Татьяна Янушевич - Мое время

• Название: Мое время
• Автор: Татьяна Янушевич
• Жанр: Русская классическая проза

---

В мое детство собаку принесла бабушка. Кто же еще? Ведь это они с дедом всегда подбирали брошенных животин, выхаживали, лечили. Я помню то утро до мельчайших и будто сиюминутных ощущений. Визг в подъезде надрывный, отчаянный, бабушка вскакивает с постели, бежит, возвращается, снова бежит, прихватив платье, вносит бьющийся сверток, из него выпутывается черный пес, еще не пес, изросший щенок, щерится, не дается в руки. Ошеломляющее счастье сбывшейся мечты! Джек. Он, конечно, Джек.

Я не отхожу от него, но и не лезу гладить, раз ему не нравится. Поодаль пою, пляшу, декламирую, выкладываю детсадовские новости. Я жду, что он вот-вот вспомнит, узнает меня. Мне не страшно, что он такой злой. На улице он часто срывается с поводка и затевает драки, я ввязываюсь защищать его, пока еще бабушка разнимет нас, меня кусает вся свора, - мне не страшно. Я бьюсь за его любовь. И, наверно, осознаю это, ведь раньше даровая любовь окружающих не требовала размышлений.

Однако Джек не признал меня, не ответил моей мечте, я так и не сумела расположить его. И это стало второй выучкой, - я согласилась просто находиться рядом, да что там, - радовалась, что терпит. Это была Ленкина собака, Ленкина лирика: "Дай, Джек, на счастье лапу мне".., Ленкина драма, когда его пришлось отдать в деревню.

Главная собака нашего дома - Розка. Все потом сравнивались с ней. Она породила могучую ветвь породистых лаек, и много лет мы встречали ее потомков в семьях друзей и знакомых.

А у нас с мамой была такая игра: своих близких мы "классифицировали" по разным животным и растениям, и по собакам, конечно. Папа у нас был борзая. Бабушка - Полкан, она "полкала" по городу за продуктами и просто любила много ходить. Ленку мы определяли болонкой, "делая из этого секрет", знали, что обидится. Сама она захотела бы стать только Розкой. И я бы хотела, да знала, что не тяну, и нарочно называлась Жучкой, Моськой, чтобы смешно, чтобы не выдать сокровенного. Розой была мама. Вне обсуждений.

Розку привез папа из экспедиции по Саянам. Ее выменяли у лесника на сети и медвежий окорок. Настоящая таежная лайка. Рыжеватая, розоватая красавица с благородными манерами.

Розу любили все. Она отвечала ровной симпатией, выделяя только папу и дядю Костю Юрлова, - с ними ходила на охоту. В доме была членом семьи, не потому, что мы так считали (конечно), а потому, что сама так считала.

Время от времени Розка заявляла о своей независимости, тогда удержать ее было невозможно, убегала на несколько дней. И там, на вольной территории у нас с ней сложились особые, тайные отношения. Мы, шестилетняя дворовая орда, как раз вступили в пору покорителей окрестных пространств. Уезжали в неведомые края на трамвайной колбасе, или забираясь в кузов грузовика, или цепляя свои санки к саням извозчиков. Там, на задворках, на пустырях и свалках мы частенько встречали собачью стаю под неизменным предводительством нашей Розы. Она приветствовала меня почти на равных, может, лишь чуть покровительственно, как меньшую сестрицу, обнимала чумазыми лапами, наскоро облизывала чумазые мои щеки, дескать, ты все ж не пропади, и мы разбегались по своим делам.

А когда Роза уже не могла далеко убегать, она верховодила на дворовой горке. Пришлые собаки устраивали "битву за высотку". В игру охотно вступали выведенные на пргулку легавые, овчарки, отважные терьеры. Кто-то уставал, кого-то уводили домой, а Розка победно восседала на верхушке, или позднее возлежала в позе старого Акелы.

И на всю жизнь я сохранила рыжеватый, розоватый ореховый запах Розиных щенков. Семейку обычно устраивали на сене в ванной комнате, там же происходили наши с подружками самые доверительные разговоры.

Когда папа уехал во Фрунзе, у него, сменяя друг друга, жили Розкины дети и внуки: Ветка, Буран, Пурга. А в нашем доме бабушка заводила по своему вкусу, сначала кошек, - они прошли словно фон: вкрадчивые движения, бесконечное умывание, задняя нога пистолетом, в неожиданный момент чувствуешь у себя на коленях теплую аморфную тяжесть, или на шее - пушистое щекотанье; потом привезла из своего родного Семипалатинска Снежка крохотного белого шпица. Все время его купала, подсинивала, учила "служить". Вообще-то у нас никогда не учили собак, считалось, что они сами все понимают, - это я сейчас припомнила. Это я сейчас подумала, - бабушка искала себе ребенка... А тогда мы просто отступили на второй план.

И еще я подумала, - о собаках, действительно, надо рассказывать в том порядке, как послала их судьба, словно происходит унаследование, словно собачья часть моей души постепенно оформляется.

Ярика Ленка купила на птичьем рынке в Москве, когда училась в институте, и привезла к нам. Ярик был "из Пришвина" и еще из стихов Веры Инбер про ирландского сеттера:

"Собачье сердце устроено так,

Полюбило, значит навек..."

То было чудное лето. Папа приехал в отпуск, и мы все жили в деревне на даче. Ходили на охоту, рыбачили. Чудное, несмотря на такой фотодокумент: мы с Ленкой в ковбойках, обе с косичками, видно, что сестры, она обнимает Ярика, голова к голове, я сбоку припека, видно, как она оттесняет меня локтем.

Зато, когда кончились каникулы, Ярик весь мой! Полные пригоршни кудлатых ушей, лбом, щекой, губами прижимаюсь к рыжей губошлепой морде. И полные глаза слез еще много лет после того, как его украли. Вскакиваю ночами - бегу искать. Срываюсь с урока - бегу искать... Все кажется, чувствую, знаю, где он в данную минуту... В общем, меня даже водили к психиатру.

Потом к нам вселились соседи вместе со своей овчаркой по имени Верный, по абсолютной преданности только хозяевам - Верный. Когда я приводила домой подобранных собак, мама говорила:

- Неудобно, Верному это не нравится.

Тот период для меня - мучительный, не проходящий "собачий голод". Его не может заглушить увлечение конным спортом, хотя мы пропитаны "лошадиными ощущениями", но то другая часть души - лошадиная.

И как на грех везде попадаются приблудные псы. Мы устраиваем их в знакомые кочегарки. Одна собачка вроде овчарки, Арна, все же задержалась у меня на несколько дней, я надеялась, что она станет невестой Верного. Но где там!.. Ее позволили взять ребятам из детского дома. А мы с Арной успели уже так сильно полюбить друг друга, что мои посещения заканчивались общей истерикой. И вот еще какое нам выпало испытание.

Через два года, приехав из Городка, из Университета, иду по Красному проспекту. На санях катит куча детворы, рядом бежит серая собака:

- Арна! Арна!

Я не удержалась и свистнула. Сначала просто так, проверить, узнает-не узнает? Арна кинулась ко мне, словно не было долгого перерыва. Мы обхватили друг друга, вереща от счастья, не понимая, не помня, что наступит какой-то следующий момент.

- Арна! Арна! - кричат дети.

Арна мчится к ним, с полпути срывается и летит ко мне, обнимает с размаху, отталкивается лапами от груди, несется обратно...

Господи, что же со мной происходит? Я же знаю, что так нельзя поступать с собаками... С детьми... Начитанная, напичканная Джеком Лондоном балда. Я совершенно обезумела:

- Ар-на-а!

Она резко затормозила передо мной, глянула отчаянно, подпрыгнула, лизнула зареванное мое лицо и побежала к ребятам, даже и неторопко, не оглядываясь больше...

Другая "патриаршая" собака - Маркиза Лордовна, Иза, дитя любви ротвейлера и овчарки. Воспитание получила в Московском доме Полины Георгиевны, где бывали выдающиеся умы: Кузьма, Павел Гольдштейн, Юрий Злотников, ... Есть рисунки, где она слушает стихи Маяковского, философские дискуссии. В четыре года совершила путешествие на Край Света, - там до сих пор среди жителей острова Шикотан бытуют легенды о Полине, Маркизе и их замечательной корове.

И вдруг мне ее отдали... Полина сказала:

- Изка тебя любит. Пусть хоть у вас ей будет хорошо...

В общем, у них в Москве были свои неурядицы. Отдали нам с Вовой в самом истоке нашего союза, впрочем, не исключено, что это ей препоручили нас.

Именно так Иза и поняла свою роль. И похоже, ей по душе пришелся общежитский стиль Новосибирского дома, где колготилось порой до полусотни друзей, а то все снимались и ехали в Городок, шастали там от одного к другому, или по лесу, или перли среди ночи обратно в город, - эдакая разливанная компания, которую Иза добросовестно "пасла", не позволяя отбиться. Кстати, таксисты тоже относились к ней с уважением, дивились необычной внешности, называли "баскервильской собакой", угощали своими бутербродами.

Наших детей Иза пестовала весело, но строго, - никто не смел схватить ее за хвост. Мишка с самого рождения почитал Изу как тетю, наравне с тетей Леной, дядей Бовиным, дядей Щеглом, ...

Во дворе она держала главенство, затевала самые темпераментные игры, но стоило собакам заиграться и начать охотиться, например, на Альму Ленкину собачку, частую нашу гостью, правда, очень похожую на голенастого зайчишку, Изка выскакивала одна против общего течения и грудью сбивала обидчика, хоть бы это был и дог. Очень любила играть с нами в футбол, виртуозно стояла на воротах.