Татьяна Апраксина - Самолет на все времена

• Название: Самолет на все времена
• Автор: Татьяна Апраксина
• Жанр: Альтернативная история

Неизвестное летательное средство белого цвета, позывной "Асгард"… Ну и ну. Впервые позывной использован в Ирландском море в 27. Не смешно. Ни разу легально не заправлялось горючим и не пользовалось техническим обслуживанием на территории Соединенного Королевства. Способно непрерывно находиться в воздухе не менее пяти суток. Способно поддерживать контакт с шестью объектами одновременно. Способно поймать сигнал бедствия с любого расстояния. Дышит пламенем. Скусывает головы вражеским самолетам. Ну это, допустим, драматическое преувеличение. И, возможно, контролирует погоду. Не верю. Совершенно неудивительная история приключений мистера Бретта, репортера, рассказанная мистером Уотсоном, врачом из Девонпорта v 1.0 создание файла — ProstoTac

---

— Верно — не могу. Остановите расследование, сэр. Придумайте что-нибудь убедительное — секретную разработку, например.

— Что будет делать эта секретная разработка?

— То же, что и сейчас.

— Кстати, я вас не узнал.

— Меня теперь не узнают, сэр.

— Жена? — в хриплом голосе никакого сочувствия, только любопытство.

— Никто.

— Как это вас так?

— Случайно. Как обычно. Несвоевременные действия, непредвиденные последствия. Я не собирался бежать. Смысл война уже потеряла, а вот инерция осталась — и переломить ее не получилось. Чего я хотел — выйти из игры. Хоть в землю. А если удастся выжить — заняться чем-нибудь однозначно полезным. Надолго. И без выбора. Чтобы соблазнов не было. От сих и до сих.

— Вы получили, что хотели…

— Я получил, что хотел.

— Над Дюнкерком вы летали. Над Северным морем тоже. Это вы можете. Мы воссоздаем… министерство неджентльменской войны или министерство неограниченных неприятностей, как вы его, помнится, называли двадцать пять лет назад. В дополнение ко всему прочему вы будете возить людей, туда и обратно, и оборудование. Хоть в кабине, хоть в когтях — им все равно, лишь бы тихо и надежно. И принимать сообщения. За это вы станете самолетом-разведчиком Управления Специальных Операций. Уникальной разработкой. А что демаскировались тогда под Дюнкерком, так на эвакуацию было брошено все…

— Только до конца войны, сэр. И возить людей, а особенно — оборудование, я согласен только в свободное время и по предварительной договоренности. И, поверьте, не по своей… прихоти.

— В полночь карета превращается в тыкву?

— Я как-то попробовал уйти на покой, — еще раз усмехается человек в кресле… человек? — Точнее, заняться не своим делом…

— Не объясняйте, — кашляет премьер-министр, — я, что ли, не пробовал?

— Я вам завидую, — серьезно кивнул мистер Гамильтон. — Воображение у вас замечательное. Если бы мне снились такие сны, я бы давно уже проснулся знаменитым. А мопс наш Уинстон и правда использовал бы такое диво, не задумавшись. И напрочь позабыв, какими словами называл и какие приказы отдавал. Не так обстояли дела летом сорокового, чтобы старое поминать…Но вы же понимаете, что это годится только для книги?

— А по-моему, — ответил Энди, — все совершенно ясно. Мистер Гамильтон сидел рядом с водителем, кресло его было отодвинуто назад, до упора, чтобы можно было вытянуть ногу. Энди к этому уже привык, и к ночным отлучкам, и к странному расписанию.

— Не тот жанр, — сказал мистер Гамильтон. — У вас получается не тот жанр. В романе о войне или о шпионаже, даже в детективе, не могут возникнуть эльфы, треножники марсиан или сумасшедшие ученые и спутать всем все карты. Даже в Ирландии, уж на что там никакие правила не соблюдаются. Самое большее, что может сделать арестованный повстанец по законам тамошнего жанра, это нарисовать реку и лодку — и уплыть. И то, если его имели глупость запереть в подходящем месте.

— Вам, конечно, виднее, мистер Гамильтон, — улыбнулся Энди. — Но какой из меня писатель, я всего-то репортер. Кстати, а как это — нарисовать и уплыть? Я про такое не слышал.

— А это про многих рассказывали. Про О'Нила. Про кое-кого из фениев. И про Майкла Коллинза, кстати. Он над этим очень смеялся. Потому что он-то знал, сколько усилий уходит на самое простенькое чудо. Да и вы тоже знаете — с тем же Дюнкерком. Говорят: пришли маломерки, сняли солдат с берега. А до того на побережье неделю никто не спал, собирали суда, проверяли, все перебирали, ставили флотские команды — владельцев-то там было немного, к операции допустили только тех, кто и в самом деле мог дойти туда и обратно под бомбами. Координировали, прикрывали. Расписание было. Теперь вспоминают: чудо, — усмехнулся рассказчик. — А в Ирландии и правда такое поверье есть, что существуют… места, откуда можно выйти, если правильно указать, куда. Показать или нарисовать. Или спеть. Но нарисовать проще всего. И уйти домой или просто туда, где безопасно. Впрочем, говорят, что это распространенный мотив… Руль вправо! Энди, который раскрыв рот, слушал рассказ, успел выполнить команду, и, наверное, ровно поэтому оба пассажира «Бентли» не оказались в широком кювете, тянувшемся вдоль проселочной дороги — в компании лягушек и жаб. Впрочем, самому мистеру Бретту это не очень-то помогло — он и не понял, обо что ударился головой: то ли о руль, то ли о лобовое стекло. Сознание он потерял вполне надежно, даже не успев разглядеть, что причиной аварии стала выскочившая на дорогу овца. Но машина не перевернулась и даже не съехала с дороги.

— Я вынужден доложить, что смертный приговор, назначенный на семь часов утра, — в голосе докладывающего некая доля злорадства, — не был приведен в исполнение. Сначала потому, что рассвет запоздал, а приговоренный выражал желание его увидеть, а затем по причине отсутствия приговоренного.

— С-сбежал?!

— Не могу знать. Скорее, был похищен.

— Кем?

…темнота и тьма и это не одно и то же нет ничего и есть все нет предела и есть направление движение двери впереди скорости нет и времени тоже плотная тьма бесконечная вязкая размывает не отпускает шепот пение гул жужжание одиночество страх потому что боли нет потому что нет ничего…

— Скорее чем. Начало рассветать. Мы направились за приговоренным. Он только что позавтракал со священником, мистером Уоллером. В момент, когда отперли дверь, он находился в камере с названным священником и обсуждал с ним кельтскую миниатюру. При этом рисовал на стене. Увидев нас, быстро завершил рисунок, встал, отряхнул руки. В этот момент стена выгнулась и сомкнулась вокруг него. Потом приняла прежний вид. Рисунок тоже исчез.

— Я… я знал, что это плохо кончится, — второй голос звучит почти легко, почти весело. Будто человек беседует с приятелем. — У них вся семья такая, чтоб им пусто было. Ни единой тюрьмы в Ирландии девственной не оставили. Хлебом не корми, дай откуда-нибудь сбежать. Его кузен, когда из Монтжоя дергал, записочку оставил, мол, комната безобразная, за багажом потом пришлет… мы все смеялись, дурачье.

— Прислал?

— Прислал. Когда мы войну за независимость выиграли. А тут… и время нехорошее, и место. Ну разумеется, ну как же иначе! Я так и знал…

— Простите?

…ничего нет и все есть неживое но разумное не понимает не слышит не отпускает говорит непонятно гул неразборчиво жужжание хор присутствие прикосновение лед чужое совсем чужое размывает плавит холодно холодно темно не пустота хуже чужое не понимает не отпускает меняет размывает перекраивает не отпустит пока не закончит сам придумал…

— Что у нас нынче? Новолуние ноябрьское? Вот то-то же. И казармы эти — там всегда невесть что творилось. С этого места контрабандистов нечисть выжила… Лефеврова проруха — она и есть проруха! Построил чуть не на холме, а там пять дорог перекрестком… Ладно, не можем же мы об этом сообщить. Позаботьтесь, чтобы священник молчал. И сами не вздумайте никому ни слова. Расстреляли его, и точка. И все! Придумайте там подробности, чтобы в характере. Вы же с характером столкнулись уже. Потом пусть сам доказывает, что не так все было… Может, и доказывать не станет. Может, ему вообще там понравится. Кстати, что за рисунок?

— Священник говорит, что он объяснял, как миниатюристы изображали реальные вещи. Нарисовал самолет, потом переделал его в дракона…

— Чтоб его кто-нибудь так переделал… со всеми изгибами.

…не отпускает меняет дверь близко далеко близко есть движение нет расстояния скорости времени направление наружу не выйдешь еще нельзя еще не все иначе смерть чужое слишком холодное растворяет размывает истончает наматывает нити шепот пение хор неразборчиво лепит собирает невозможное сам придумал сделал оно только ответило не могло иначе смерть…

— Не валяйте дурака… Какой рисунок, какая стенка? Ваша военная полиция арестовала моего кузена живым, не потеряв ни одного человека. В моем доме арестовала — все кроты в округе знали, что за домом следят. Все газеты удивляются, включая… — шорох бумаги, — «Нью-Йорк Таймс». Он поговорить пришел, а вы его к стенке прислонить попытались. И не за рейды, не за «железку», не за кабели ваши драгоценные — за ношение оружия. За пистолет, который ему наш же ныне покойный премьер в прошлую войну силой всучил и письменным приказом носить заставил. Стыд и позор. Ну, он и сбежал. Я бы на его месте тоже сбежал. А, скорее всего, его ваши же люди и выпустили, чтобы безобразия такого на душу не брать — выставили за ворота, и не скрывают особо. Да, конечно, я буду молчать, пока он сам не объявится. Я же вам слово дал в самом начале, чего вам еще нужно?