Габриэль Городецкий - Роковой самообман

• Название: Роковой самообман
• Автор: Габриэль Городецкий
• Издательство: РОССПЭН
• Жанр: История
• Год: 2001

Опираясь на обширную источниковую базу, автор книги полемизирует со взглядами В.Суворова, высказанными в его книге «Ледокол». Обратившись к анализу сталинской политики накануне вторжения германских войск, он сосредотачивается на исследовании событий последнего предвоенного года.

---

До мая Сталин был солидарен с Вознесенским, начальником Госплана, давно находившим требования Генерального штаба чрезмерными. Под нажимом начальника Генерального штаба весной он согласился значительно увеличить производство военной продукции, чтобы обеспечить вновь мобилизуемую армию{1142}. Только в начале мая он дал согласие на крупные перемены в бронетанковых формированиях — создание 20 новых механизированных корпусов. За этим последовали перевод экономики на военное положение, огромные усилия по повышению производства вооружений и боеприпасов во второй половине 1941 г. и спешная конверсия промышленности. Львиная доля выпуска новых КВ-3 и усовершенствованных Т-34 планировалась на конец года, и в этом отражались понимание Сталиным того факта, что ему нечем достойно ответить немцам летом 1941 г., и его уверенность в том, что он сможет оттянуть войну до следующего года. Впрочем, и в этом случае русские успели бы выпустить к концу года самое большее 2 800 танков Т-34{1143}.

Нечем было похвастаться и военно-воздушным силам. В апреле правительство в отчете Политбюро признало: «Число аварий и катастроф в военно-воздушных силах Красной Армии не только не уменьшилось, но фактически возросло из-за халатности пилотов и командного состава, допускающих нарушения основных правил полетов». «Отсутствие дисциплины» приводило к гибели 2–3 пилотов ежедневно. Тимошенко объявили выговор за то, что помогал Рычагову, командующему военно-воздушными силами, намеренно скрывать от Политбюро жалкое состояние авиации{1144}.

Что касается запланированного выпуска ЛАГГ-3 в количестве 593 шт., как признался Сталину командующий авиацией, производство отставало от плана. Из уже выпущенных 158 самолетов многие были забракованы{1145}.

В конце мая, спустя несколько дней после военного совета в миниатюре, состоявшегося в Кремле, Жукова и Тимошенко вызвали на заседание Политбюро, где они надеялись наконец получить распоряжения в связи с надвигающейся опасностью. Можно представить себе их изумление, когда Сталин сообщил им:

«К нам обратился посол Германии фон Шуленбург и передал просьбу германского правительства разрешить им произвести розыск могил солдат и офицеров, погибших в первую мировую войну в боях со старой русской армией. Для розыска могил немцы создали несколько групп, которые прибудут в пункты согласно вот этой погранкарте. Вам надлежит обеспечить такой контроль, чтобы немцы не распространяли свои розыски глубже и шире отмеченных районов. Прикажите округам установить тесный контакт с нашими пограничниками, которым уже даны указания»{1146}.

На этом заседании Жуков и Тимошенко в конце концов все-таки высказали свою тревогу из-за наращивания немецких сил и вновь выразили желание хотя бы остановить рост числа разведывательных полетов германской авиации над территорией СССР. Сталин возражал, ссылаясь на объяснения Шуленбурга, будто бы это результат ошибок в навигации неопытных, вновь набранных пилотов.

Жуков, тем не менее, вынес весьма снисходительный вердикт по поводу сталинского поведения. Хотя и возлагая на него вину, он все же поспешил добавить: «Нет ничего проще, чем, когда уже известны все последствия, возвращаться к началу событий и давать различного рода оценки. И нет ничего сложнее, чем разобраться во всей совокупности вопросов, во всем противоборстве сил, противопоставлении множества мнений, сведений и фактов непосредственно в данный исторический момент»{1147}. В конечном итоге он пришел к выводу, что над Сталиным «тяготела опасность войны с фашистской Германией и все его помыслы и действия были пронизаны одним желанием — избежать войны или оттянуть сроки ее начала и уверенностью в том, что ему это удастся… В этих сложных условиях стремление избежать войны превратилось у И.В.Сталина в убежденность, что ему удастся ликвидировать опасность войны мирным путем. Надеясь на свою "мудрость", он перемудрил себя и не разобрался в коварной тактике и планах Гитлера»{1148}.

До конца мая 1941 г. различные каналы разведки имели тенденцию передавать взвешенные и довольно точные донесения о развертывании немецких сил. Однако нежелание Сталина признать степень опасности и приоритет, отдаваемый им стараниям избежать провокации, возымели свое действие. Двухнедельный рапорт Голикова от 15 мая знаменует собой поворотный момент. Хотя и не забывая о близкой опасности, он предпочитает теперь остановиться подробнее на укреплении немецких войск, предназначенных для операций против Англии на Среднем Востоке и в Африке{1149}. В конце месяца Голиков представил Сталину подробную карту развертывания немецких войск, которая позволяла толковать ситуацию двояко. Можно сделать достаточно правдоподобный вывод, что к тому времени, на фоне все углубляющейся трещины в отношениях между Сталиным и начальником Генерального штаба, он стал понимать: Сталин встречает в штыки всякое предположение, будто немцы на грани войны. В результате все труднее становилось проводить различие между «слухами», от которых Сталин отмахнется, и «неопровержимыми фактами», которые он примет, даже если они имеют тот же смысл. Эта двусмысленность отразилась в нелепых попытках усмотреть сходство в развертывании сил немцев на западе и на востоке.

Согласно подсчетам Голикова (качественную оценку он не давал), у немцев были 122–126 дивизий предназначены для войны с Англией на западе и такое же число, 120–122 дивизии, на восточном фронте. Картина не совсем выверенная, так как 44–48 дивизий Гитлер держал в резерве вблизи фронта и мог бросить их в бой тотчас же. Дивизии в Норвегии тоже можно было развернуть против СССР. В общем и целом Советскому Союзу угрожали с трех направлений: на западе России 23–24 дивизии (18–19 пехотных, 2 бронетанковых и 3 мотопехотных); на центральном участке 29 дивизий (24 пехотных, 4 бронетанковых и 1 мотопехотная); в Люблинско-Краковском районе 36–38 дивизий (24–25 пехотных, 6 бронетанковых и 5 мотопехотных); в Словакии 5 горнострелковых дивизий, причем 4 дивизии были развернуты на границе украинских Карпат. Остальные силы составляли союзные войска.

Голиков теперь изо всех сил вторил предубеждениям Сталина, делая довольно смелое заключение, будто немцы исчерпали свои действия на Среднем Востоке и перегруппируют войска во Франции для главной операции «против Англии». Однако с учетом того факта, что армии разделены поровну между двумя фронтами, окончательный вывод оставлял простор для альтернатив. Он просто гласил: «Перегруппировки немецких войск после окончания Балканской кампании в основном завершены». Разумеется, подобные рапорты являлись благодатной почвой для культивирования в Кремле ошибочных представлений{1150}.

Противоречивые оценки высказывались и в дипломатической колонии Москвы. Гафенку узнал в Бухаресте, что «неизбежное и скорое нападение» начнется 15 июня. Турецкий посол Актай придерживался того же мнения. Даже новый вишистский посол Бержери, по его заявлению, имел достоверную информацию, будто Гитлер решил объявить крестовый поход против большевизма. Криппс, находивший, что это «слишком хорошо, чтобы быть правдой», тоже располагал сходной информацией, исходившей из Стокгольма, будто война разразится 15 июня. С другой стороны, Шуленбург и его сотрудники ходили с «веселыми и довольными лицами», как бы отрицая существование какой бы то ни было угрозы. Россо получил телеграмму из Берлина, в которой утверждалось, со ссылкой на хорошо осведомленный источник, что «идут переговоры между русскими и немцами в Кенигсберге, затрагивающие среди прочих тем право на переброску немецких войск через Украину». Шведский посол, маститый и внимательный наблюдатель событий в Кремле, задавался вопросом, не является ли факт появления слухов как в Бухаресте, так и в Стокгольме признаком того, что они исходят из немецких источников и «имеют целью держать Москву в напряжении, которое поможет ослабить сопротивление Сталина нажиму Германии… Вот почему германское посольство не подает виду, что знает о начале каких-либо советско-германских переговоров. Такие контакты вполне могут иметь место в обход официальных каналов»{1151}.

Глава 12 Полет Рудольфа Гесса в Англию

Заговор

Полет Рудольфа Гесса, заместителя Гитлера, с миссией мира в Англию 10 мая 1941 г. представляет собой самый загадочный эпизод Второй мировой войны. Важный аспект этого дела, как правило, ускользающий от внимания историков, — его влияние на оценку Советами намерений немцев и англичан накануне 22 июня 1941 г. В Москве миссию Гесса рассматривали в свете предостережения Черчилля, постоянных намеков Криппса на сепаратный мир и недавней инициативы Шуленбурга. Неизменная уверенность в существовании некоего англо-германского сговора и невозможность искоренить взаимные подозрения стран, ставших союзниками после нападения Германии на Советский Союз, объясняют настойчивое требование Сталина, чтобы Гесс оставался в тюрьме Шпандау до самой смерти, еще долгое время после того, как другие военные преступники были освобождены. Насколько глубоки были сталинские подозрения в отношении Гесса, стало ясно впервые осенью 1942 г. В разгар дебатов об открытии второго фронта он обвинил Черчилля в том, что тот держит Гесса «в резерве»{1152}. Криппсу, бывшему тогда членом Военного кабинета, поручили подготовить самый исчерпывающий и точный доклад по данному делу, который нисколько не успокоил Сталина, может быть, потому, что, по настоянию цензуры, в нем не упоминались беседы лорда Саймона и лорда Бивербрука с Гессом в 1941 г. Однако Сталину факт этих встреч был прекрасно известен{1153}.