Стрела Аримана - Антология российской фантастики

• Название: Антология российской фантастики
• Автор: Стрела Аримана
• Жанр: Научная Фантастика

В пятый том (“Стрела Аримана”) первого пятитомного блока Антологии мировой фантастики включены произведения трех отечественных писателей. Имя новосибирца Геннадия Прашкевича хорошо известно российскому читателю, также как и включенный в наш сборник его роман “Стрела Аримана”. Что касается москвичей Александра Мазуркина и Сергея Михайлова - их творчество для истинных любителей фантастики будет, мы надеемся, приятной неожиданностью.

Бывший моряк Александр Мазуркин предлагает на суд читателей свою дилогию “Житие Иса”, представляющую собой очередную и довольно своеобразную интерпретацию “вечного вопроса” христианства. Его молодой коллега по писательскому перу инженер Сергей Михайлов представлен в сборнике повестью “Шестое чувство, или Тайна кузьминского экстрасенса”.

Оформление блока рассчитано на то, что при размещении составляющих его книг в определенном порядке (слева направо: “Оружие-мутант”, “Течение Алкиона”, “Космический беглец”, “Оружие забвения” и “Стрела Аримана”) их корешки составят один общий рисунок, представляющий собой символ этого блока.

---

– Еще раз - они не выбирали. И нам - не выбирать. А оружием они владеют. И хватит болтать! Или я уйду. Это - приказ.

– Ясно! А у тебя - железо в голосе. Я рад… Сим победиши!

Светало. Не было здесь привычной росы. И не у кого было спросить совета. А если уйти? Но с другим встанут они - лавину уже не остановить. А он дальше видит и больше знает. И хватит сомнений.

Назавтра с Гефом ушли в пески первые пятьдесят последователей - так именовали они себя. И каждому был дан знак, выкованный Гефом - крохотное изображение меча, чтобы носить под одеждой. А кузнец с подмастерьями взвалили на себя инструмент и три новых меча необычной длины и прочности. Вышли они из разных ворот и в разное время - так приказал Учитель. Вернулся Геф через пятнадцать дней. Тогда пошел Ртеп с другими И тоже вернулся через пятнадцать дней.

7

Наместник Липпин только что вышел из ванны, капельки воды еще дрожали на его рыжих жестких бровях. Недавно взошедшее солнце било в широкие окна имперской резиденции.

– Верховный жрец просит принять! - грохнув доспехами, по-солдатски гаркнул дежурный сотник.

– Проси, - пожал плечами Липпин и спокойно глянул на дверь.

Он принял жреца, стоя посреди комнаты как был, в льняной белой рубахе-хитоне, спускавшейся до колен. По подолу шла красная полоса. На ногах - красные же сандалии с ременной оплеткой по всей голени. От просторной короткой одежды наместник казался шире и приземистее А ширину лица подчеркивала короткая стрижка и челка на невысоком лбу.

“Не соизволил накинуть тоги, солдафон, нечистое животное”, - подумал верховный жрец, оглядев упершего руки в бока и широко расставившего ноги наместника. И почтительно склонился, прошуршав тяжелыми длинными одеждами, черными и белыми, расшитыми сверху донизу золотом.

Наместник прошел к окну, забыв или не захотев пригласить гостя. Потом, что-то высмотрев на дворе, указал место рядом с собой. Липпин не был ни глупым, ни злым - он просто был бестактным человеком. Да и вся эта восточная церемонность стояла у него поперек горла. Кроме того, он знал, что человек, за спиной которого стоят одетые в металл несгибаемые имперские войска, может позволить себе любое хамство, не говоря уже о неуважительном приеме верховного жреца подвластной страны в столь ранний час.

– Рад видеть тебя, верховный жрец, - коротко кивнул наместник, когда жрец подошел к окну, - с чем пожаловал?

– Шатания и смута в народе растут, проповедники-безбожники подстрекают к бунту. Проходимец, называющий себя Учителем, что бродил, богохульствуя, в Рете и других малых городах Благословенной земли, ныне - уже с полгода - здесь, в столице государства!

– Провинции Империи, - поправил разошедшегося жреца Липпин. - И ты из-за этого поднялся так рано? Я в ваши религиозные распри лезть не намерен. У меня свои дела. А вы спорьте, мажьте друг друга дерьмом, целуйтесь - мне на это наплевать, только налоги платите.

– Ошибаешься, наместник, - с достоинством поднял голову жрец, - тебя это касается. Ибо Ис - так зовут проповедника - не только богохульник, но и бунтовщик По его учению все равны. Нет раба и нет хозяина.

– Мы тоже присматриваем за вашими юродивыми, но, насколько я знаю, до сих пор болтовня шла о духовной свободе.

– Прости назойливость, наместник, не о духовной свободе речь. Об этом толковали другие, что не мешало побивать их каменьями.

– Вашими руками, верховный жрец, вашими. Мы - чиновники Империи - тут ни при чем. Мы лишь против бунта. А этим, помнится - видишь справа обрушенные стены с обгорелыми балками? - грешили твои единоверцы. Тогда и столбы с перекладинами пришлось ставить вдоль всей Большой дорога. Не так ли?

– Я проклял их, ты знаешь. Сейчас - опаснее. Люди этого Учителя пошли в пески. Куда и зачем - неведомо. Но есть слух - собирать силы.

– Сколько? - отбросив деланное равнодушие, резко спросил наместник.

– Сказать трудно - из песков не возвратился никто, во всяком случае - мои люди не видели. Но только из города ушло около трехсот: Они осторожны - заслать лазутчиков не удалось. И есть у них свой знак.

– Что предлагаешь? - глядя прямо в глаза не привыкшему к подобному обращению жрецу, выпытывал Липпин.

– Арестовать. Повесить. Четвертовать, пока зараза не пошла дальше! - уже орал в ярости, пережив унижение, верховный жрец - плевать, в конце концов, на манеры этого хама-наместника, лишь бы направить его меч!

Липпин еще раз резанул по жрецу взглядом и задумался. Взять-то этого бродягу не сложно, но не зашумит ли народ? А если бунт? Что скажут в столице Империи?. Последнее волнение задавили недавно. Налога идут исправно. В случае заварушки грабить вроде бы уже нечего - в тот раз хорошо подчистили. А главное, здесь у него всего триста солдат, основные же силы, десять тысяч, в укрепленном лагере на берегу Лазурного моря. До них - три дня пути. Теперь - жрец. Привык загребать жар чужими руками. Задавит конкурента, сам усилится. А ослабления Империи эта собака ждет как светлого праздника. Долго ждать - тысячелетия не сдвинут этого монолита! Да, но этим проповедям сочувствует кое-кто в метрополии. Значит…

– Вот что, жрец, четвертовать мы пока подождем, а вот чем он дышит, посмотреть надо. В случае- чего - здесь и возьмем.

– Сам он не придет.

– Пошлю полсотни копейщиков, тогда, думаю, не откажется. Место где?

– У каменщика Ртепа - ты с ним за работу рабами расплачивался.

– Помню. Сотник!

Сразу же загремели доспехи - служба!

– Возьми пятьдесят копейщиков, иди к дому каменщика Ртепа, его здесь каждая собака знает, и приведи живущего там человека по прозвищу Учитель.

– Слушаюсь! - сделал “налево кругом” сотник - здесь знали порядок и не переспрашивали.

Через полчаса двор каменщика был окружен, а сотник с десятком солдат стоял перед дверью в глинобитной стене.

Внутри совещались. Вернее, говорил Ис. Остальные слушали.

– Нужно идти - нас трое, Мер не в счет. Силой не прорваться. Вряд ли со мной что-нибудь сделают - у наместника нет для этого повода, а рисковать вызвать возмущение просто так, когда в городе всего три сотни солдат… Тут что-то не так, - размышлял вслух Ис, прислушиваясь к грохоту в окованную дверь.

Каменщик и Геф молчали. Ртеп жалел, что двое его рабов, теперь уже бывших, еще не вернулись - среди гладиаторов у них были соплеменники, и Ис поручил узнать их настроение, а при удаче - привлечь на свою сторону.

– Можно попробовать, - повел плечами Геф, рассуждения Иса его не убедили.

– Порубим с десяток и сами ляжем. Дай-ка лучше кольчужку, что ты сковал, под плащ надену.

– Палку не забудь, - протянул посох Ртеп.

– Спокойно! Не будет наместник мне голову снимать - человек он неглупый. Прощупать хочет. Это уж - кто кого. Хуже, если жрецы замешаны. Но пока - не похоже. На всякий случай собирайте народ у резиденции. И всем нашим в городе - уходить.

Против ожиданий, наместник встретил его почти приветливо - сделал шаг навстречу, отослав солдат. Что поразило Иса - так это вскинутая рука сотника, приветствовавшего Липпина.

“Вероятно, есть и другие аналогии”, - подумал Ис. И пощупал под одеждой кольчугу.

– На тебя жалуются. - обратился наместник к опершемуся на посох Ису. - Ну что ты богохульствуешь - полбеды. Но ты подстрекаешь на бунт против Империи Какое-то равенство проповедуешь. Что скажешь?

– Здесь все в кучу свалено. Чувствую, не без участия этого лица. - Ис указал глазами на верховного жреца, стоявшего у окна против света.

– А что не так? - вкрадчиво поинтересовался жрец.

– Мне отвечать? - взглянул на Липпина Ис. И, получив утвердительный кивок, обратился к жрецу: - Все не так. Я говорю, что люди равны, но где же призыв к бунту? Здесь призыв к вашим душам, желание приобщить вас к этой очевидной для меня истине. Я не согласен с догматами твоей веры, но с ними не согласен и наместник Липпин, он поклоняется другим богам, однако его ты не обвиняешь в богохульстве.

– Замолчи, отступник! - повысив голос, отошел от окна жрец и приблизился к стоявшему в середине комнаты Липпину. Учитель сделал неприметный шаг к окну.

– Слушай, верховный жрец, если вопросы веры решать копьями и каменьями, то не хватит песка пустыни засыпать людскую кровь. Я не заставляю верить в то, во что верю я. Я просто говорю о том, что знаю. Чего ж тут бояться? И зачем прибегать к таким острым аргументам, как имперские копья? - под конец уколол националистические чувства жреца Ис.

Учитель был почти спокоен - к бунту на улицах он не призывал, планами последователей ни с верховным жрецом, ни с Липпином делиться не собирался. Верховный жрец, опасаясь, что добыча может уйти из рук, едва сдерживал ярость, тем более что в окна вкатывался рев толпы:

– Отпустите Учителя!

И этот рев, памятуя о том, что у резиденции находилось всего полсотни копейщиков - остальные были в казарме, учитывал наместник. Ему было жарко от этой мысли и от удушливой пыли, поднятой сотнями ног, которая врывалась в окно.