Бернард Корнуэлл - Стоунхендж

• Название: Стоунхендж
• Автор: Бернард Корнуэлл
• Издательство: Harper
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1999
• ISBN: 0 00 651386 7

Боги разговаривают знаками. Это может быть лист, опадающий летом, крик умирающего зверя или зыбь от ветерка над гладкой водой. Это может быть дым, стелящийся по земле, просвет в облаках или полёт птицы.

Но однажды боги послали грозу. Это была сильная гроза, гроза, которую будут помнить, хоть люди не назвали этот год годом грозы. Вместо этого они назвали его Годом Прихода Чужеземца.

Чужак пришёл в Рэтэррин в день грозы. Это был летний день, тот самый день, когда Сабана едва не убил сводный брат.

Боги не говорили в тот день. Они пронзительно кричали.

---

— Зима — это наказание Слаола, — объяснил Камабан. — Мы обидели его, и поэтому он наказывает нас каждый год. Как? Отодвигаясь от нас. Каким образом мы узнаём об этом? Потому что чем дальше ты стоишь от огня, тем меньше тепла ты чувствуешь. Летом, когда Слаол рядом с нами, мы чувствуем его тепло, но зимой, когда всё застывает, его тепло исчезает. Оно исчезает, потому что он далеко от нас, и если мы сможем привлечь его обратно, больше не будет зимы, — он повернулся лицом к солнцу. — Больше не будет зимы, — повторил он, — не будет болезней, не будет горя, не будет детей, плачущих по ночам.

В его глазах стояли слёзы, и Сабан вспомнил ночь, когда умерла мать Камабана, и скрюченный ребёнок выл как волчонок.

— И не будет больше девушек, прыгающих в пламя, — тихо сказал Хэрэгг.

— А ты, — Камабан не обратил внимания на слова Хэрэгга, повернувшись к Сабану, — не будешь воином.

Он снял лук с плеча Сабана, и с усилием, заставившим его скривиться, переломил его через колено. Он швырнул сломанный лук через вершину утёса, и он упал в море.

— Ты будешь строителем, Сабан, и ты поможешь Хэрэггу доставить храм из Сэрмэннина в Рэтэррин, и таким образом вернуть нам обратно бога.

— Если мой брат позволит это, — сказал Хэрэгг, говоря о Скатэле.

— В своё время, — уверенно сказал Камабан, — Скатэл присоединиться к нам. Потому что он поймёт, что мы познали истину.

Он упал на колени и поклонился солнцу.

— Мы познали истину, — сказал он смиренно, — и мы изменим мир.

Сабан почувствовал необыкновенное душевное волнение. Они изменят мир. В этот момент над бурлящим морем он понял, что они смогут это сделать.

* * *

Орэнна во время между её возведением в богини и смертью в костре Солнца должна была совершить обход по стране и выслушать молитвы людей, которые она потом отнесёт своему мужу. Она покинула селение Керевала в сопровождении четырёх копьеносцев, двух женщин-прислужниц, трёх жрецов и десятка рабов. А также толпы людей, которым просто хотелось следовать по пятам за обручённой с солнцем.

Страна Керевала была обширнее, чем владения Рэтэррина, однако не такая заселённая из-за того, что в Сэрмэннине была более скудная почва. Обязанностью Орэнны было показать себя всем людям, и живущим, и умершим, покоящимся в общих могилах. Каждую ночь хижина освобождалась от населявших её людей и домашнего скота, чтобы обручённая с солнцем могла спать в уединении, а каждое утро толпа просителей ожидала у входа. Женщины просили её даровать им сыновей, родители умоляли излечить их детей, воины просили благословить их копья, а рыбаки почтительно кланялись, когда она притрагивалась к их лодкам и сетям. Жрецы водили её из храма в храм, и от одной могилы к другой. Они открывали могилы, отодвигая в сторону большие закрывающие камни, чтобы Орэнна могла, наклонившись, ступить в эти склепы и поговорить с мёртвыми, чьи кости в виде беспорядочно лежали в сыром полумраке.

Камабан и Сабан тоже сопровождали её, следуя за золотоволосой девушкой по долинам на южном побережье Сэрмэннина, где люди возделывали землю и выводили свои удлинённые рыболовецкие лодки в море. А затем поднялись наверх на высокие обнажённые горы на севере, где коровы, овцы и производство каменных топоров давали скудные средства к существованию для редких мелких хозяйств. И везде, куда бы они не приходили, Камабан обходил все храмы, выискивая тот, который он захотел бы отправить в Рэтэррин. Люди, узнавая в нём колдуна, низко кланялись.

— Ты умеешь колдовать? — однажды спросил его Сабан.

— Я ведь превратил тебя в раба, не так ли? — огрызнулся Камабан.

Сабан посмотрел на шрам на своей руке.

— Это было жестоко, — сказал он.

— Не будь глупым, — устало сказал Камабан. — А как иначе я должен был сохранить тебе жизнь? Ленгар хотел убить тебя, что было весьма разумно с его стороны, но я надеялся, что ты сможешь быть полезным для меня. Поэтому я придумал для него глупую сказку о том, что боги мстят тем, кто убивает своих сводных братьев, а затем подкинул ему идею отдать тебя в рабство. Ему понравилось это. И я хотел, чтобы ты встретился с Хэрэггом.

— Он мне нравится, — тепло сказал Сабан.

— Тебе все нравятся, — презрительно сказал Камабан. — Хэрэгг очень умный, — продолжил он, — но ты не можешь доверять всем его идеям. Его сильно потрясла смерть дочери! Он разуверился в ритуалах, но с ними всё в порядке. Они показывают богам, что мы признаём их власть. Если мы прислушаемся к идеям Хэрэгга, мы не будем сжигать Орэнну, а какая ещё цель существования девушки, как не быть сожжённой?

Сабан взглянул вперёд на Орэнну, шествующую между сопровождающими её жрецами. Он ненавидел Камабана в этот момент, но ничего не сказал, а Камабан, совершенно точно догадавшийся, о чём думает его брат, рассмеялся.

Во второй половине дня они посетили ещё один храм. Это был простой круг из пяти камней, который был обычным святилищем для северной части Сэрмэннина. Редко в каком храме была хотя бы дюжина камней, и все камни были намного меньше тех, которые стояли внутри стен Каталло. Камни Сэрмэннина редко были выше и шире человека, но почти все они были колоннами правильной четырёхугольной формы.

Камабану не понравилось ни одно из святилищ, которые они посмотрели.

— Нам нужен храм, который вызовет восхищение, — говорил он Сабану. — Мы должны найти храм, который расскажет Слаолу, что мы предприняли грандиозные усилия для его пользы. Что это за достижения, переместить в Рэтэррин четыре-пять маленьких камней?

Сабан считал, что доставка даже одного камня будет большим успехом, и он начал сомневаться, что Камабан когда-нибудь найдёт храм, который ему подойдёт.

— Почему мы просто не возьмём любой храм? — спросил он однажды ночью. — Слаол узнает, как много усилий мы приложили, чтобы переместить его.

— Если бы я хотел, чтобы работа была сделана быстро и небрежно, — сказал Камабан, — я бы позволил тебе самому подобрать храм, чем тратить на это своё собственное время. Не будь глупым, Сабан.

Они кушали в набитой людьми хижине, где сопровождающих Орэнну приветствовали дарами, состоящими из рыбы, мяса, шкур и чашами с хмельным напитком. Одна чаша напитка могла лишить человека способности мыслить и двигаться, но на Камабана он никогда не оказывал никого влиянию. Он пил его как воду, срыгивал, пил ещё, но никогда не шатался, и его язык никогда не заплетался. Утром, когда у Сабана раскалывалась голова, Камабан был полон энергии.

В этот вечер они гостили в хижине вождя клана, главного среди всех своих родственников, чьи хижины ютились на подветренной стороне горы. Вождь — старый беззубый человек — в честь прибытия Орэнны надел на шею кольцо из золота. Его жёны приготовили общее кушанье из водорослей и моллюсков на дымном костре, а когда еда была съедена, один из его сыновей, который выглядел таким же старым и беззубым, как его отец, снял подвешенный на стропилах отполированный панцирь морской черепахи. Он стал выбивать на нём ритм, и петь бесконечную песню о подвигах своего отца на землях, лежащих за западным морем, где он убил много врагов, захватил много рабов, и привёз домой много золота.

— Это означает, — сказал Камабан Сабану, — что старый дурак три дня бродил по берегу и вернулся с пригоршней гальки и пёрышком чайки.

Во время исполнения песни подошли люди из других хижин. Внутрь набивалось всё больше и больше народа, пока Камабана и Сабана не оттеснили к низкой каменной стене хижины. Люди, должно быть, слышали эту песню много раз, потому что они часто подпевали, а пожилые люди радостно кивали, когда звучал этот хор. Но затем совершенно неожиданно бой барабана и пение прекратились. Старик открыл глаза, негодуя на наступившую тишину, пока он не увидел Орэнну, которая, поев в своей хижине, только что вошла внутрь. Вождь клана улыбнулся и показал жестом, что обручённая с солнцем может присесть рядом с ним. Но Орэнна покачала головой, осмотрела хижину, а затем, аккуратно ступая через людей, села рядом с Сабаном. Она кивнула певцу, показывая, что он может возобновить песню, и тот захлопал по черепашьему панцирю, закрыл глаза, и подхватил нить своей песни.

Сабан остро ощущал близость Орэнны. Он говорил с ней несколько раз во время их странствий по крутым тропам Сэрмэннина, но она никогда не искала его общества, и её близость сделала его неловким, смущённым и онемевшим. От мысли, что произойдёт с ней в ближайшее время, ему было больно даже смотреть на неё. Судьба Дирэввин и её так связались в его голове, что ему казалось, что душа Дирэввин вселилась в тело Орэнны, и теперь будет вновь украдена у него. Он прикрыл глаза и попытался отогнать прочь мысли о насилии над Дирэввин и приближающейся смерти Орэнны.

Затем Орэнна близко склонилась к нему, чтобы он смог расслышать её голос сквозь песню.