Сергей Михайлов - Стрела Аримана. Антология российской фантастики

• Название: Стрела Аримана. Антология российской фантастики
• Автор: Сергей Михайлов
• Жанр: Научная Фантастика

В пятый том («Стрела Аримана») первого пятитомного блока Антологии мировой фантастики включены произведения трех отечественных писателей. Имя новосибирца Геннадия Прашкевича хорошо известно российскому читателю, также как и включенный в наш сборник его роман «Стрела Аримана». Что касается москвичей Александра Мазуркина и Сергея Михайлова — их творчество для истинных любителей фантастики будет, мы надеемся, приятной неожиданностью.

Бывший моряк Александр Мазуркин предлагает на суд читателей свою дилогию «Житие Иса», представляющую собой очередную и довольно своеобразную интерпретацию «вечного вопроса» христианства. Его молодой коллега по писательскому перу инженер Сергей Михайлов представлен в сборнике повестью «Шестое чувство, или Тайна кузьминского экстрасенса».

Оформление блока рассчитано на то, что при размещении составляющих его книг в определенном порядке (слева направо: «Оружие-мутант», «Течение Алкиона», «Космический беглец», «Оружие забвения» и «Стрела Аримана») их корешки составят один общий рисунок, представляющий собой символ этого блока.

---

— Марс уже позади. Смотрите, вся ваша Солнечная система давно растаяла в бесконечности… Николай Николаевич, давайте поговорим серьезно. — Тон командира стал суровым. — Наша встреча не случайна. Я прилетал именно за вами. Именно вас мне было приказано доставить на нашу планету. Теперь могу признаться: свое согласие на этот полет я дал слишком поспешно. Не думал, что придется вступать в конфликт с совестью. Душой я на вашей стороне, хотя не в состоянии понять, почему вы противитесь столь редкой, пожалуй единственной в вашей жизни, возможности посетить чужую планету. Ну да бог с ней, с возможностью. Уговаривать вас больше не буду, это бессмысленно. Ваши доводы меня не убедили и не убедят, так же как и мои вас. Давайте останемся каждый при своем мнении, тем более что наши судьбы вершит Совет. Его сила и мысль движут этим звездолетом, а я всего лишь исполнитель его воли. Приказ должен быть выполнен. Во что бы то ни стало. Я человек долга. Простите меня…

Командир поднялся с кресла и подошел к иллюминатору.

— Я ведь звездный разведчик, а не боевик из группы захвата, — произнес он тихо, глядя в бездонную тьму. — Нет, я больше не соглашусь на подобные авантюры. Хватит! Третья сотня на исходе… Не так я представлял себе нашу встречу, совсем не так. Не думал, что придется применять к вам силу… Еще раз простите меня.

Я смутился.

— Ну, будет вам, — проворчал я сочувственно. — Что ж, я понимаю… Приказ… Сам в армии служил… Святое дело…

— Вы правда не сердитесь? — обрадовался командир, порывисто схватив меня за руку. — Клянусь, вы не пожалеете об этом полете!

— Нет, почему же, верю, — пробормотал я. — Да и ничего другого не остается…

— Вот и отлично! Верьте! Верьте, Николай Николаевич! Прекрасно проведете время! А пока я расскажу вам кое-что о нашей планете.

— Валяйте — Я устало махнул рукой и плюхнулся в кресло. Я сдался А что еще оставалось делать?…

— Итак, — начал командир, устроившись в кресле напротив меня, — мы обитаем на далекой планете, которая вашей науке еще неизвестна…

Более часа сначала рассеянно, а потом все более и более увлекаясь, я слушал его. О своей планете, которую звездолетчик называл Большим Колесом, он говорил с упоением и гордостью.

Земля и Большое Колесо почти ничем не отличаются друг от друга. Их радиус, масса, химический состав практически одинаковы.

— И в этом нет ничего удивительного, дорогой Николай Николаевич. Наши звездные системы имеют одинаковую структуру. Они похожи, как единоутробные близнецы. Наше Солнце имеет девять планет, и Большое Колесо, так же как и ваша Земля, вращается по третьей от центра орбите. Наш год равен вашему, наши сутки — вашим суткам. Ну а теперь скажите, дорогой Николай Николаевич, почему наши планеты, столь похожие с точки зрения астрономической науки, должны отличаться по другим параметрам? Не знаете? Так я вам отвечу. Не только не должны отличаться, они обязаны быть одинаковыми. Вселенная создала совершенно одинаковые предпосылки, например, для возникновения жизни на наших планетах, значит, сама жизнь, ее формы, темпы развития, разум, наконец, должны быть если не идентичными, то близкими к этому. А почему? Ведь одни и те же причины вызывают одинаковые следствия, не так ли? А отсутствие у нас бровей или, скажем, подбородка — это вольность художника, коим является Природа. Мелких отличий у нас множество, но в общем мы похожи…

Дверь бесшумно ушла в стену, и на пороге возник высокий человек в синем комбинезоне. Он был молод, черноволос и широкоплеч, глаза его светились лукавством.

Командир устремил на вошедшего гневный взгляд и не отрывал его с полминуты, лишь высокий лоб его порой хмурился, да пальцы нервно выбивали дробь по пластиковой поверхности столика. Молодой инопланетянин стоял, смущенно потупившись, изредка вскидывал на командира виноватые глаза. Но вот обмен взглядами окончился, командир кивнул, и молодой человек удалился.

— Вот он, голубчик! Тот самый бортинженер, о котором я вам говорил. Я его пропесочил, долго помнить будет

— Пропесочили? Как? — удивился я.

Командир снисходительно улыбнулся.

— Николай Николаевич, вы, право, как ребенок. Думаете, две тысячи лет, которые нас разделяют, — так, пустой звук? Вы за последние сто-двести лет вон что успели сделать. Паровой, затем бензиновый двигатель. Электричество. Теория Дарвина. Как далеко шагнула ваша наука! Генетика, электроника, кибернетика, космос — сейчас в этом каждый школьник разбирается. А ведь научно-технический прогресс все ускоряется. Ни один ваш писатель-фантаст даже вообразить себе не может, что будет на Земле через две тысячи лет. Просто не хватит фантазии, настолько вы еще примитивно мыслите. А ведь мы «обогнали» вас именно на такой срок. Мы — это вы через две тысячи лет. Так неужели вы, уважаемый Николай Николаевич, думаете, что наша наука, на несколько порядков превосходящая вашу, не создала более совершенного способа общения, нежели обыкновенная человеческая речь? Ведь речь имеет массу недостатков, затрудняющих и замедляющих обмен информацией. Взять, к примеру, языковой барьер. Или трудность общения между людьми разного интеллектуального уровня, словарный запас которых во многом различен. Ведь что такое человеческая речь? Набор слов. А что такое слова? Символы, эквиваленты, с помощью которых человек пытается обозначить весь набор образов, мыслей, чувств и их оттенков, каких-то абстрактных понятий, заложенных тем или иным способом в его мозг. Но ведь слова не передают и десятой доли того, что хочешь выразить. Так не лучше ли отказаться от слов и передавать информацию напрямую, из мозга в мозг? Ведь тогда гарантируется полная достоверность информации, передаваемой одним собеседником другому. В вашем другому. В вашем мозгу воспроизводится именно тот образ, который я хотел бы вам передать.

— Но это же гипноз! — воскликнул я.

— Отнюдь. Гипноз предполагает подчинение воли одного человека воле другого. А в нашем случае — обыкновенная передача мысли на расстояние. Мозг — одновременно приемник и передатчик информации. Он и у вас, землян, выполняет те же функции, но обмен информацией происходит посредством ушей и речевого аппарата. Мы же осуществляем этот процесс с помощью специальных рецепторов. Они, кстати, есть и у вас, да вы не умеете ими пользоваться. Так вот, дорогой Николай Николаевич, на нашей планете уже более восьмисот лет пользуются этим необычным для вас способом общения. Наши ученые решили привить всем способность принимать и передавать мысли без слов. Начинали с обучения детей чуть ли не с рождения. Часто случалось так, что ребенок понимал и произносил слова позже, чем напрямую общался с мозгом родителей. Через несколько поколений способность эта стала наследственной, отпала необходимость учить людей такому способу общения. У вас он, кажется, называется телепатией? Значение человеческой речи заметно уменьшилось. Люди замолчали, количество книг сократилось, театры и кинозалы опустели, телевизоры вообще перестали включать. Дело в том, что науке удалось разработать некое устройство, записывающее мысли, ну, скажем, на магнитную ленту и передающее их по проводам. Включаешь утром аппарат, а оттуда бесшумно потоком льются мысли, хотя бы того же диктора, и рождаются в твоем мозгу одна картина за другой. Ты «видишь» так же отчетливо, как если бы сам побывал, например, на уборке урожая или присутствовал при запуске космического корабля. Хочешь — включи магнитофон! Поставил кассету с записью книги, и все ее содержимое как бы перекачивается в твой мозг. Разумеется, разговаривать мы не разучились, и книги у нас сохранились. Конечно же, слова, эти кирпичики речи, совершенно упразднить нельзя, хотя на первых порах и предпринимались подобные попытки. Подчас слова незаменимы. Так, в большом городе без указателей и соответствующих надписей ориентироваться просто невозможно. Но из повседневного общения между людьми слова почти совершенно исчезли… Я вас не утомил, Николай Николаевич?

— Нет, нет! Что вы! Продолжайте, это очень интересно.

Командир улыбнулся.

— И все же я вас утомил. Вы ведь голодны, не так ли? Можете не отвечать, я и так знаю.

Он был трижды прав: я был голоден как волк.

— Да я вообще-то не прочь…

— Да вы не стесняйтесь, Николай Николаевич! Кухня у нас отменная! Любопытно небось отведать, что едят представители иной цивилизации? Пойдемте в ресторан, заодно осмотрите наш звездолет. Ведь вам как инженеру это наверняка будет интересно.

Дверь бесшумно отворилась, и командир звездолета повел меня по длинным коридорам, чем-то напомнившим мне родной НИИ. Я осознал наконец всю неординарность ситуации, и любопытство взяло верх над всеми остальными чувствами. Новый знакомый водил меня по кораблю, обстоятельно рассказывая об устройстве различных механизмов и приборов. Коридоры, лестницы, лифты, многоместные каюты обслуживающего персонала… Я подметил, что большую часть звездолета занимали помещения для отдыха экипажа. Помимо комфортабельных персональных кают, я увидел просторную библиотеку, кинозал, парк-оранжерею, плавательный бассейн.