Сергей Михайлов - Стрела Аримана. Антология российской фантастики

• Название: Стрела Аримана. Антология российской фантастики
• Автор: Сергей Михайлов
• Жанр: Научная Фантастика

В пятый том («Стрела Аримана») первого пятитомного блока Антологии мировой фантастики включены произведения трех отечественных писателей. Имя новосибирца Геннадия Прашкевича хорошо известно российскому читателю, также как и включенный в наш сборник его роман «Стрела Аримана». Что касается москвичей Александра Мазуркина и Сергея Михайлова — их творчество для истинных любителей фантастики будет, мы надеемся, приятной неожиданностью.

Бывший моряк Александр Мазуркин предлагает на суд читателей свою дилогию «Житие Иса», представляющую собой очередную и довольно своеобразную интерпретацию «вечного вопроса» христианства. Его молодой коллега по писательскому перу инженер Сергей Михайлов представлен в сборнике повестью «Шестое чувство, или Тайна кузьминского экстрасенса».

Оформление блока рассчитано на то, что при размещении составляющих его книг в определенном порядке (слева направо: «Оружие-мутант», «Течение Алкиона», «Космический беглец», «Оружие забвения» и «Стрела Аримана») их корешки составят один общий рисунок, представляющий собой символ этого блока.

---

— В древних пророчествах сказано — через тысячу лет явится он в силе и славе. И будет суд над неправыми, радость праведным. И царствие его настанет на земле. Близится срок — тьма лет на исходе! Уже гремят бронзовые диски во всех землях истинной веры, предваряя его пришествие.

Грез старательно выделил слово «его».

— Здесь — не гремят?

— Токмо в едином храме, ибо властвуют здесь правители иной веры. Но грянет царствие его и все иноверцы низринутся в огненный зев.

— Тише, брат Грез, — встрепенулся его невзрачный товарищ, — если это дойдет до правителя, вздернут нас на добрых перекладинах.

— Продолжайте, коллега, — употребил незнакомое слово увлекшийся Зер, — все сказанное здесь не выйдет за эту ограду.

Он обвел рукой, словно очертил смутно белевшую в темноте стену. Это уверило брата Греза, что сказанному этим быстроглазым человеком можно верить, как и остальным его товарищам. Да и что за смысл приглашать на ночлег с тем, чтобы спровадить на виселицу?

«К тому же они явные чужеземцы, а насчет торговых дел темнят», - раздумывал рыжий детина.

— Нет страха в душе моей, брат Мис, — словно он действительно обращался к нему, наклонил бороду Грез, — ибо речь моя истинна, как вера моя — единственно правильная.

— Мы все — внимание, — подлил елея Зер.

— И явился Господь наш Ис в огненном столбе, отвергли его нечестивцы. И скитался он по пустыне, скорбя о грехах человеческих. С посохом в руке вошел он в Священный город. И посеял в душах праведных надежду на воздаяние в грядущем.

— В каком это — грядущем? — наконец подал голос Сид. — И за что воздаяние?

Брат Грез на мгновение остановился — очевидно, он привык отвечать на вопросы после лекции. Однако, взглянув в лицо вопрошающего, вдруг вышедшее из тьмы, вздрогнул, качнул головой, отметая наваждение, и, когда Сид вновь отодвинулся в темноту, ответил:

— В грядущей жизни, сын мой. Ибо настоящая — лишь тень жизни. Там, — тут он поднял руку, и широкий рукав собрался у его плеча, — воздастся за все муки, пережитые здесь. Там — последние будут первыми.

— А здесь — пусть все так и остается до второго пришествия? — снова из темноты рубанул Сид, не дав заговорить Зеру.

— Ис терпел.

— Он был терпелив к заблуждениям, а когда доходило до дела — и от меча не отказывался!

— Твоя речь опасна! Он поднимал меч против ложной веры.

— Нет, против Империи, ставшей железной стопой на людское горло. За справедливость на этой земле. И — сразу, а не через тысячу лет.

— Ты читал древние апокрифы, осужденные вселенскими соборами. И списки те сожжены. Это — ересь. А с еретиками у нас на Севере обходятся без пролития крови.

— Сжигают на кострах?

— Чего не сделаешь, сын мой, для, блага истинной веры, — смиренно сложил руки Грез.

— Спасибо за предупреждение. Так что же входит в канон?

— Ты слишком осведомлен, чтобы не знать этого…

— Меня зовут Сад.

— Сид.

— И все же я не знаю того, что знаешь ты, — мы слишком долго были отрезаны от мира.

— Есть Древняя и Новая книги.

— Догадываюсь — Древняя от древней веры Благословенной земли.

— Истинно так. Но древние жрецы погрязли в пороках. И последователи Иса, принимая Древнюю книгу как предвестие Новой, поклоняются новому учению.

— Ядро Новой книги — житие Иса?

— Так, сын мой.

— Кто ее написал?

— Шестеро святых книжников.

— Что ж, брат Грез, расскажи, что произошло тысячу лет назад, — Сид как-то незаметно перешел с «отца» на «брата».

— …И тогда, сокрушив громами небесными полчища нечестивцев, вознесся Ис на небеса со святыми Гефом и Нави и с девою святою Мер.

— Но ведь Мер — жена Иса!

— Молчи, нечестивец! — накинулся на не сдержавшегося Зера брат Мис.

А Грез, не моргнув глазом, продолжал:

— Сказанное тобой было в одном из апокрифов. Свитки эти поганые сожгли на главной площади в Гаахе — столице Великой и Священной Северной империи, а читавших эти свитки удавили добрыми пеньковыми веревками. Так слушайте же истину: когда господь наш вознесся на небеса, то был им оставлен на земле каменщик Ртеп. И стал он, Ртеп, краеугольным камнем истинной веры. И верховный жрец Благословенной земли поклонился ему, узрев многие чудеса. И воспринял веру Исову.

— Как? Верховный жрец Иф? — не выдержал Сид. — И Ртеп принял к себе этого хамелеона?

— Раскаявшийся грешник — лучший праведник… Ты слишком много знаешь, Сид, но как-то не так. И в грамоте силен? Вижу — запретные книги читаешь… А душа гибнет. Ибо вся истина — в каноне. Прочее — смрад и ложь.

— Допустим, но что же делал Улук, он-то как допустил это?

— Улук? В Книге нет этого имени.

— Военачальник, оставленный Исом при Ртепе! гаркнул, не выдержав, Геф, чуть не опалив на светильнике бороду.

— Имени его не помянуто, — разом сникнув, удивленно проговорил Грез, — но был он безымянно проклят и рассечен мечом.

— Кем, за что? — разом поднялись Зер и Сид.

— Он подстрекал народ низринуть Ртепа, говоря, что Ртеп мнит себя божьим наместником. Он утверждал, что Ис — человек, а не бог. Он не верил в бессмертие души и жаждал воздаяния здесь, на земле. И Ртеп приказал рассечь его мечом.

Мер ухватилась за руку Сида, и надолго синие полосы остались на его руке. И Сид не почувствовал этого.

— Дальше, — хрипло поторопил Сид. И сказано это было так, что брат Грез стал торопливо закругляться:

— Ртеп стал во главе новой церкви.

— Спасибо, святые отцы, — с таким железом в голосе проговорил Сид, что у брата Миса мороз прошел между лопатками, да и брат Грез поежился, хотя был он человеком не робким, а на дворе было душновато.

В душе Сид клял только себя:

«Чувствовал же, что такое Ртеп. Главное — чем он может стать без контроля. Да, волевой, умный, но — честолюбив. В глубине души — беспринципный… Нет, тут я перехватил — были у него принципы. Но какие! Что цель оправдывает любые средства. Какова же цель? Столкнулся же он с храмовым отребьем, а стал на его пути к неограниченной власти Улук, убрал и его, неподкупного человека, ближайшего соратника».

— Ладно, ребята, спать, — сказал наконец он устало, выйдя из угрюмой задумчивости, — утром додумаем, договорим. Идем, Мер.

Он обнял ее за плечи, и они пошли в темноте к лестнице, ведущей на крышу.

А братья-паломники уже давно лежачи под навесом, блаженно вытянув ноги. Последняя сцена происходила без них.

4

Утром, перед уходом, брат Грез долго топтался у калитки, удивляя брата Миса — Мис привык видеть коллегу спокойным и нелюбопытным. А тут — словно сел человек на верблюжью колючку.

— Мешкаем, брат Грез, — наконец не выдержал Мис, — пора!

— Пора, — вздохнув, согласился тот.

И, сопровождаемые молчаливым Нави, они вышли за ограду.

Снаружи Грез чуть помедлил, слушая, как гремит тяжелый засов, задвигаемый Нави. И снова, выведенный из задумчивости Мисом, он двинулся к горе у храма — там возвышался камень, истертый губами странников. Благочестивые мысли не лезли в голову трезвомыслящего Греза. Не давало покоя — где он видел это лицо, эти глубокие светлые глаза? Он успел их рассмотреть, когда на мгновение пламя выхватило это лицо из темноты. Верен глаз Греза — недаром сам император перед паломничеством призвал его к себе и посоветовал не только поклониться святым местам, но и посмотреть, насколько надежны стены Священного города и что думают люди истинной веры, живущие там. Да и много ли войск у тамошнего правителя.

Так что в отсутствии наблюдательности его нельзя было упрекнуть. В склонности к галлюцинациям — тоже. Он видел это необычное лицо. Но где?

Грез и Мис, дождавшись своей очереди на пыльной площади, — деревья, окружавшие пространство, посреди которого торчала рыжая глыба, несмотря на утренний час, заливали своей тенью площадь только до половины, — приложились к горячему камню. Но и ощупывая губами ноздреватый камень, Грез все не мог отрешиться от воспоминаний о вчерашнем собеседнике. Он машинально пробормотал положенную молитву и провел ладонью по лбу и плечам. В отличие от Греза спутник его проделал все это с большим чувством и от умиления шмыгнул носом.

Потом, оставив у порога обувь, они вошли в гулкий и прохладный храм.

Сквозь верхние прорези-окна острые лезвия лучей били в дальнюю часть храма, где было возвышение для священнослужителя, а над ним — в окованной золотом раме, словно выхваченное из темноты пламенем, — виднелось большое изображение Иса. Одно из самых древних и самых похожих, хотя художник мох писать только по памяти — Ис никогда не позировал.

И Грез вспомнил это лицо.

Он рухнул на колени, не замечая павшего рядом ниц Миса. Провел ладонью по глазам, прогоняя наваждение. Но оно не проходило, с древней доски, покрытой нетускнеющими красками — секрет старых мастеров! — на него смотрели глубокие, холодные и внимательные глаза того, что вчера назвался Сидом.