Анатолий Ромов - Совсем другая тень

• Название: Совсем другая тень
• Автор: Анатолий Ромов
• Жанр: Детектив

Анатолий Сергеевич Ромов родился в 1935 году в Москве. Окончил Ленинградское мореходное училище, плавал на судах морского флота. Затем учеба в Литературном институте имени А.М.Горького, Высшие сценарные курсы Госкино СССР. В 1961 году опубликовал первую детективную повесть «След обрывается у моря». Затем в различных периодических изданиях увидели свет детективные повести писателя «Таможенный досмотр», «Соучастник», «Ротмистр авиации», «Человек в пустой квартире», «Голубой ксилл», «Золото в форпике», «Без особых примет», роман «Хокуман-отель» и другие. Анатолий Ромов — автор вышедших отдельными книгами сборников остросюжетных повестей и романов «Воздух», «Приз», «При невыясненных обстоятельствах», «Следы в пустоте», «В чужих не стрелять». По произведениям писателя и по его сценариям поставлены художественные фильмы «Легкая рука», «Невероятная правда», «Развязка», «Колье Шарлотты», «Чужие здесь не ходят», «Хокуман-отель», «При невыясненных обстоятельствах». Ряд произведений Анатолия Ромова переведен на иностранные языки и издан за границей.

Живет и работает в Москве.

В сборник входят повести «Бесспорной версии нет», «Условия договора» и роман «Совсем другая тень». В первой из них рассказывается о раскрытии работниками прокуратуры и милиции преступной группы рэкетиров, действующей в Москве. В центре второй скромный заместитель начальника районного УВД, волей случая столкнувшийся с «антикварной мафией», действующей в Грузии. В романе «Совсем другая тень» московские работники прокуратуры вступают в борьбу, завязавшуюся вокруг особо опасного преступления.

Все повести в полном варианте публикуются впервые.

Для массового читателя.

---

Выйдя из машины, я потянулся, разминая затекшие ноги, поясницу и плечи. Достав из багажника сумку, Сашка дернул молнию:

— Раздевайся! Быстро. Парик снимай.

Я разделся до плавок. Сложил на заднее сиденье пиджак, брюки, рубашку, кроссовки, очки, накладной живот, парик. Переложил из кармана пиджака в джинсы деньги, заметив, что после поездки у меня осталось что-то около двадцати рублей. Поежившись, натянул джинсы, тенниску и пуловер, надел Сашкины кроссовки.

Сашка заметил:

— Если тебя здесь увидят лысым, нехорошо. Поищи — в сумке должна быть джинсовая кепочка. Надень ее. И пока не снимай. Даже на ночь. Уж пожалуйста.

Найдя в сумке джинсовую кепочку, я натянул ее на свой лысый череп. Потрогал щеки, они все еще были шершавыми.

Сашка протянул тюбик:

— Не трогай лицо, к утру все пройдет. Вот детский крем, намажься на ночь.

— Точно пройдет?

— Ну, может остаться легкое покраснение. Как от загара.

— И надолго?

— Дня на три. Так ты ведь и так будешь эти три дня загорать. Думаю, переживешь.

— Переживу. Что делаем дальше?

— Ты готов?

— Готов.

— Садись в машину. Я объясню, что к чему.

Когда я сел рядом, Сашка включил мотор:

— Серега, в моем багажнике есть все, чтобы ночью и утром ты чувствовал себя спокойно. Пледы, надувной матрас, термос с чаем, бутерброды, этюдник, набор кистей и красок. Вообще ты как, есть хочешь?

— Слегка. Я обедал в четыре.

— Отъешься на даче. Там полный холодильник. Держи ключи… — Подождал, пока я спрячу ключи. — Учти — тебя должен запомнить сторож. Сейчас мы подъедем к другому краю базы. Накачаем матрас. Ты перелезешь через забор. Ляжешь на матрас, укроешься пледами. И все. Можешь спать. Но утром тебя должен увидеть сторож. Обязательно.

— А он увидит?

— Надеюсь. Территория тут небольшая. Увидев тебя, сторож, по идее, начнет тебя гнать. Попробуй с ним поговорить, и главное, дай понять, что ты ночуешь на базе уже вторую ночь.

— Алиби?

— Оно самое. Скажешь — за забором надежнее, поэтому и спишь здесь. Вообще, поплачься в жилетку — молодой художник, приехал на этюды, и так далее. Выгнать он тебя все равно выгонит, но запомнит. Ну, а потом иди на дачу. И жди моего приезда.

— А если не выгонит?

— Вряд ли. Думаю, выгонит. Тогда попроси пустить тебя на базу днем. Скажи — хочешь порисовать лодки, удильщиков. Если откажет, все равно приди завтра к базе и поторчи у него на глазах с этюдником. Неплохо то же самое сделать и послезавтра, для полной гарантии.

— Понял.

— И не забудь про кепку. Не снимай ее на ночь. Хорошо?

— Хорошо.

— Ну тогда поехали. Там, у забора, желательно не говорить, объясняемся жестами.

По-прежнему не зажигая огней, Сашка тронул машину. Девятка поползла вдоль стены камышей. Метров через двести начался забор. Машина остановилась у дальнего его края. Вышли, молча достали из багажника надувной матрас. Так же молча его накачали. Через забор я перелез довольно легко, с помощью Сашки. Спрыгнул на мягкую землю, и тут же с другого конца базы раздался собачий лай. Я застыл, повернувшись в ту сторону.

Сашка тихо сказал:

— Сейчас она замолчит…

Точно. Тявкнув еще пару раз, собака замолчала. Я принял через забор надувной матрас, затем набитый вещами рюкзак и сумку.

Хлопнула дверь, заработал мотор, машина уехала.

Усевшись на матрас, я развязал рюкзак. Пошарив внутри, быстро нашел термос, пакет с бутербродами. Мысленно поблагодарив Сашку, отпил прямо из горлышка горячего сладкого чая, уничтожил несколько бутербродов. Теперь самое главное: обмазаться детским кремом. Достал из кармана тюбик, долго втирал крем в лицо и руки.

Уже вытянувшись под пледами на матрасе, предался самым приятным теперь для себя размышлениям. Действие мази должно пройти к утру… Если оно пройдет… Что же будет, если оно пройдет? Что же будет? Алена… Наверное, это будет то, что принято называть счастьем… Именно счастьем… Скоро ее увижу… Единственное, о чем я сейчас мечтаю, — чтобы скорей прошло действие мази… А остальное все так хорошо… С этой мыслью я заснул.

Проснулся я, когда сверху вовсю светило солнце. Посмотрел на часы — уже одиннадцать. Крепко же я спал! Не разбудили ни палящее солнце, ни доносящиеся громкие голоса. Прислушался: звякнула цепь, заскрипели уключины. Кто-то сел в лодку. Осторожно потрогал щеки — как будто гладкие. Лоб, подбородок, шея — тоже. Только отросла щетина и с лица осыпается какая-то шелуха. Неужели все прошло? Жаль, нет зеркала, посмотреть. Потрогал голову. Кепка. Джинсовая… Снял было ее, но тут же вспомнил — снимать нельзя. Натянул снова. И, откинув прогретые солнцем пледы, сел на матрасе.

Минут десять сидел, подставив лицо солнцу. Утро прекрасное, и главное, никуда не нужно спешить. Из блаженного состояния вывел голод. Я натянул кроссовки, встал, сделал зарядку, позавтракал. Потом поставил этюдник, закрепил на нем лист ватмана, достал из рюкзака кисти, краски, набор фломастеров, карандаши. Что рисовать? Ладно, какая разница…

Довольно долго я добросовестно штриховал карандашом бумагу, буквально вымучивая каждую нанесенную на ватман черточку, но потом ушел в себя и заработал по-настоящему. От эскиза меня оторвали лишь необычные звуки. Вдруг понял: рядом стоит собака. Посмотрел. Вот она. Та самая, большая, мохнатая, с загнутым вверх хвостом. Стоит рядом, громко дыша. Поглядывает то на меня, то на эскиз.

Собак я не боюсь, к тому же Сашка предупредил, что отдыхающих этот пес не трогает, поэтому сказал: «Ух ты, псина… Привет», — и продолжил работу. Но почти тут же из кустов вышел невысокий крепкий старик, судя по всему, сторож. На старике была бейсбольная шапочка, когда-то красная, сейчас же выгоревшая почти добела, линялая майка-безрукавка и ношеные-переношеные джинсы.

— Доброе утро, — сказал старик.

— Доброе утро.

— Я здешний сторож, зовут меня Николай Иванович. А вы наш? Что-то я вас не припомню.

— Нет. — Я отложил карандаш.

— Понятно. А откуда вы?

— Ниоткуда. Я сам по себе.

Присев на корточки, Николай Иванович цокнул, подзывая собаку. Взял подошедшего пса за загривок.

— Значит, сами по себе. А как вы сюда попали? — Скомандовал: — Дик, место! — и пес исчез.

Сторож склонил голову набок:

— Парень, изложи, откуда ты здесь возник?

— Извините, но пришлось перелезть через забор.

Сторож подошел к этюднику, посмотрел на эскиз. Повернулся:

— Что, серьезно?

— Серьезно. Приехал порисовать. Вторую ночь здесь ночую. У вас.

Сторож перевел взгляд на матрас, примятую вокруг траву.

— Силен. «У вас». Что, места вокруг мало?

— Видите ли, тут как-то спокойней. За забором. И потом я давно уже облюбовал вашу базу.

— Это почему же?

— Колорит. Лодки, причал. Рыбаки. — Полез в карман, достал десятку: Вот, возьмите.

Сторож посмотрел на десятку, на меня. Почесал в затылке, не спеша поправил шапочку:

— Д-да. Вот что, парень, десятку свою спрячь. Пригодится. Ты вообще знаешь, где находишься?

— Знаю. База «Рыболов Сенежья».

— Что, живешь рядом?

— Да нет. Просто часто приезжаю.

— Приезжаешь и приезжай. Но отсюда уходи. У меня тут сейчас начальство. От него десяткой не отделаешься. Понял, парень? Забирай причиндалы и сваливай. Без обиды. Хорошо?

— Хорошо. Но все же возьмите! Я хочу еще прийти порисовать. А?

— Да спрячь ты свою десятку. Осенью, когда никого нет, — пожалуйста. А сейчас давай. Через двадцать минут приду, проверю — чтоб тебя уже не было. Заведующий у меня в отпуске, я один. Так что давай. Не до тебя сейчас. Все, сматывайся. — Повернувшись, Николай Иванович исчез в кустах.

Выпустив из матраса воздух, я сложил вещи в рюкзак и сумку. Вышел из ворот базы и двинулся к Сашкиной даче. Пройдя минут двадцать по лесу, увидел за деревьями знакомый высокий забор. Над забором торчала скошенная в одну сторону черепичная крыша, был виден солярий, часть мансарды. До боли знакомая Сашкина дача.

Открыв ключом калитку, я по выложенной из плит дорожке подошел к полутораэтажному коттеджу.

В доме первым делом прошел в ванную. Не без некоторого замирания остановился перед большим зеркалом. Перевел дух: черт, все в порядке! Я прежний: обычный, двадцатисемилетний. Правда, на шее, подбородке и щеках остались еще легкие покраснения. Но ясно, что они скоро пройдут, как и обещал Сашка.

К месту назначения

Мощный двигатель работал без перебоев. Трейлер шел ровно. Шитик покосился направо, на невысокого белобрысого Клюя. Тот никак не мог справиться со сном: то закидывал голову на спинку сиденья, то вздрагивал и бессмысленно смотрел вперед. За окном со стороны Клюя вот уже шесть часов подряд тянулось море, от самого Туапсе. Шитик подумал: «КамАЗ — это машина». Двигатель практически крутится без остановок с утра, от самого Белгорода. И ни одного сбоя.