Альфред Ван Вогт - Антология мировой фантастики. Том 7. Космическая одиссея

• Название: Антология мировой фантастики. Том 7. Космическая одиссея
• Автор: Альфред Ван Вогт
• Жанр: Научная Фантастика

В десяти томах «Антологии мировой фантастики» собраны произведения лучших зарубежных и российских мастеров этого рода литературы, всего около сотни блистательных имен. Каждый том серии посвящен какой-нибудь излюбленной теме фантастов: контакт с инопланетным разумом, путешествия во времени, исследования космоса и т. д. В составлении томов приняли участие наиболее известные отечественные критики и литературоведы, профессионально занимающиеся изучением фантастики.

«Антология мировой фантастики» рассчитана на всех интересующихся такого рода литературой, но особенно полезна будет для школьников. Сон разума рождает чудовищ. Фантастика будит разум.

---

— Я не могу в это поверить, — сказал он, но ответа не получил, потому что она снова принялась жевать его путы. Они расходились волокно за волокном, пока наконец его руки не освободились. Квиах принялась за путы на лодыжках. — Нет, нет, подожди немного, — простонал он, — разотри мне руки. Я не могу двинуть ими, очень больно.

Она взяла его руки в свои и принялась осторожно их растирать, пока каждая не запылала, как костер.

— Кажется, будто все в мире изменилось, — сказал он почти печально. — Может быть, и не стоит нарушать правила. Мой отец умер, а ты до сих пор живешь с мыслью о смерти. Я видел плоть, которой питаются хищники, а теперь пришла бесконечная ночь. Оставь меня раньше, чем тебя найдут. Мне некуда бежать.

— Ты должен бежать, — ответила она, слыша лишь те слова, которые хотела слышать, а сама трудилась над путами на его лодыжках.

Чтобы доставить ей удовольствие и чтобы вновь ощутить радость свободы движения, он не стал ее останавливать.

— Теперь ты должен идти, — сказала Квиах, когда он вновь смог стоять на ногах. Когда они взбирались по лестнице, она поддерживала его и ему казалось, будто он идет по раскаленным углям. За дверями была тишина и темнота. Свет звезд был ярким и резким. Солнце не взошло. Сверху доносилось бормотание голосов — жрецы совершали ритуал выбора новом Верховного жреца. — Прощай, сын. Больше я никогда тебя не увижу.

Он кивнул в темноте. Боль переполняла его, и он не мог говорить. Ее слова были правдой: из долины убежать было нельзя. Он прижал ее к себе в утешение, как она прижимала его к себе, когда он был маленьким. Потом она мягко высвободилась.

— Иди же, — сказал она, — а я вернусь в деревню.

Квиах подождала в дверях, пока бескрайняя ночь не поглотила его спотыкающуюся фигуру, потом повернулась и спокойно спустилась по ступеням в камеру. Зайдя в нее, она постаралась, насколько смогла, задвинуть балки, потом села у стены. Она шарила по каменному полу, пока не нашла путы, снятые ею с сына. Теперь они были слишком короткими для том, чтобы их можно было завязать, но все же она обернула их вокруг кистей рук, а концы взяла в пальцы. Другие она также обернула вокруг лодыжек.

Потом она выпрямилась и сидела неподвижно, что-то вроде улыбки возникло на ее лице.

Наконец-то кончилось ожидание, ожидание всех этих лет. Скоро она будет в ином мире. Сюда придут, увидят ее и поймут, что она освободила своего сына. Ее убьют, но это ее не беспокоило.

Перенести свою смерть гораздо легче.

8

В темноте кто-то налетел на Чимала и вцепился в него; на мгновение нахлынул страх — он подумал, что его поймали. Но едва начав сопротивляться, он услышал стон мужчины, а может быть, и женщины, и человек сразу отпустил его. Теперь Чимал понимал, что все оказавшиеся в этой тьме испуганы не меньше его. Он, спотыкаясь, побежал вперед, дальше от храма. Он бежал, выставив вперед руки, пока не оказался в стороне от других людей. Когда пирамида с мерцающими на ее верхушке огоньками превратилась лишь в огромную тень в отдалении, он опустился на землю у большого валуна и погрузился в свои мысли.

«Что мне делать?» — Он едва не произнес эти слова вслух и тут же подумал, что не стоит поддаваться панике — это не поможет. Темнота была его защитой, а не врагом, как для остальных, и нужно было ею воспользоваться. Что же дальше? Может быть, вода? Нет, теперь нельзя. Вода была только в деревне, а туда он идти не может. К реке тоже — пока ходит Коатлики. Нужно забыть о жажде. Ему и раньше приходилось испытывать жажду.

Мог ли он убежать из долины? В течение многих лет эта мысль гнездилась где-то в его мозгу. Жрецы не могли наказывать за то, что думаешь о подъеме на скалы, и время от времени он задумчиво разглядывал различные части каменных стен, что окружили долину. В некоторых местах можно было взобраться наверх, но не очень высоко — то скалы становились слишком гладкими, то над ними появлялись выступы. Ему никогда не удавалось приглядеть такое место, которое казалось бы обнадеживающим хотя бы для простой попытки.

Если бы только он мог убежать! Птицы покидали долину, но он не был птицей. Больше никому не удавалось убежать — если только воде, но он не был и водой. Но плыть в воде он мог: может быть, возможен такой путь?

Не то что он действительно в это верил. Может быть, на его решение повлияла жажда и еще тот факт, что он находится между храмом и болотом, и этого можно было легко достичь, не встретив никого на своем пути. Ведь нужно же было что-то делать, а такой путь казался самым легким. Его ноги нащупали тропу, и он медленно двинулся по ней в темноте и шел так, пока не услышал впереди ночные звуки болота. Тогда он остановился, потом даже немного отошел назад — ведь Коатлики вполне могла быть у болота. Потом он нашел рядом с тропой песчаный кусочек и сел на землю, а потом и лег. Бок его болел, голова тоже. Почти на всем его теле были ушибы и порезы. Над ним сверкали звезды, и он подумал о том, что странно видеть все звезды в такое время года. Со стороны болота доносились жалобные голоса птиц — они дивились тому, что солнце все еще не восходит. Он погрузился в сон. Должно быть, солнце не появится в течение всего дня.

Время от времени он пробуждался. Во время последнего пробуждения он увидел на востоке слабое свечение. Он положил в рот камешек, старясь забыть о жажде, сел и посмотрел на горизонт.

Должно быть, назначен новый Верховный жрец. Итцкоатл, может быть. Но дело казалось нелегким: Каитзилопоктли, вероятно, боролся изо всех сил. Ибо в течение долгого времени свет на востоке не изменялся, а потом медленно — медленно он стал разгораться и разгорался до тех пор, пока над горизонтом не появилось солнце… Оно было красного цвета, и вид у нем был невеселый, но все же это было солнце. Итак, начался новый день, а раз начался день, то начнутся и его поиски. Чимал устремился к болоту, вошел в него, прошел по хлипкой жиже к тому месту, где воды становилось больше. Он оттолкнул плавающую зелень, погрузил руки в воду, низко наклонился над ней и стал жадно пить.

Теперь день был уже в полном разгаре. Солнце, казалось, утратило свой нездоровый красный оттенок и, по мере того как все выше взбиралось над землей, триумфально набирало силу. Чимал увидел цепочку своих следов, тянущуюся по болотистой слякоти, но его это не беспокоило. В долине было всего несколько мест, где можно было спрятаться, а болото — одно из них. Его непременно станут здесь искать. Он повернулся и направился в глубь болота.

Раньше ему не приходилось забираться так далеко в эти места и никому другому, насколько он знал, тоже. Да это и понятно. Едва лишь кончались заросли тростника, как начиналась полоса высоких деревьев. Они возвышались над водой, а корни их были подобны множеству переплетенных ног, и так же тесно сплетались над водой их ветви. Толстые серые растения свисали с ветвей и уходили в воду. Воздух над сплетением листьев был густым и душным. Насекомые так и кишат. В ушах Чимала стоял звон от нескончаемого жужжания москитов и мошек; кожа его быстро покрылась укусами, вспухла, и во многих местах на ней выступила кровь. В конце концов он зачерпнул со дна болота пригоршню грязи и намазал ею особенно зудевшие места. Это немного помогло, но когда добрался до более глубокого места, где нужно было плыть, грязь смылась,

Здесь его встретила более серьезная опасность. Зеленая водяная змея плыла прямо на него, готовая к нападению. Он увернулся от нее и оторвал от дерева сухую ветку на случай дальнейших нежелательных встреч.

Потом впереди засверкало солнце, между деревьями показалась узкая полоска воды и каменный барьер. Он вскарабкался на крупный валун, радуясь солнцу и отдыхая от насекомых.

Что-то черное, сырое и отвратительное на вид, длинную не менее его пальца, свисало с его тела. Когда он коснулся одной из этих форм, ладонь его внезапно сделалась липкой от собственной крови. Пиявки. Он видел, как их использовали жрецы. Каждую из них следовало аккуратно снимать, что он и сделал. Тело его оказалось покрыто многочисленными маленькими ранками. Смыв кровь и остатки пиявок, он посмотрел на возвышающийся над ним барьер.

Ему бы никогда не удалось на него вскарабкаться. Огромные валуны, некоторые величиной с храм, нависали один над другим. Если бы удалось как-то обогнуть один, наготове оказывался другой. И все равно следовало попытаться, если только не найдется проход вдоль уровня воды, хотя и такое казалось невероятным, Обдумывая все это, он услышал победные крики. Он поднял голову и увидел жреца, стоявшего на скале всего лишь несколькими футами дальше. Он кинулся в воду и укрылся за густой листвой деревьев.

То был очень длинный день. Преследователи больше не видели Чимала, но он много раз слышал их. Когда они подходили особенно близко, он набирал в легкие побольше воздуха и прятался в мутной воде или укрывался в насыщенных насекомыми местах, куда его преследователи не отваживались вступать. К вечеру он был настолько измучен, что понимал: долго ему не продержаться. Жизнь его была спасена за счет жизни одного из тех, кто за ним охотился. Раздался громкий вопль, потом крик остальных — кого-то укусила водяная змея, и это происшествие напугало спутников погибшего. Чимал слышал, что они отошли дальше. Он же остался в своем укрытии, стоя так, что над водой оставалась лишь его голова. Веки его так распухли от бесконечных укусов насекомых, что ему приходилось раздвигать их пальцами, чтобы что-нибудь разглядеть.