Алексей Толстой - Антология мировой фантастики. Том 8. Замок ужаса

• Название: Антология мировой фантастики. Том 8. Замок ужаса
• Автор: Алексей Толстой
• Жанр: Научная Фантастика

В десяти томах «Антологии мировой фантастики» собраны произведения лучших зарубежных и российских мастеров этого рода литературы, всего около сотни блистательных имен. Каждый том серии посвящен какой-нибудь излюбленной теме фантастов: контакт с инопланетным разумом, путешествия во времени, исследования космоса и т. д. В составлении томов приняли участие наиболее известные отечественные критики и литературоведы, профессионально занимающиеся изучением фантастики.

«Антология мировой фантастики» рассчитана на всех интересующихся такого рода литературой, но особенно полезна будет для школьников. Сон разума рождает чудовищ. Фантастика будит разум.

---

— Но вы сами даже ни до чего не дотронулись! Вы наверняка уже поужинали раньше.

— Нет. Мне просто сейчас не хочется есть. — Он снова наполнил ее чашку. — Видите ли, Мама иногда меня здорово выводит из себя. — Он опять понизил голос, и опять прозвучали эти извиняющиеся нотки. — Наверное, я сам виноват — не очень-то хорошо ухаживаю за ней.

— Вы живете здесь совсем одни? Только вы и мать?

— Да. Больше никого. Так было всегда.

— Должно быть, вам тяжело приходится.

— Я не жалуюсь. Не поймите меня превратно. — Он поправил очки. — Отец ушел от нас, когда я бьет еще маленьким. Мама одна обо мне заботилась. Как я понимаю, у нее оставалось достаточно средств, чтобы как-то содержать нас, пока я не вырасту. Потом она заложила дом, продала участок и построила этот мотель. Мы здесь работали вместе, и дела шли неплохо, пока новое шоссе не отрезало нас от мира. Но на самом деле она начала сдавать задолго до этого. Пришла пора мне о ней заботиться, как она когда-то заботилась обо мне. Но иногда приходится непросто.

— А других родственников нет?

— Никого.

— И вы ни разу не женились?

Он сразу покраснел и опустил глаза на клетчатую скатерть.

Мери прикусила губу.

— Извините. Я не хотела лезть в чужие дела.

— Ничего, все в порядке. — Его голос был едва слышен. — У меня никогда не было жены. Мама… у нее были смешные представления… об этом. Я, я даже никогда раньше не сидел за одним столом с такой девушкой, как вы.

— Но…

— Звучит как-то странно, правда, сейчас, в наше время? Я это знаю. Но ничего не поделаешь. Я каждый раз повторяю себе, что без меня она будет беспомощной, но, может быть, на самом деле я сам буду еще более беспомощным без нее.

Мери допила кофе, достала из сумочки сигареты и протянула пачку Бейтсу.

— Спасибо, нет. Я не курю.

— Вы не против, если закурю я?

— Нет, нет, пожалуйста. — Он замялся. — Я бы предложил вам что-нибудь выпить, но, видите ли, Мама не терпит спиртного в своем доме.

Мери откинулась на стуле, глубоко затянулась. Она вдруг почувствовала прилив сил, уверенность. Удивительно, что могут сделать с человеком немного тепла, покоя и вкусной еды. Час назад она была одинокой, жалкой, заброшенной, испуганной и неуверенной. Сейчас все изменилось. Может быть, ее настроение изменилось, когда она слушала Бейтса. На самом деле, это он был одиноким, заброшенным и испуганным. По контрасту она чувствовала себя выше его на две головы. Именно это заставило ее заговорить.

— Вам запрещено курить. Вам запрещено пить. Вам запрещено встречаться с девушками. Что же вы делаете, кроме того, что управляете мотелем и ухаживаете за своей матерью?

Очевидно, он не заметил ее тона.

— О, мне есть чем заняться, правда. Я очень много читаю. И у меня есть другие хобби. — Он поглядел вверх на полку, и Мери перехватила его взгляд. Оттуда посверкивала глазами-бусинами белка. Чучело белки.

— Охота?

— Да нет. Просто набиваю чучела. Джордж Блунт дал мне эту белку. Он застрелил ее. Мама не хочет, чтобы я вертел в руках всякое оружие.

— Мистер Бейтс, простите, что говорю об этом, но сколько еще вы собираетесь продолжать такую жизнь? Вы взрослый мужчина. И конечно, понимаете, что нельзя вести себя как маленький мальчик до конца дней. Простите за грубость, но…

— Я все понимаю. Я сознаю, какая у нас создалась ситуация. Я ведь уже говорил вам, я много читал. И знаю, что говорит о подобных вещах психиатрия. Но я должен исполнить свой долг в отношении Мамы.

— Но, может быть, мистер Бейтс, вы исполните этот долг перед ней и перед самим собой, если устроите так, чтобы ее поместили в… лечебное заведение?

— Она не ПОЛОУМНАЯ!

Извиняющийся, тихий и мягкий голос исчез, эти слова он выкрикнул визгливым тенором. Теперь толстяк стоял перед ней, его руки смахнули чашку со стола. Она со звоном разбилась, но Мери даже не повернула голову: она не могла оторвать взгляда от исказившегося до неузнаваемости лица.

— Она не полоумная, — повторил он. — Что бы вы ни думали, что бы все они ни думали. Неважно, что говорится в книгах или что там доктора скажут в психбольнице. Я знаю, как это делается. Они быстренько запишут ее в сумасшедшие и запрут у себя, только дай им возможность, мне стоит лишь вызвать их, и все. Но я не сделаю этого, потому что я ее знаю. Неужели так трудно понять? Я знаю, а они нет. Они не знают, как она заботилась обо мне долгие годы, когда всем вокруг было все равно, как она работала ради меня, чем она пожертвовала. Сейчас у нее, конечно, есть странности, но это моя вина, я виноват. В тот раз, когда она пришла ко мне и сказала, что хочет снова выйти замуж, я заставил ее отказаться от этого. Да, я заставил ее, я виноват! И не надо объяснять мне насчет ревности, самодурства: я тогда вел себя хуже, чем она сейчас. Если уж говорить о том, кто полоумный, я тогда был в десять раз хуже ее. Если бы они, эти доктора, знали, что я говорил и что делал в тот день, как вел себя, они моментально посадили бы в психушку меня. Ну что ж, в конце концов я смог преодолеть себя. А она не смогла. Но кто дал вам право определять, кого нужно изолировать, а кого нет? Мне кажется, временами каждый из нас бывает чуточку полоумным.

Он остановился, но не потому, что не хватило слов, просто чтобы перевести дыхание. Его лицо было очень красным, а толстые губы начали дрожать.

Мери поднялась.

— Я… пожалуйста, простите меня, — тихо произнесла она. — Честное слово, я не хотела. Прошу вас извинить меня. Я не имела никакого права говорить такое.

— Да, я знаю. Неважно. Просто я как-то не привык говорить с кем-нибудь об этих вещах. Когда живешь вот так, в полном одиночестве, в тебе все копится, пока не вырвется как пробка из бутылки. Как будто тебя превратили в бутылку или в чучело, вроде этой белки вон там.

Его лицо прояснилось, он попытался выдавить из себя улыбку.

— Забавный малыш, правда? Мне часто хотелось иметь такого: я бы приручил его, мы бы жили вместе.

Мери взяла сумочку.

— Ну, я пойду. Уже поздно.

— Пожалуйста, не уходите. Простите меня за эту дурацкую сцену.

— Вы тут ни при чем. Я действительно очень устала.

— Но, может быть, мы еще побеседуем? Я хотел рассказать вам о своих увлечениях. Я устроил что-то вроде мастерской у себя в подвале…

— Нет, с удовольствием бы вас послушала, но мне действительно необходим отдых.

— Ну что ж, хорошо. Я провожу вас. Мне надо закрыть контору. Не думаю, что сегодня ночью сюда еще кто-нибудь заедет.

Они прошли через холл, он помог ей надеть плащ. Бейтс был очень неловок, и Мери почувствовала растущее раздражение, но потом она осознала, в чем дело, и подавила это чувство. Он старался не дотрагиваться до нее. Бедняжка и в самом деле боялся женщин!

Он держал фонарик, и Мери вслед за ним покинула дом, пошла по тропинке, ведущей к посыпанной гравием подъездной дорожке, опоясывающей мотель. Дождь прекратился, но вокруг царил непроглядный мрак, ночь была беззвездной. Обогнув дом, она оглянулась. Второй этаж все еще был ярко освещен. «Интересно, легла ли уже его мать», — подумала Мери. Может быть, она не спала, слышала их разговор, визгливый монолог сына, завершивший его?

Мистер Бейтс остановился перед дверью ее комнаты, подождал, пока она вставила в замок ключ, и открыл ее.

— Спокойной ночи, — произнес он, — приятных сновидений.

— Спасибо вам. Благодарю за гостеприимство.

Он открыл рот, затем отвернулся. И снова, в третий раз за вечер, она увидела, как его лицо залила краска.

Мери захлопнула дверь и повернула ключ в замке. В коридоре послышались шаги, затем раздался щелчок, означавший, что он зашел в контору рядом с ее комнатой.

Она не услышала, как он вышел оттуда; надо было разложить вещи, и она целиком погрузилась в эту работу. Вытащила пижаму, шлепанцы, баночку с ночным кремом, зубную щетку и пасту. Потом перебрала одежду в чемодане в поисках платья, которое она наденет завтра, когда ее увидит Сэм. Надо повесить его на вешалку сейчас, чтобы за ночь оно отвиселось. Завтра все должно быть идеально.

Завтра все должно быть…

И как-то сразу уверенность в себе, ощущение превосходства, охватившее ее при разговоре с толстяком, куда-то исчезло. Но разве эта перемена настроения произошла так уж неожиданно? Разве она не началась еще там, в доме, когда мистер Бейтс вдруг ударился в истерику? Что он там сказал, что-то такое, сразу резанувшее ее слух?

«ВРЕМЕНАМИ КАЖДЫЙ ИЗ НАС БЫВАЕТ ЧУТОЧКУ ПОЛОУМНЫМ».

Мери Крейн расчистила себе место среди разбросанных платьев и опустилась на постель.

Да. Это правда. Временами каждый из нас бывает чуточку полоумным. Вот, например, вчера вечером она пережила небольшой приступ безумия, увидев деньги на столе у шефа.

С тех пор она действовала как полоумная, должно быть, она и была полоумной, потому что только тронутая может вообразить, что ей удастся сделать все, как она задумала. Происшедшее казалось сном, мечтой, ставшей явью. Это и был сон. Бредовый сон. И теперь она отчетливо осознала это. Возможно, ей удастся сбить со следа полицию. Но Сэм начнет задавать разные вопросы. Как звали покойного родственника, который оставил ей наследство? Где он жил? Почему она раньше не упоминала о нем? Как это она привезла с собой наличные? Неужели мистер Ловери спокойно воспринял то, что она так неожиданно оставила работу?