Алисса Муссо-Нова - Я тебя сделаю!

• Название: Я тебя сделаю!
• Автор: Алисса Муссо-Нова
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Психология
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-064467-4, 978-5-271-26433-7

«— Я тебя сделаю!!! — кричу я себе. И сама себе ручкой в зеркало машу, и улыбаюсь, и киваю согласно: „Сделай, сделай!“

А как же еще? Если ты сам себя не сделаешь, то тебя сделает кто-нибудь. Потому что ты — то самое место, которое пусто не бывает. А чтоб нас кто-то сделал — так нам это без надобности, мы и сами не лыком, ох, совсем даже не лыком!

И поскольку после такого заявления я теперь сам себе режиссер, вот я и пишу сценарий — как я свой спектакль разыгрывать дальше буду. У меня уже целые тома пьес сочинились, и что характерно: все пьесы как написаны — так и сыграны! Что характерно — без драм! Посему настоятельно рекомендую сию методу, и пусть нам всем идет Удача! Увеличим количество счастливых людей во Вселенной!»

---

Апельсинка оказалась мастером очковтирательства! Вот это спич она сочинила! Дизайнер слова! А она продолжала:

— Представляешь, как он удивился? Удивился — это слабо сказано — он был в потрясении! Но поскольку он очень боится потерять лицо, он быстро собрался и сказал: «Да, нужно только подумать, какое время лучше выбрать для поездки».

— Феликс потом еще долго расхаживал по коридору и головой тряс, — смеялась Апельсинка, рассказывая мне последние новости, — никак не мог вспомнить, когда это он мне предлагал в Москву съездить на месяц. Но и признаться в забывчивости тоже не мог, и сказать, что он неправ, когда посылает меня в Москву, тоже не мог. Вот умора! Я даже предположить такого не могла! Лиссица, это действительно Оружие Убеждения Оглушительной Силы!

Вскоре выяснилось, что сразу приехать Апельсинка не может, ей надо дождаться полугодия своего брака, только тогда ей выдадут аусвайс — карточку жителя Европы для беспрепятственного перемещения, иначе ей не въехать обратно в Бельгию без визы.

Но это были уже мелочи жизни. Она с упоением изучала расписания авиакомпаний, заказывала билеты, чистила перышки и выбирала для нас подарки.

И почему-то местная чиновная братия стала затягивать с выдачей карточки, потому что выяснилось, что зарегистрирован их с Феликсом брак неправильно: у нее не было приглашения невесты, и никто не получал разрешения королевы (ведь Бельгия — королевство) на брак с иностранкой, поэтому брак какой-то сомнительный.

И брак был заключен через неделю после того, как у нее уже закончилась туристическая виза, по которой она въезжала в страну И дотошные чиновники копали бумажки, в надежде выкопать еще что-нибудь крамольное. Голосок издевательски бубнил мне в уши:

Опротивели Марусе
Петухи да гуси.
Сколько ходит их в Тарусе,
Господи Исусе!

Апельсинка опять сникла, и теряла надежду…

— Не смей раскисать! Сейчас что-нибудь придумаем! — я ворчала на нее, но у меня у самой опускались руки. Опускались руки… Опускались руки…

— Апельсинище! Немедленно мне скажи — что значит, когда руки опускаются? У меня в голове вертится что-то, но не могу схватить — ускользает образ! Вот смотри: наши руки были подняты, а потом плавно опускаются… Я точно знаю, что это хорошо, но почему хорошо, не могу сообразить…

— Это значит, что мы перестали сдаваться! — обрадовалась Апельсинка. — Потому что нашли выход.

— Отличная идея! Ты гений! Это надо большими буквами, да на главной площади, чтобы всем было видно:

ЕСЛИ У НАС ОПУСКАЮТСЯ РУКИ —

ЗНАЧИТ; МЫ ПЕРЕСТАЛИ СДАВАТЬСЯ!

Точно! Я же говорила — русские не сдаются!!! Значит, делаешь так: ищешь ВЫХОД. Любой. В ближайший ВЫХОДной день. И находишь, естественно. Можно еще дополнительно лыжи навострить, но это уже крайняя мера, я думаю, и без нее обойдемся.

— А я думаю, что не обойдемся! — заявила Апельсинка. — Я думаю, что нам вострые лыжи очень надобны! Хотя бы одна лыжа такая. В качестве стимула для чиновников.

— Какой им стимул от твоей лыжи? — удивилась я, и тут же сообразила: стимул — это заостренная (вострая) палка (лыжная?) для погонки волов. Ура! Все срослось!

— Точно! — я даже запрыгала от восторга. — Это суперстимул получится! Вострой лыжей такой шикарный тычок в бочок получится — вот они запрыгают тогда, твои бумагомараки!

Благо, у Апельсинки руки были золотые и к инструменту любому приспособленные, поэтому ей не составило труда из придорожной ветки изваять изящную лыжу и заточить ее кончик как иголку. С этим девайсом она отправилась в городскую управу, и — о, чудо! — ей немедленно выдали все бумаги! Выход, кстати, обнаружился также волшебным образом: она нашла эту табличку на двери, которая ВЫХОДила из их дома во двор. Над ней как раз и была укреплена небольшая латунная табличка с надписью «EXIT».

* * *

Ах, Москва моя, город-хризантема! Он распускается из центра, как бутон, открывая все новые и новые улицы, улочки, проспекты, переулочки…

Загадка этого города в том, что будет тебе такой, каким ты его хочешь видеть. Хочешь город-оркестр — и ты будешь купаться в море звуков, грохота, звона и плеска, а если хочешь — это будет тишина, когда ни звонка, ни крика, ни полслова… Это будет город-картина, и город-офис, город-вокзал и город-театр, город-мальчик и город-девочка… выбирай!

Мы с Апельсинкой выбрали город-кафе. Везде нам находились уютные уголки для разговоров, везде под рукой была чашка кофе, и присутствовала ненавязчивая музычка, и запах вкусноты разливался вокруг…

Работа кипела, проект наш расцветал. Апельсинка моталась на завод — варить цветное стекло, тиранила рабочих, которые готовили арматуру для витража, ночами отрисовывала новые свои грандиозные идеи, и заказчики только крутили головами и щелкали языком от величия дизайнерской мысли, но денег не жалели, и поэтому работа бежала к завершению, как резвая лошадка.

Не знаю, приходилось ли вам видеть, как работают со стеклом художники витража, но это зрелище не для слабонервных. Апельсинка в комбинезоне скакала по бетонному подвалу среди ящиков с разноцветными стеклянными блинами — это была смальта, из которой набираются витражи. Она выхватывала из ящика очередной блин, прикидывала что-то в уме, и несла его на плаху. Там, на каменной плахе, она острым молотком откалывала куски стекла, придавая блину нужную форму, и осколки стекла со свистом носились в воздухе, и находиться здесь без пуленепробиваемого комбинезона было опасно. Но я не могла удержаться, и почти ежедневно совала свой нос в мастерскую, потому что здесь было на что посмотреть! Даже мусор был изумительно красив! Представьте себе сундуки с сокровищами, с драгоценными камнями, переливающимися всеми цветами мира! А здесь этим богатством был усеян весь пол, и в углах к концу дня лежали громадные кучи самоцветных огней, искрящиеся в ярком свете ламп. С моими вороньими наклонностями я бы вообще зарылась по самые ушки в эти блестяшки, но они были очень острые и колючие, и пальцы мои уже на второй день были изрядно порезаны и поцарапаны. Но я все равно не могла оторваться от смальтовой крошки.

А потом был триумф!

Мы сдавали объект, и восхищенная публика аплодировала стоя! И был роскошный пикник в загородной резиденции, и очень приятные подарки от заказчиков, и море новых предложений. Но настала пора прощаться — Апельсинка возвращалась в Европу, Феликс настаивал — он уже рыдал в телефон ежевечерне, и близился Новый год — момент, когда семья просто обязана быть в сборе!

— Ты же завянешь там от скуки! — я была в отчаянии, представляя, как Апельсинка снова окажется в своей бельгийской клетке — стиснутая чайка со сложенными крыльями.

— А здесь я замерзну в снегу! — хихикала Апельсинка, и руки ее летали над клавишами, и в бурных звуках рояля мелькало танго поздней осени. А мне чудился сквозь эти звуки тихий смешливый голос, напевающий под дробь декабрьского ледяного дождичка, стучащего по карнизу, слова о бедной девочке Марусе, плачущей в крохотном городке…

Она прилетела к мужу в понедельник. Феликс был счастлив и не отрывался от нее три дня, все заглядывал ей в глаза, целовал и гладил волосы. А в пятницу они снова пошли вечером в бар, и снова гррохотала музыка, и к часу ночи нализавшиеся посетители кривлялись на стойке бара, а Апельсинка сидела в уголке, зажав уши и глотая слезы, и вспоминала незатейливую песенку, которую я ей спела напоследок, потерзав гитару неумелой рукой:

Вот бы мне такие перья
Да такие крылья!
Улетела б прямо в дверь я,
Бросилась в ковыль я!

Но не все так печально, как кажется. В кладовке у Апельсинки в дальнем углу стоит свернутая в трубу ковровая дорожка, и в нее вставлен бумажный рулончик — кусочек ватмана с надписью «Малая Спасская». Да и про Оружие Убеждения Оглушительной Силы тоже не следует забывать, не так ли?

* * *

ГОРОДОК

Целый день стирает прачка,
Муж пошел за водкой.
На крыльце сидит собачка
С маленькой бородкой.

Целый день она таращит
Умные глазенки,
Если дома кто заплачет —
Заскулит в сторонке.

А кому сегодня плакать
В городе Тарусе?
Есть кому в Тарусе плакать —
Девочке Марусе.

Опротивели Марусе
Петухи да гуси.
Сколько ходит их в Тарусе,
Господи Исусе!

«Вот бы мне такие перья
Да такие крылья!
Улетела б прямо в дверь я,
Бросилась в ковыль я!

Чтоб глаза мои на свете
Больше не глядели,
Петухи да гуси эти
Больше не галдели!»

Ой, как худо жить Марусе
В городе Тарусе!
Петухи одни да гуси,
Господи Исусе!

Н. Заболоцкий