Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6299 ( № 44 2010)

• Название: Литературная Газета 6299 ( № 44 2010)
• Автор: Литературка Литературная Газета
• Жанр: Публицистика

"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/

---

Вот показательный пример. Автор анализирует известное стихотворение Блока: «Шов между двумя половинами стихотворения незаметен, как незаметна синтаксическая небрежность в кульминационной, часто цитируемой строфе:

Что же делать, если обманула

Та мечта, как всякая мечта,

И что жизнь безжалостно стегнула

Грубою верёвкою кнута?

В третьем стихе не на месте «и что», надо бы отредактировать. Например, сделать так: «Если жизнь безжалостно стегнула…» Но у кого поднимется рука? Интонация сглаживает шероховатость, и мы произносим эти строки от своего имени, присваиваем их, не думая при этом о прототипическом контексте» (стр. 273–274).

Побойтесь Блока, уважаемый автор! Синтаксическая небрежность гения – это очередной его шедевр. У вас рука как раз и поднялась, хотя вы очень аккуратно замаскировали это желание встать вровень с поэтом. А ведь как приятно поредактировать Блока, предложить «если» вместо «и что»! В принципе сегодня это стало болезнью биографического литературоведения. Так, автор книги о Пастернаке, похваливая (именно так!) стихи поэта, одновременно обрушивается на них с критикой. Поинтересуйтесь, как он расчехвостил стихи Бориса Леонидовича на смерть Владимира Маяковского. Дрожь берёт! А Вл. Новиков, очевидно, перепутал Александра Блока с поэтами литературной студии МГУ, если начал предлагать поэту более предпочтительные варианты. Нет, всё-таки «и что», как Блок и написал в своей строфе, а не новиковское «если».

Обращаясь к теме «Блок и революция», автор тоже «передёргивает карты». В 1917 году отношение русской интеллигенции к революции было в основном восторженным. Революция отвечала идеалам российских либералов. Другое дело, что из этого получилось, по какому пути двинулась история страны. Но ни Блок, ни другие этого ещё не знали. Блок воспринимал революцию как справедливое «возмездие» – и это несмотря на свою разорённую усадьбу и библиотеку. А какова трактовка Вл. Новикова? – «Это потом, намного позже, революция станет для многих наших соотечественников синонимом абсолютного зла» (стр. 94). Профессор Новиков заговорил прямо-таки устами президента Рейгана об империи зла. Почему? Как он, бедняга, жил при этом абсолютном зле, защищал кандидатский дисер, преподавал студентам? Кривил душой, что ли? Или не относился к тем многим соотечественникам, а относился к другим, для которых страна не была синонимом зла? Вот непонятно. Зачем притягивать Блока практически за уши к антисоветской пропаганде? Александру Александровичу и без Новикова выпало немало страданий, в том числе и от новой власти, которую он поначалу всей душой принял.

Иногда Новикова посещают странные прозрения. Например, анализируя статью «О назначении поэта» автор биографии делает, в общем-то, правильный вывод: «И Пушкин и Блок – не жертвы чьего-то произвола. Трагизм судьбы обоих – это следствие конфликта личности и мира (конфликт личности и общества входит сюда как нечто более частное)» (стр. 341). Это так. Извечная тема «поэт и чернь» актуальна для любого общества. Но Новикову явно не хватает имени врага. Ему, наверное, хочется, чтобы Блока убил не мир в извечном противостоянии гению, а укокошил реальный враг, персонифицированный в машине новой власти.

Таким образом, автор заявляет о себе как о верном поборнике демократии. Молодец! Отталкиваясь от текста последнего восьмистишия Блока, написанного почти в шутку в связи со встречей с Александрой Кропоткиной (дочерью знаменитого князя-анархиста) и практически безграмотным объявлением о том, что «каждый гражданин имеет право быть сожжённым в «Петроградском государственном крематории», Новиков находит в этом «глубокий смысл»: «Всё, что советская власть дала человеку, – это возможность бесплатного сожжения его трупа. «Советское» ассоциируется со смертью, а воплощением жизни предстаёт женщина из древнего княжеского рода…» (стр. 343). Заметим, что советская власть давала многим не только возможность бесплатного сожжения, но и открывала дорогу к бесплатно защищаемым докторским диссертациям, в том числе и Вл. Новикову. Зачем же так мрачно, уважаемый доктор фил. наук?

Но пафос автора заходит уж совсем далеко – тут уже и о Блоке нет речи, сводятся счёты с прошлым, вот новый выпад в адрес давней революции: «Может быть, нынешнее неблагополучие российской жизни – следствие революционного удара теперь уже почти столетней давности»

(стр. 313). Какое глубокое утверждение!.. Только зачем так далеко ходить? А вдруг это неблагополучие – следствие недавних ударов власти по народной жизни в 1985–1991 годах, в 1993 году, в 1998 году и так далее?

Мы бы не стали останавливаться на противоречивых чувствах автора книги о Блоке к советскому, если бы они не возникали уже почти беспричинно в разных частях книги. Приятно быть борцом, когда бороться уже не с чем. Например, вот таким образом: «…в результате «неслыханных мятежей» в стране воцарилась тоталитарная власть, она ещё долго продолжала лицемерно пользоваться революционной риторикой…» (стр. 95).

Может быть, это не главное в книге о Блоке, но тем досаднее, что трагическая судьба великого поэта используется для сведения ложнополитических счётов. Кстати, коммерческий антисоветизм – черта многих авторов, сочиняющих биографии наших великих соотечественников, живших в XX веке. Особенно отличился в этом смысле А. Варламов, издавший в «ЖЗЛ» книги о Пришвине, А. Толстом, Грине, Булгакове.

К сожалению, «предъявы», высказанные В. Новиковым, отчасти делают книгу, изданную к 130-летию поэта, во многом очередной агиткой против российской истории. Это резко снижает возможную ценность новой, точнее – очередной в серии ЖЗЛ книги о поэте.

Владимир Новиков. Александр Блок . – М: Молодая гвардия, 2010. – 362(6) с.: ил. – (Серия биографий «Жизнь замечательных людей»; выпуск 1258). – 5000 экз.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Узок круг этих номинантов

Литература

Узок круг этих номинантов

ЛАУРЕАТСТВО

В Доме Пашкова прошла пятая юбилейная церемония вручения Национальной литературной премии «Большая книга». Первое место досталось Павлу Басинскому за документальный роман «Лев Толстой: Бегство из рая», что вполне справедливо как с точки зрения качества этого труда, так и в общем свете нынешнего года, когда отмечается столетие ухода великого русского писателя и мыслителя.

Но в целом нынешний сезон премии лишь обострил вопросы, которые «Большая книга» вызывала ранее, и отнюдь не развеял впечатление, что в шорт-листе год за годом появляются одни и те же имена. Ведь даже достойный Павел Басинский будто очереди на первую премию дожидался – с 2008 года, когда был в числе финалистов с книгой «Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинкина».

Обладатель второго места Александр Иличевский – поистине рекордсмен: финалист 2006 («Ай-Петри»), 2007 («Матисс»), 2008 («Пение известняка») и 2010 («Перс») годов. Выдавать каждый год по шедевру – разве это реально?

Третье (и первое в читательском голосовании) место занял с романом «Т» Виктор Пелевин, уже отметившийся в финалистах с романом «Ампир «V» в 2007 году.

Помпезная церемония в роскошном зале, которой Михаил Швыдкой благодаря опыту телеведущего придал оттенок весёлого театрального капустника, прошла в атмосфере чеховского «Вишнёвого сада». Девушки-распорядительницы были облачены в кружевные фартучки. По сцене, равно как и по «саду», из которого велась трансляция о подсчёте голосов жюри, возглавляемого редактором журнала «Октябрь» Ириной Барметовой, бродил что-то бормочущий диковатый Фирс. Дабы Льву Николаевичу не было скучно по случаю 150-летнего юбилея Чехова, организаторов посетила гениальная мысль – вручить премию «За вклад в литературу» самому классику. Посмертно. Предваряя иронию по поводу получателя дензнаков, сообщим, что достались они председателю Чеховской комиссии при Совете по истории мировой культуры РАН Владимиру Катаеву.

Если ознакомиться с характеристиками произведений-финалистов на сайте премии, в глазах неминуемо зарябит от постоянного упоминания того, что сочинение такое-то сочетает в себе признаки всех жанров разом и вдобавок, подобно роману Пелевина, является совсем не тем, чем кажется на первый взгляд. Конечно, синтетический жанр в наше время весьма популярен, равно как и произведения-обманки-перевёртыши, но трудно представить, что на российских просторах не появляется других романов. А разве не удивительна постоянная слабость к произведениям скорее литературоведческим, чем художественным?