Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6299 ( № 44 2010)

• Название: Литературная Газета 6299 ( № 44 2010)
• Автор: Литературка Литературная Газета
• Жанр: Публицистика

"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/

---

– Переписывали классиков, искажая авторскую мысль и потакая низменным вкусам?

– Требование времени… – начал режиссёр, но чёрт перебил:

– Довольно. Вы искажали смысл создателей произведений, и мы исказим.

Взял его паспорт (у них, оказывается, на каждого живущего паспорт заведён), зачеркнул слово «человек», написал «моль» и гостеприимно произнёс:

– Сейчас – в котёл. Помыться, и прошу в новую жизнь.

У меня ноги подкосились. Стал лихорадочно вспоминать – я-то что исказил? Ну, в школе единицу на четвёрку переправил. Но не для себя же старался – для родителей, чтоб не переживали. «Тут я подпадаю под заповедь «Почитай отца с матерью», – успокоил я себя.

В это время следующего вызвали. К столу приблизился человек творческой наружности. Стоит, трясётся, что-то мямлит: «Генплан… пилястры… перспективы развития… фронтон…» «Архитектор», – смекнул я, и даже интересно стало – с ним-то что сделают.

А с ним и того проще получилось.

– Старую городскую застройку уничтожали? – спросил чёрт.

– Современные нормы градостроительства… – пробубнил тот.

– Первоначальный облик здания корёжили?

– Для увеличения объёма…

– И мы увеличим, – сказал чёрт. – У вас, вижу, две ноги. А как вам перспектива стать сороконожкой?

Архитектор – в обморок. Хваткие чертенята отволокли его к котлу.

Передо мной ещё были скульптор («Ну, этого точно в камень превратят, – понял я, – и куда-нибудь на полуостров Таймыр, охладить буйство фантазии») и кинорежиссёр («Этого, наверное, превратят в пенёк и отправят на лесную полянку, потому что он выше пенька жизни не видит»).

Тут подошла очередь писателя. Он и сам чем-то на чёртика похож. Встал к столу боком, заносчиво говорит:

– Я всю жизнь боролся с тоталитаризмом. Мне ненавистна лживость советской власти.

Чёрт потыкал в клавиатуру компьютера, покопался в бумажках на столе, спрашивает:

– Вы Солженицын что ли?

– Нет, я… – говорит писатель и называет другую фамилию.

Чёрт возмутился:

– Какой ты писатель, когда у тебя в карточке судьбы написано «закройщик»! За самовольное присвоение себе звания писателя и введение этим общества в заблуждение…

Здесь телефон зазвонил. Он трубку взял, послушал и произнёс со вздохом: «Ну, если вы просите…»

Положил трубку и сказал писаке:

– Ваше счастье, что за вас похлопотали. Убирайтесь обратно. А то жить бы вам далее тараканом.

«За меня-то похлопотать некому, – озаботился я. – Правильно жена говорила: не смейся над власть имущими, пока их не сняли».

Тут подошла очередь поэта. Талантливый, как его угораздило в ад? Он смотрит на чёрта, как ребёнок на игрушку. Даже улыбочка у него на лице. А чёрт в компьютер поглазел и как заорёт:

– Что за безобразие?! Опять путаница!

Подхалимистый чёртик подбежал, шепчет ему:

– Пил, развёлся…

– Подумаешь, пил! Как у них там в здравом рассудке поэту остаться, если не пить? Развёлся! А где найти такую женщину, чтоб не тянула в Анталию, а помогала ему нести его крест?! Везите на небеса!

У меня немного от сердца отлегло. «Может, – думаю, – и меня на небеса. Но лучше бы домой, скоро футбол начнётся. Четвертьфинал чемпионата мира, наши играют».

Чёрт, видно, тоже на футбол торопится, быстро сортирует: композитора-песенника превратил в свистульку, художника-пейзажиста – в фотоаппарат, приверженца нового искусства – в табуретку. Это, скажу честно, меня покоробило: что он теперь будет видеть всю жизнь?

Дошла очередь до меня.

– Здравствуйте, – говорю. – Я старался смешить людей, следуя заветам классиков: чтоб словам было тесно, мыслям просторно. Если и не поднимался до высот лучших образцов отечественной словесности, так и погода не всегда одинакова, не всегда солнце…

Смотрю, чёрт занервничал. «Неужто, – думаю, – проникся моими невзгодами?» Хотел продолжить, как он вдруг заявляет:

– Всё! Приём окончен!

Поставил на стол табличку «Закрыто», и его как ветром сдуло. Гляжу, у котлов и обслуга поредела – остались лишь черти-гастарбайтеры. На их планете работы нет – там все вымерли, они сюда понаехали.

Я послонялся среди котлов, забрёл в какой-то закуток, нажал какую-то кнопку и… Как уж я оказался в лифте на своём этаже – тайна.

Дома жена принюхалась и спросила:

– Где был?

Врать вроде неудобно да и, после того что видел, опасно.

– В аду, – говорю.

Вздохнула она и ушла на кухню. А я успокоил нервы пивком, посмотрел четвертьфинал и подумал: «Если в следующий раз попаду в ад, точно там наших футболистов встречу».

Виктор КОКЛЮШКИН

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Рога и копыта

Клуб 12 стульев

Рога и копыта

СТЕНГАЗЕТА «КЛУБА ДС»

ШАГИ ПРОГРЕССА

Минувшей ночью жена слесаря Никанорова, обычно встречавшая подвыпившего мужа со скалкой в руках, встретила его с бейсбольной битой.

Ал. ХАНОВ

ТЕАТР

Незадолго до начала спектакля «Лебединое озеро» уборщица Бубуевского театра оперы и балета тётя Дуся, подметая сцену, упала в оркестровую яму и сломала ногу. Все забеспокоились – разве можно так быстро найти замену? Неужели спектакль сорвётся?

В это время за кулисами случайно оказалась впервые введённая в «Лебединое озеро» молодая балерина Наталья Кулагина. Взяв в руки веник тёти Дуси, дебютантка подмела сцену, да так удачно, что никто из зрителей не заметил подмены, и спектакль состоялся.

Вл. ВЛАДИН

ЖКХ

Форменное чудо произошло в городе Бухряевске: в квартире бабки Федотьевны стены вдруг замироточили жёлтой и мутной водой. Теперь старушка день и ночь молится на них, чтобы вконец не отклеились обои и не отвалилась штукатурка.

Евг. ОБУХОВ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Ироническая поэзия

Клуб 12 стульев

Ироническая поэзия

РЕВНИВЕЦ                                                                                                                                        

Ужасной ревностью томим,

В командировке я влачился

И думал: «Вдруг она с другим?»

Стонал и тихо матерился.

С ней неизвестный мне другой,

Безнравственный и аморальный.

Она – ему: «Мой дорогой!»

А он кайфует, конь педальный!

Сбивая пепел на ковёр,

Нальёт себе неторопливо…

Небось какой-нибудь майор

Или актёришка смазливый.

Её обнимет, паразит,

Она прильнёт к нему со стоном,

А от него небось разит

Густым мужским одеколоном.

Он ей целует плечи и уста

И обнимает прочие места.

И нагло получает наслаждение

В моём порнографическом видении.

Какой ужасной будет месть!

Я крови жажду! Страсть Господня!

Он попирает мою честь,

По дому шастая в исподнем.

Он мою водку выпьет всю

И балыком моим закусит

Потом ей скажет: «Усю-сю!»

Она ответит: «Уси-пуси!»

И вот они ложатся спать.

Он вновь надушится в сортире,

Потом, включив «Полёт Валькирий»,

Рога мне будут удлинять.

Я не пойму никак –

Зачем ей этот бабник?

Он глуп наверняка

И чёрств, как тульский пряник.

Он ей там наплетёт,

Что луну с небес достанет,

А пол не подметёт,

Утюг чинить не станет.

Рукав не засучит,

Не вымоет посуду

И вряд ли отличит

Гуно от Букстехуде.

И этот циник и позёр

Ей скажет, выходя из ванной: