Александр Абрамов - Мир приключений № 12

• Название: Мир приключений № 12
• Автор: Александр Абрамов
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1966

Введите сюда краткую аннотацию

---

За считанные секунды пережил я трагедию миллиардов далеких лет. Впрочем, время остановилось. Я окаменел.

Вторая Великая эпоха связана с переходом от живого к неживому и свободным передвижением в космосе. Синтез живого и неживого образовал самое совершенное существо из известных во Вселенной. Непокорные уничтожены.

Нет, я был не камнем — куском льда. Ледяное дыхание исходило от экрана и заморозило меня.

Основные задачи нашей цивилизации. Участие в космических гонках. Овладение энергией и ресурсами в масштабах Галактики. Перестройка Вселенной.

Пилот с гравилетом будет возвращен после окончания экспериментов над продлением жизни.

Пауза. И новая цепочка букв.

Прошу приготовить на десять утра информацию по головному мозгу человека. Сколько успеете. Второе. Информация о состоянии подопытного.

Сухой щелчок вернул меня к действительности. Гарга выключил микрофон. Он видел, что я подавлен, оглушен, и спросил:

— Ну?

Я не ответил, стараясь осмыслить то, что узнал. И вдруг выпалил:

— А почему вы не допускаете ученых из Совета?

— У меня мало времени на споры, — спокойно сказал Гарга. — Пока облако над островом, надо закончить опыты. Спорить будем потом, когда результаты окажутся на моем столе. И ты увидишь, Март, сколько полетит таблиц, точных законов, прогнозов, поражавших прежде воображение. Полетит из-за одного листка бумаги с формулами, написанными за этим деревянным столом, не обсужденными учеными советами, репортерами газет и всем населением земного шара.

— А ваше обращение к людям планеты?

— Дань традиции. Человек привык узнавать, что его ожидает, за чашкой чая. “Ну, что там в газетах? Что еще придумали эти ученые? Бессмертие? Ха-ха, старая сказка”. Но он уже предупрежден, он задумался. Он начинает потихоньку рассуждать: “А если это так, то какая для меня тут польза? Какой вред?” И через некоторое время он уже готов посмотреть в телевизор биомашину.

— Вы странно рассуждаете о людях, дядя. В наши дни никто не ищет выгоду для одного себя…

— Конечно, конечно. Но в каждом человеке пробуждаются подобные мысли, когда речь идет о жизни и смерти. Иллюзия веры в личное бессмертие была разрушена наукой, теперь она возродится.

— Скажите, — начал я осторожно, — эти опыты с продлением жизни отразятся как-то на поведении людей?

— Несомненно. Повысятся именно рациональные начала.

— Но тогда никто, ни один нормальный человек, не согласится на облучение!

— Ты ошибаешься, — твердо сказал Гарга. — Когда люди убедятся, что каждому из них — каждому! — будут подарены четыреста — пятьсот лет, по этому вот льду пойдут толпы. Что значит потеря каких-то тончайших, почти неуловимых оттенков чувств перед такой грандиозной перспективой! Эксперимент охватит весь мир. Человек сможет по праву назвать себя мыслящей материей.

Я слушал его и видел вместо знакомой фигуры большую, шагающую на длинных ногах букву “Л” — символ бессмертия. Она, эта буква, росла с чудовищной быстротой. Она переросла Землю. Тянулась к звездам. Проткнула Галактику. Буква из формулы. Пятьсот лет, подаренные каждому. Разве это могло быть?

— Бред! — сказал бы на моем месте Аксель Бригов от имени всего человечества. А я почему-то постеснялся и сказал от своего имени:

— Я не хочу, понимаете, не хочу!

Дядя остановился, покачал головой:

— Молодость — бочка пороха.

— Но порох изобретен для победы, — возразил я.

— В таком случае победит вечная молодость — бессмертие.

***

Профессор Килоу сидел в плетеном кресле перед биомашиной и что-то вычислял. Он сообщил мне, что прекрасно сегодня выспался, прогулялся по морозцу и теперь вот рассматривает ленту с записями биомашины, которая соревновалась с ним, первым долгоживущим человеком. Биомашина — это мудрое изобретение Феликса Марковича Гарги, необыкновенно сообразительное, с синтетически-химической памятью — получила реакции “бессмертия”, и теперь профессор Килоу проверял их на себе. Жаль, что не было под рукой фотоаппарата, чтоб запечатлеть эту историческую сцену. Я решил взять интервью у первого бессмертного.

— Как хорошо, должно быть, чувствовать себя бессмертным, — сказал я, с трудом скрывая улыбку.

Профессор Килоу не заметил иронии.

— Вы и не представляете! — просиял он. — Я всегда не жаловался на здоровье, а теперь чувствую себя просто превосходно.

— Значит, облучение облаком проходит безболезненно?

— Совершенно незаметно.

— Даже не верится, что вы никогда не умрете!

— Нет, друг мой, этого и мне не избежать. — Килоу печально развел руками и вновь засиял. — Просто я проживу дольше, чем другие.

— Человечество уверено, что опыт кончился благополучно, и хочет брать пример с вас.

— Да, это начало нового будущего. Если “оно”, — Килоу таинственно посмотрел вверх, — сумеет затормозить в организме определенные химические реакции и подтолкнет другие, люди почувствуют себя могущественными. Вы меня понимаете?

— Понимаю: вы останетесь всегда молодым. Я был очень рад побеседовать с вами, профессор.

— И я чрезвычайно рад познакомиться с вами, мой друг!..

Я ушел от Килоу с легким головокружением. В коридоре встретил хмурого химика Нага.

— Заговорил до смерти? — прямо спросил Наг.

Я рассмеялся.

— Даже во рту сладко. Он что, по натуре такой оптимист или после опытов?

— По натуре он дурак, — отрезал химик. — И это состояние катастрофически прогрессирует.

Мне понравился такой откровенный ответ. Я подошел к Нагу вплотную, заглянул в глаза.

— Доктор, объясните мне, что здесь происходит.

— Здесь ведутся опыты, вы это знаете.

Я видел, что Наг говорит со мной серьезно, и решился сказать о главном.

— Но если все будут, как Килоу, эти опыты чудовищны.

— Я всего лишь химик, — сказал Наг. — Об остальном могу догадываться. Есть такой простой пример, описанный во всех учебниках: определенные изменения в клетках активного вируса превращают его в пассивный вирус.

— Это бесчеловечно! — сказал я.

— Раньше здесь было иначе, — спокойно продолжал Наг, не замечая моей реплики. — Но когда профессор Гарга вернулся с космической станции, вслед за ним появилось облако.

— С космической станции?

— Там он испытывал последний образец машины и сделал свое открытие.

— Космическая станция — облако — открытие — первый бессмертный, — вслух подумал я. — Секрет открытия где-то в этой цепочке… Надо что-то сделать!

Наг взял меня под локоть, подвел к окну:

— Попробуйте снять силовое поле, если сможете. И не забудьте, что роботу можно только приказывать. Причем на его языке.

Он ушел, а я бросился к лентам записей. Вместе с последними словами Нага ко мне пришло решение. Я заменяю в машине ленту Килоу на свою (такие записи велись во время отдыха работников лаборатории — для сравнения с состоянием подопытного). Итак, я заменяю ленту, и через несколько минут ложная информация поступает в облако. Оно решит, что подопытный чудесным образом выздоровел, воскрес, и начнет действовать. Может быть, это нечестно — подвергать профессора Килоу сильному удару, но на меня твердо и беспощадно смотрели глаза Сингаевского. Только записав сигналы облака и реакцию Килоу, я мог предъявить ученым доказательство бесчеловечных опытов. Центр Информации Земли расшифрует записи, узнает код облака, смоделирует его строение.

Я уже видел, как удираю с этого дьявольского острова. Выхожу, а там зеленое лето…

Едва успел я заменить ленты, как загорелся сигнальный глазок: машина передавала информацию. Профессор Килоу, которого я отыскал по видеофону, сообщил, что сегодня облако облучает его через каждые два часа. Теперь предстояла лишь встреча с Гаргой.

Я поднялся в студию и удивился, услышав спокойный человеческий голос. Гарга обернулся на стук дверной ручки, выключил динамик. Но я уже слышал — достаточно было этих двух неполных фраз:

— …опыты, опасные для человечества. Совет надеется…

Гарга, сгорбившись, сидел за столом. Он долго смотрел на меня, словно не узнавал или хотел убедиться в моем присутствии. Наступило молчание.

— Это предупреждение нам, — наконец сказал я.

Он встал, расправил плечи и вдруг ожил.

— Да, нам. — Гарга улыбнулся. — Совет взволнован. Еще бы! Если победит мое предложение, перед социологами, философами, психологами и прочими встанет ряд острых проблем. Их надо решать быстро. Скромные земные ресурсы вряд ли устроят общество бессмертных.

Я слушал красноречивые рассуждения, и злость охватывала меня. Разбитые гравилеты, бледные лица, испуганные глаза — сколько их будет еще?

— Хватит! — прервал я Гаргу. — Вы не о том. Лучше скажите, сколько жизней будет искалечено!