Анатолий Дроздов - Листок на воде

• Название: Листок на воде
• Автор: Анатолий Дроздов
• Жанр: Альтернативная история

Ветеран Чечни, выдернут из мирной жизни на суд в горы, где под взглядами телекамер и улыбки толстых шейхов его должны казнить "за преступления против мирных жителей". Несколько лет назад он расстрелял джип с черными вдовами.

Вместо казни получается кавардак. Умирающий ГГ прихватывает с собой заказчиков, исполнителей и немного зрителей. Как проклятие, его душу пускают в путешествие по телам умирающих солдат. Римский легионер, рейтар, красноармеец. В каждом теле он пребывает недолго, но память от каждой новой ступени жизни давит на психику.

---

– Это не имеет значения.

– Надежды нет?

– Со временем "эль-ихор" теряет силу.

– Как я это пойму?

– Будет знак.

– Какой?

– Нечто необычное, чего не было раньше. Терпи! Чем больше смертей перенесешь, тем быстрей все случится…

В госпитале, в первой своей жизни, я читал забавную книгу о реинкарнации. Ерунда, конечно, как все подобные писания, но со временем вспомнилось. У адептов реинкарнации есть важное преимущество: возрождаясь в новом теле, они не помнят прошлого. Я же помню все, и это страшно.

Убив Секста Помпония, я очнулся гребцом Тавром. Помните, я рассказывал о судне? Хозяин Тавра был доволен рабами: команда выгребла в бурю. По прибытии в порт гребцов досыта накормили и дали им вина. Дело было вечером, перевод рабов в эргастул отложили. Это стало серьезной ошибкой. Выпив, гребцы захотели добавки, да только дать ее было некому. Мальчик-ассенизатор добыл ключи, гребцы освободились от общей цепи – личные им давно не мешали, и сошли на берег. Денег на выпивку у них, естественно, не было, добывали ее, грабя таверны. Кабатчики вызвали портовую стражу, но гребцы, мужики не слабые, к тому же порядком пьяные, с помехой сладили быстро: кого прогнали, кого прибили лавками и ножками от табуретов. Победив в схватке, гребцы продолжили пить и уснули, где сморил их хмель. На рассвете их повязали. В этот миг я стал Тавром.

Приговор римского префекта был скорым – на крест! Хозяин наш хлопотал и суетился – потерять столько рабов! – но префект даже слушать не стал. Римляне придумали много забавных вещей, в том числе эту казнь. Когда человека вешают на крест, тело его опускается, он не может дышать. Чтоб вдохнуть, надо приподняться. Для чего опереться на подставку в ногах (если она есть) или же на гвоздь, которым приколотили к кресту твои ступни. Сказать, что это больно, означает ничего не сказать. Если даже есть подставка, к кресту прибиты руки. При каждом подъеме для вздоха, кисть поворачивается вокруг вбитого в нее гвоздя. В античном мире гвозди делали не из проволоки, их ковали в кузнях, и гвозди выходили четырехгранными. Человек в состоянии отказаться от воды и пищи, но от желания дышать отказаться невозможно. Десять-двенадцать раз в минуту, если очень себя контролировать – пять-шесть. Живым мясом вокруг граненых гвоздей… Остроумно и экономно: казненный сам себя истязает. А чтоб он не умер раньше времени, специально приставленный солдат поит распятых, поднося на острие копья губку с водой. Хлебни, сердешный…

Умному достаточно одного урока. Впредь я твердо следовал указаниям пифии, но долго в телах не задерживался. Я всегда попадал на войну (эпизод с гребцом был исключением), а жизнь у солдата на войне короткая. Кем я только не был! Греческим гоплитом в битве с персами, крестоносцем в войске короля Балдуина, немецким наемником периода религиозных войн и английским лейтенантом в Индии… Дважды воевал в России – в 1812 году и в 1941-м… На своей стороне, разумеется, иначе, не задумываясь, повторил бы судьбу Секста Помпония. Меня резали, рубили, протыкали копьем и расстреливали картечью… Я не оставался в долгу.

Поначалу чужое тело смущало меня. Выгонять хозяев из дома некрасиво. Я получал не только чью-то силу и молодость, но и навыки владения оружием, говорил на языках, которые знал прежний хозяин. Однако, сопоставив ряд фактов, я понял: владельцы тел перед заселением были мертвы. Гость просил позволения войти, но дом оказался пуст…

3

Голоса…

– Вы не видите: он спит!

– Разбудите! Дело не терпит отлагательства!

– Прапорщик третьего дня перенес тяжелую контузию.

– Это не важно!

– Я возражаю!..

Не отвяжутся… Господи, как трещит голова! Решительно отбрасываю одеяло, сажусь! Уф! В палате двое: Рапота и незнакомый офицер с двумя звездочками на погоне. Подпоручик. Тоненькие усики на верхней губе, тоненькие ножки в начищенных до блеска сапожках. На сапожках шпоры: не поручик – корнет.

– Господин прапорщик?!

– С вашего позволения, господа, я оденусь. Не привык встречать гостей неглиже.

Пока одеваюсь, корнет нервно вышагивает по палате. Нечаянный визит связан со вчерашним событием – это к гадалке не ходи. Наконец последние пуговицы застегнуты.

– Прапорщик Красовский?

– Он самый.

– Корнет Лисицкий. У меня к вам дело чрезвычайной важности. Вчера вы оскорбили словом и действие князя Бельского…

– Неужели?

Приятно видеть недоумение на напыщенном личике.

– Вы хотите сказать, оскорбления не было?

– Совсем нет. По моему мнению, оскорбить такого мерзавца, как штабс-ротмистр, попросту невозможно. Грязь к грязи не пристает.

Так, в зобу дыханье сперло. Люблю окорачивать жеребчиков.

– Вчера штабс-ротмистр пытался изнасиловать сестру милосердия Ольгу Матвеевну Розенфельд, – это Рапота. – Если б не вмешательство прапорщика…

Жеребчик хоть бы глазом моргнул – в курсе. Та-ак, здесь другая игра.

– В любом случае прапорщик не имел права. Я уполномочен передать вам, господин Красовский, вызов от князя Бельского. А так же вам, поручик!

– Ему-то за что? Не оскорблял…

– Стал свидетелем, но не предпринял мер.

Ах, вот что?

– Тяжесть нанесенных оскорблений заставляет князя требовать удовлетворения немедленно. За оградой ждут экипажи. Ехать недалеко, поэтому врач не нужен. (Правильно, зачем лишний свидетель?) Если вы уклонитесь…

– Нельзя отказывать таким людям.

– Оставьте свои шуточки, прапорщик!

– Я серьезно.

– А вы, поручик?

– Принимаю!

– Едем!

Нагло разваливаюсь на койке. Жеребчик опять в недоумении.

– Насколько помню, корнет, за мной выбор оружия?

– Плохо помните! Право выбора оружия за оскорбленной стороной! А поскольку вид оскорбления самый тяжкий, князь имеет право диктовать условия дуэли.

Вон оно как, Петрович! Они меня за идиота держат?

– Знаете что, корнет? Катитесь вы со своим князем и его оскорблением куда дальше!

Столбняк. Мягше с людьми надо быть, господин корнет, мягше.

– Так вы уклоняетесь от дуэли? В таком случае я…

– Если вы сделаете шаг, корнет, я выброшу вас в окно. Вы имели счастье лицезреть князя? Спешу заверить: тоже будет и вам. Я не люблю насильников и хамов. Ваш протеже получил по заслугам. Или мы будем стреляться на моих условиях или князь Бельский пойдет под суд. Понятно?

– Чего вы хотите?

Как-то быстро он сдулся.

– Право выбора оружия.

– В нашем экипаже револьверы и шашки. Что предпочитаете?

– Винтовку!

Не ждали-с?

– Позвольте, как винтовку?

– Таково мое желание.

– У нас нет винтовок! – он почти кричит.

– Так озаботьтесь, чтоб были. Даю полчаса! – достаю часы и демонстративно смотрю на циферблат. – Если через тридцать минут не явитесь, буду считать: от дуэли уклонились. Со всеми вытекающими…

Мгновение он колеблется, затем срывается и исчезает за дверью.

– Почему винтовка, Павел?

Достаю из кармана "браунинг".

– Прицелься!

Сергей зажмуривает левый глаз. Пистолетик пляшет в руке. Забираю оружие.

– Вчера мы слегка выпили, не так ли?

– А винтовка?

– У нее приклад.

– Почему полчаса?

– За это время они ничего не успеют: ни подточить боек, ни испортить патроны.

– Вы полагаете?

Святая простота! Сам вчера говорил о карьере князя. Нет свидетелей, нет и преступления. Как там у классика: "Это немножко похоже на убийство, но в военное время… хитрости позволяются". Рассчитывать, что некто, способный ударить женщину в солнечное сплетение, станет соблюдать законы чести… "Ах, оставьте!" – как поется в популярном романсе. Сергей смущенно опускает глаза. Ладно, нужда зовет! Пока есть время…

По возвращению с наслаждением умываюсь холодной водой из тазика. Кранов здесь, естественно, нет. Тазик уносят, взамен на столе появляется поднос с двумя стаканами чая в мельхиоровых подстаканниках и булочки. Завтрак. Сергей радостно хватает стакан.

– Я бы не советовал, поручик!

Он смотрит недоуменно.

– Не дай бог пуля в живот…

Он бросает стакан, будто ожегшись. Беру его и с наслаждением припадаю к горячей жидкости.

– Позвольте, а вы?

– Мне можно.

И нужно. Мне стрелять первым, а горячий чай – лекарство для больной головы. Живот? В него еще нужно попасть. Едва покончил с чаем, как явление второе: те же и корнет Лисицкий.

– Винтовки есть! Едем, господа!

По классическим правилам дуэли, противники приезжают к назначенному месту порознь. Но нынче время военное, не до церемоний. Князь с корнетом в первой пролетке, мы – во второй. По пути шепотом инструктирую Сергея. Пока не кончится поединок с князем, ему исполнять обязанности секунданта. Я волк драный, но его объехать на кривой козе проще простого…