Эдуард Фикер - Современный чехословацкий детектив

• Название: Современный чехословацкий детектив
• Автор: Эдуард Фикер
• Издательство: Радуга
• Жанр: Детектив
• Год: 1982

Эдуард Фикер (1902—1961) — один из основателей чешского детектива — хорошо известен советскому читателю. Сюжет его романа «Девятнадцатый километр» (1960) связан с разоблачением шпионской деятельности западных разведок на территории ЧССР.

Роман Вацлава Эрбена «Смерть художника-самоучки» (1978) рассказывает о загадочном в своей немотивированности убийстве в замке старинного чешского городка. Описание расследования интересно раскрывает психологические аспекты современного искусства.

---

Прушек сложился пополам над портфелем и достал бумаги.

Она поставила свою подпись ручкой с золотым пером.

Положила бумаги перед доктором Яромиром Медеком, сунула ему ручку и красным ногтем точно указала, где ему подписаться.

Он сделал это будто во сне.

Потом взял бутылку с коньяком...

53

В зарослях тростника на пруду лягушки не квакали, а орали. В аллее было темно, на старой мельнице светилось, ничего не освещая, словно светлячок, окно.

К стволу одного из каштанов, слегка нависших над водой, прислонилась девушка в майке, худенькая, узкоплечая. Она обнимала длинноволосого юношу.

Дерево было полно понимания, а листва его ласково шумела.

Юноша и девушка очень долго молчали. Очень долго.

— Пойдем, — наконец зашептала она. — Ужасно темно. И ужасно поздно.

— Еще минутку... Мы же в два счета будем дома... У меня есть ключ от ворот.

— Нам нельзя через парк, Мартин.

— Почему? Спокойно пройдем. Они наверняка у Рамбоусека. Ну до чего дотошные... — продолжал длинноволосый Мартин Калаб. — Притащили прожекторы и елозили под его окнами...

— Я боюсь...

— Чего?

— Ты же знаешь...

Он помолчал. А потом сказал уверенно, тоном храбреца:

— Не станет же он стоять там теперь, поджидая прохожих.

— Кто знает... И... Мне страшно... Ведь мы его видели... Мы же видели его!

— Да, наверно, это был он... Но он был далеко. И он нас не видел.

— Пойдем домой. Мне и тут страшно.

Он проглотил слюну. И невольно оглянулся.

Да, Мартин был рад, что не надо идти через парк.

54

Медек проводил Прушека и жену до калитки и там простился с ними. На небе сияли звезды, а сад освещало окно музыкального салона пани Шустровой.

Окно было открыто, Марта играла Шумана.

Он сходил наверх за коньяком, потом сел на скамейку в кустах можжевельника.

Высоко в небе гудел самолет, пронося между звездами свои красные и зеленые огни. Желтое сияние падало из окна на кусты роз, а тут еще этот Шуман.

У доктора Медека заблестели глаза.

Прошло какое-то время, минут двадцать-тридцать, а то и час. Шустрова доиграла, и теперь уже светилось только его окно, в мансарде.

В доме слышались шаги Марты, она что-то сказала, Вспыхнула лампочка над входом, осветив дорожку, уголок со скамейкой среди можжевельника и лысину доктора Медека.

Марта вышла на крыльцо.

— Пан доктор, — позвала она и тут же увидела его. — Пан доктор! Вы меня напугали! Что вы тут делаете, ведь простудитесь!

Медек молча показал на бутылку перед собой.

— Уже холодно, пан доктор. Я думала, ваша супруга останется до завтра.

— Она приезжала провернуть одно дельце. — Медек постарался сказать это как можно небрежней.

— Правда? — Марта села на скамейку. — Вы ведь никогда не пьете...

— Ну, это явное преувеличение...

— Почти никогда, пан доктор. Ведь я знаю вас уже столько лет, — мягко произнесла пани Шустрова.

Это растрогало его.

— Вы прекрасно играли...

— Я играю почти каждый день, — улыбнулась она и вздохнула.

— Да, но сегодня... Сегодня я услышал вас по-настоящему, — расчувствовался доктор Медек. — Возможно, этот вечер и звезды...

— Да, — ответила она, играя массивным кольцом с огромным зеленым камнем. — Вы уже столько лет живете у меня. Может быть... может быть, вы на меня сердитесь? За то, что я дружна с людьми, которые вам не по душе.

— Нет, нет, что вы, пани учительница. О ком вы, простите?

— Я знаю, вы не любите Войтеха. Войтеха Матейку.

Медек махнул рукой.

— Да нет! Что вы!

— Не оправдывайтесь. Не любите вы его, я знаю. И он вас тоже. Да-да...

— Вы ошибаетесь, пани учительница, — сказал доктор Медек мягко, под влиянием очередного приступа сентиментальности. — Я просто не принимаю его всерьез. Матейка об этом знает. Это он ненавидит меня.

Шустрова засмеялась.

— Тут нет ничего смешного, — возразил Медек.

Она покачала головой:

— Вы ошибаетесь, пан доктор, потому что Войтех... боже мой, да Войтех просто не способен ненавидеть! Он хороший человек. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поверьте мне.

Доктор Медек закивал лысиной — ему не хотелось спорить.

— Вы знаете его много лет, вероятна, вы правы. Но в остальном... Я стараюсь, чтоб у вас не возникло впечатления, будто я вам навязываюсь. Потому что мне у вас очень хорошо.

— Я знаю, у вас затруднения, — сказала она ласково. — Это, конечно, не мое дело...

— Затруднения, — засмеялся доктор Медек. — Они у меня уже много лет, пани учительница. А какие — вы легко можете угадать.

Марта невольно положила руку ему на плечо.

— Вы не выпьете со мной чашечку кофе, пан доктор?

Доктор Медек грустно кивнул, он уже довольно сильно опьянел.

— С радостью, милостивая пани...

55

Квартира и мастерская Болеслава Рамбоусека были освещены мощными лампами — они углубляли тени, а на освещенных местах бесстыдно обнажали потертости, ветхость и пыль, свежесть красок и структуру материала.

Поручик Беранек остановился в дверях, оглядываясь по сторонам. Четверо сотрудников работали с усердием пчел. Надпоручик Влчек сидел за обеденным столом, включив старую канцелярскую настольную лампу, которую он, видимо, где-то нашел, и копался в своих бумагах, что-то писал и, пользуясь школьным угольником, чертил планы.

— Привет, — сказал вполголоса Беранек. — Окна готовы?

— Ага.

Поручик выглянул в окно. По стене вокруг окна вился плющ. Под окном он был оборван, видны были следы, оставленные лестницей.

— Я был внизу, — заметил Беранек, — кто-то приставлял сюда лестницу.

— Кто-то влез сюда через окно, — отозвался Влчек, взглянув на него поверх бумаг.

— И что-то искал...

— Столь усердно, что превратил уютную комнату черт-те во что. Прямо светопреставление. Капитан не появился?

— В канцелярии, которая заодно служит и кассой, участвовал в теплой дружеской беседе и пил вино с местными гражданами и женой управляющего молодой человек, похожий на него как две капли воды.

— Ему не уйти, — сказал Влчек с ожесточением.

— Не уйти. Как у вас подвигается дело?

— Готова кухонька и столовая. — Влчек обвел рукой комнату. — Но это только начало. Проторчим тут до первых петухов и то, наверно, не уложимся.

— Что-нибудь интересное?

— Здесь есть все, что угодно. От старого фотоальбома и коллекции монет, не имеющей большой ценности, до чашки мейсенского фарфора с отбитой ручкой. Однако здесь нет одного — денег, денег, которые имеют сейчас хождение.

— Небось лежат в сберкассе.

Подпоручик Влчек указал пальцем на дальний край стола, куда не падал свет лампы. Беранек подошел туда: две сберкнижки. Одна старая, еще времен войны, с небольшим срочным вкладом, вторая новая; на нее два года назад было положено пять тысяч, других записей там не было; Беранек заметил, что такие сберкнижки заводят на предприятиях, и Влчек с ним согласился.

— Да, видимо, так. А при нем — если я хорошо помню то, что сказал надпоручик Чар да, — не было ни кошелька, ни единой монетки.

Беранек кивнул.

— Имеет смысл пройти вниз? — спросил Влчек.

— Не имеет. Разве что утром, проветрить легкие. Был дождь. И за эти дни там прошло самое меньшее две сотни людей.

— А под окнами?

— Человек двадцать. Тропинка под окнами огибает замок и ведет к костелу, в сад возле площади. Когда замок вечером закрыт, желающие пройти в нижнюю часть парка идут по этой тропинке. Так ближе, чем мимо пруда.

— Да кому это надо?

— С наступлением вечера желающие находятся. И видимо, их не так уж мало.

— Что ты собираешься делать?

— Подожду его в гостинице. Ведь придет же он когда-нибудь.

56

Красное солнце садилось за деревьями, заливая все багровым светом, и казалось, будто этот свет жарко согревает небо и землю, деревья и здание старого ресторана, потому что парило, лес благоухал.

— Будет дождь, — заметил капитан Экснер. — В такие вечера мой дедушка всегда говорил: жди дождя. И оказывался прав.

— Дедушка ваш метеоролог?

— Нет. Он работал от случая к случаю. Большей частью сидел без работы. Кстати, здесь всегда так пусто и неприветливо?

— Только по вторникам. В среду танцы, в четверг и в пятницу тоже довольно оживленно, а в субботу и воскресенье не протолкнуться. Сюда приезжают отдыхать даже из Мезиборжи: собирать грибы в окрестностях, купаться в пруду — вон там, надо только немного пройти вверх по ручью.

Потому-то здесь так сыро, подумал Экснер.

— Мне, видимо, придется, — произнес он с легкой грустью, — допросить вас.

— Господи боже, товарищ капитан, да вы же этим и занимаетесь, разве нет?

Он покачал головой.

— Пока что нет. Пока мы просто беседуем. У меня ведь отпуск, пока еще отпуск. Видимо, ночью я узнаю, что он кончился. Так что, я считаю, сейчас имею право просто поболтать.

— Ладно уж, допрашивайте, товарищ капитан, лишь бы нам поймать эту рыбку, как говорит наш пан Гарпишек.