Иван Овсинский - Новая система земледелия

• Название: Новая система земледелия
• Автор: Иван Овсинский
• Издательство: типография Девриена
• Жанр: Биология
• Год: 1909

Издание М.,1909.

---

Третьим условием правильной обработки является то, что поверхность нетронутого плугом волосного слоя земли должна быть ровная . Только при соблюдении этого условия семена расположатся в земле на одинаковой глубине и прорастут одновременно. Поэтому при обработке паровых полей и избегаю орудий, неровно подрезывающих землю. Лучше всего эту задачу исполняют экстирпаторы моей конструкции, и поэтому почти всю обработку я произвожу исключительно этими орудиями, тем более, что такая обработка обходится мне в 2—3 раза дешевле. Что же касается бороны Рандаля, то она без соответственной переделки не даст ровной поверхности волосного слоя, и поэтому употреблять ее при обработке надо в высшей степени осмотрительно.

Если почва свободна от засорения, то после первой вспашки надо только поддерживать ее рыхлость боронованием после каждого дождя. Если же после первой вспашки почва снова зарастает сорными травами, то по мере надобности ее надо вспахивать трехлемешными плугами или разрыхлять экстирпаторами до тех пор, пока все сорные травы не будут уничтожены; притом надо зорко следить, чтобы они срезывались немедленно после появления отростков, иначе земледелец никогда не совладает с ними.

Что же касается обработки земли на зиму, то ее надо начинать одновременно с уборкой хлебов . Между копнами сжатого хлеба можно уже пустить трехлемешные плуги, экстирпаторы или бороны Рандаля и обработку эту продолжать вплоть до зимы, на зиму же все поле взбороновать.

Вообще у нас до сих пор принято отдавать первенствующее значение в обработке плугу. Считаясь с этой привычкой, я при введении своей системы в чужих хозяйствах употреблял до сих пор трехлемешные плуги Рансома. Но в сущности работа самого совершенного плуга никогда не будет настолько тщательна и рациональна, как работа правильно устроенного культиватора. И поэтому в нынешнем году, устраивая свое собственное хозяйство в Летичевском уезде, я не купил ни одного плуга, и не сомневаюсь, что обработка одними только культиваторами окажет мне не меньшие услуги и притом обойдется значительно дешевле.

Причина превосходства культиватора над плугом заключается в том, что хороший культиватор под рыхлым и сухим двухдюймовым слоем дает совершенно ровную поверхность нижнего волосного слоя, какого не даст ни один плуг; ровная же поверхность капиллярного слоя, как нам уже приходилось неоднократно упоминать, имеет большое значение в земледелии, так как обусловливает собою одновременные всходы семян. К этому преимуществу культиватора нужно прибавить еще дешевизну обработки.

Я считаю бесполезным останавливаться дольше на поставленных мне критикой упреках, так как они блестяще опровергаются изумительными результатами, получаемыми от применения моего метода обработки. Если теоретическое обоснование некоторых моих утверждений все-таки покажется моим критикам неубедительным, то перед ними открытый путь к исследованиям и к применению своей изобретательности; факты же остаются фактами, и ничто уже не в состоянии уничтожить интереса, пробудившегося к новой системе земледелия, высшим судьей которой всегда будет практика.

Не предрешая однако вопроса об участи, какая постигнет мою систему, я должен все-таки заметить, что она принесла уже известную пользу тем, что многих удержала от азарта глубокой обработки и заставила их задуматься, не идут ли они по собственной воле к Каноссу (куда Сакк, конечно, не пойдет), потому что производство одного пуда зерна при глубокой обработке стоит 60 коп.

А теперь, в заключение этой главы, я позволю себе привести кое-что из своего прошлого.

Свою земледельческую карьеру я начал в 1874 г. в имении, которое считалось одним из худших в окрестности; скажу более: оно было таким в действительности, почему и стяжало себе у соседей такую печальную известность. В довершение зла хозяйство было так запущено, что поля пшеницы и ячменя синели от васильков, горошка и куколя; не мало было также пырея и осота. Более плодородные места так поросли будяками и другими травами, что сорных трав было больше, чем ячменя. В эту своего рода смесь я впустил лошадей, которые выбрали, что только можно было выбрать. Крестьяне были уверены, что сорные травы производит святая земля и что уже сам род почвы благоприятствует их размножению, а поэтому борьбу с ними читали невозможной и даже до известной степени богохульной, как нарушение воли Божьей и законов природы.

Итак, мои начинания сразу встретили неблагоприятную почву, тем более, что и сочувствующие мне не верили в успешность моих трудов и постоянно советовали мне "искать службу при трамвае". Но имея еще возможность заниматься земледелием, службу при трамвае я считал позором. "Трамваю" я предпочел тяжелый труд при плуге, если бы даже пришлось пробиваться с сухим куском хлеба. Поэтому первые годы моей земледельческой практики были для меня годами тяжелой нравственной борьбы со всеми сочувствующими и несочувствующими, борьбы, о которой и теперь еще, 25 лет спустя, я не могу вспомнить без горечи. Всякое новое орудие, новое растение вызывало злорадный смех, старательно скрываемый предо мною и благодаря этому еще более оскорбительный для меня. Смеялись над люцерной. когда я сеял ее, смеялись над свекловицей и полевым бобом. И неудивительно: местность была настолько отрезана от культурного мира, что полевой боб казался чем-то необыкновенным. Но удовлетворение получилось полное, когда во время уборки у крестьян ломились возы под полевым бобом и когда они приходили за семенами этого растения.

Но не только нравственная борьба с косностью соседей отравила мне первые годы моей деятельности. Были они тяжелы для меня еще и потому, что в продолжение трех лет сряду меня навещали неурожаи. Мои сочувствующие и несочувствующие соседи торжествовали и еще более настойчиво советовали мне бросить земледелие и искать счастья на "трамвае". Но я упорно держался плуга (хотя он обманывал мои надежды), твердо веря, что трудом и настойчивостью я, в конце концов, добьюсь своей цели.

Наконец, я дождался, казалось, громадного урожая. На свободных от засорения полях зеленели густые озимые и яровые хлеба. Была ранняя, прекрасная весна, благоприятствующая растительности. В первых числах моя рожь уже цвела, пшеница колосилась. Я радовался своему счастью, но — увы! — недолго. 8-го мая случился мороз, пошел снег, и колосья промерзли. После жатвы я убрал массу соломы, но зерна не получилось. Год был хуже предыдущих, так как нужно было еще понести издержки на уборку, свозку и молотьбу… соломы. Соседи снова напомнили о "трамвае". Но я все-таки крепко держался плуга, который так страстно полюбил, несмотря на то, что он жестоко обманывал мои надежды. К счастью, это был последний год неудачи; с этого времени с каждым годом становилось все лучше и лучше.

Но вернемся к делу. Пусть читатель извинит меня за это маленькое отступление ради тех побуждений, которые руководили моим пером. Быть может, не одного молодого земледельца, преследуемого неудачей, пошлинами, конкуренцией и неурожаями. эти слова удержат от поисков других занятий в городах и от позорного бегства от земли, которая все-таки может дать приличное ему содержание и, главным образом, нравственное убеждение, что он не унизит своего человеческого достоинства. Наше спасение — только в земледелии. Будемте же держаться деревни и работать на земле, не забывая однако, что хорошие результаты даст только тот труд, который будет сообразовываться с указанием науки. Без этого самые лучшие пожелания пропадут даром.

Свою земледельческую карьеру я начал, как ревностный сторонник глубокой обработки, которую считал квинтэссенцией агрономической мудрости. В то время в употребление входили плуги Ошмянца. Я выписал себе самые большие. Пока они были новы, довольно исправно исполняли работу; но лишь только винты поистерлись, они перестали быть самоходами, и нередко пахарь не мог с ними даже справиться. Нужно однако сказать, что в крайнем случае работу свою они исполняли удовлетворительно, если только держались в исправности. И если я бросил их, то только потому, что, изучив обработку почвы практически и лично следя за работой плугов и других орудий, я пришел к заключению, что глубокой обработкой я только сам себе приношу вред. Тяжелое бремя скатилось с моего сердца и со спины моих волов, когда я сложил свою тяжелую артиллерию — плуги для глубокой вспашки — на чердак и начал искать новых орудий, которыми мог бы возделывать землю по собственной системе, с каждым годом принимающей более ясные очертания.

Уже в начале применения одной только мелкой вспашки я был вполне доволен результатами и хозяйство поставил на ноги.

Помню, однажды осенью я возвращался с соседом своим с охоты. Мы проходили мимо моего поля.