Пол Винсент - Я и мои гормоны

• Название: Я и мои гормоны
• Автор: Пол Винсент
• Издательство: Ред Фиш. ТИД Амфора
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-483-00008-0

Билл и Эвелин Харрисон ведут отвратительно правильный образ жизни. Но в один прекрасный день супруги становятся жертвами своих собственных гормонов, которым вздумалось поразвлечься…

"…Пока Тестостерон усиленно работал над лысиной Билла, Эстрогена и Прогестерона никак не могли нарадоваться своему могуществу:

– Мы приятные…

– …но злорадные.

– Постоянные…

– …но непредсказуемые.

– Мы можем заставить Эвелин корчиться все утро в судорогах…

– …или взять отпуск на недельку, и пусть тогда хозяйка гадает, отчего у нее задержка.

– Мы – парадокс!"

---

Гистамин старался сосредоточиться на том, о чем говорила Мария, казавшаяся встревоженной:

– Я слишком молода, – услышал он. – Мне не на кого опереться. Ты ведь знаешь, как это бывает, Билл, – все страховые компании одновременно начинают избавляться от ненужного персонала. Найти новую работу будет практически невозможно. В любом случае я потеряю в зарплате.

Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Билл тоже начал прислушиваться к Марии. С одной стороны, его терзали собственные проблемы. С другой – ему нестерпимо хотелось курить, и он все внимательнее наблюдал за девушкой: белый дым заполнял ее рот и тут же вылетал обратно. Внезапно его руки затряслись:

– Ты что-то знаешь, Мария? Ты что-то слышала?

Мария замолчала и опустила глаза:

– Только самые очевидные факты. У вас было совещание с Алексом и… легко догадаться, о чем вы говорили.

– Куда уж проще! – ответил ей Гистамин.

– Какая прелестная грудка! – восхищался Тестостерон.

Гистамин был слишком заинтригован происходящим, чтобы заняться его воспитанием, и только бросил:

– Погоди, обычно Мария точно знает, что происходит.

– Женская интуиция? – предположил Тестостерон.

– Нет такой вещи, – возразил ему Феромон с полным знанием дела. – Этот миф выдумали женщины, чтобы держать мужчин в страхе, что в случае супружеской измены те непременно попадутся. Стоит только подумать, как немного женщин в действительности узнают неверности своих мужей… Это говорит само за себя.

– Заткнись, – прикрикнул на него Гистамин, – вовсе не удивительно, что Билл не может сосредоточиться на том, что ему говорят. Слушайте! Мария часто оказывается права; очевидно, она думает…

На миг он потерял дар речи. Все приготовились слушать, что хотела сказать Мария, но она тоже замолчала и уставилась на окурок, где еще оставалось около сантиметра. Очевидно, она хотела бы остановиться на этом – всем известно, что лучше не докуривать сигареты до фильтра, – но в глубине своей души ей хотелось досмолить до конца. Она долго раздумывала, разглядывая сигарету.

– Докури! – закричал Адреналин – Давай, докуривай! Ты знаешь, что хочешь этого!

Девушка уже собралась раздавить окурок, но вместо этого сделала последнюю глубокую затяжку и присосалась к сигарете с таким энтузиазмом, словно от этого зависела вся ее жизнь. Затем она яростно погасила бычок, как будто эта ярость должна была хотя бы частично оправдать ее в собственных глазах. Все это выглядело, как жертвенное заклание тельца – Марии было важно убедиться, что он мертв и уже никогда не причинит ей вреда.

– Да! Да! Да! Я обожаю эту женщину! – блаженствовал Адреналин, чувствуя себя триумфатором.

Мария посмотрела Биллу прямо в глаза и начала умоляющим тоном:

– Помни, Билл, что я старательно работаю. Я действительно тружусь вовсю. Может быть, я не все схватываю на лету, но в конечном итоге я во всем разбираюсь. Мне кажется, я приношу пользу нашему отделу.

– Разумеется, – ответил удивленный Билл.

– И я могу задерживаться на работе допоздна. Мне не обязательно возвращаться домой к пяти.

– Совершенно верно, – заметил Гистамин, – обычно она уходит гораздо раньше пяти.

– И когда придет пора принимать решение… – продолжала девушка. – Господи, о чем это я… Ты ведь мне ничем не обязан. Что я говорю?…

– Так, у нее глаза на мокром месте! – прокомментировал Гистамин. – Что происходит?

– Ладно, – сказал бдительный Адреналин, – мы знаем, что делать, когда женщина плачет. Мы сумеем поставить его в идиотское положение…

Гормоны перекликались:

– Женщина плачет! Сковываем Билла!!!

– Теперь можно изобразить вымученную улыбку со стиснутыми зубами.

– Затем – сокрушенно склонить голову… Если он захочет прикоснуться к ее руке и успокоить, то пусть при этом почувствует себя неловко.

Все наблюдали, как Билл протянул свою руку Марии, чтобы хоть как-то подбодрить ее.

– Отлично! – командовал Адреналин. – Теперь пусть отдернет руку еще до того, как он прикоснется к Марии. Нарастить ощущение неловкости до максимума!!! Теперь пусть почувствует себя виноватым в том, что неспособен ни успокоить, ни помочь людям, которые ему симпатичны.

– А что, если он все-таки прикоснется к Марии? – спросил Гистамин.

– Заставим его окоченеть от ощущения вины за скрытые мотивы, побуждающие успокаивать ее. Но к этому варианту мы прибегаем только в тех случаях, когда у женщины проблемы с гинекологией.

– Порядок, – вмешался Феромон, – теперь самое время предложить ей что-нибудь неуместное…

– Например, чашку чая, – посоветовал Адреналин.

– А когда он встанет, чтобы расплатиться за угощение, у него не окажется мелочи, и он почувствует себя еще большим дураком из-за того, что не смог сделать даже такую малость для друга, попавшего в беду.

– Есть идея получше, – сказал Адреналин. – Пусть Билл предложит ей еще одну сигарету. Тогда он точно не утерпит и присоединится к ней.

– Но в таком случае он будет на коне, потому что это будет выглядеть как акт поддержки, как будто он берет часть ее проблем на себя, – не соглашался Феромон.

– Ну и что, зато мы получим сигарету! – продолжал настаивать на своем Адреналин.

– А чувство вины можно отложить на потом, когда он покурит.

– Господи, как же мне нравится быть гормоном!

В течение следующего часа Билл сидел у себя за столом, чувствуя беспокойство и нерешительность. Он дышал так глубоко и вдумчиво, как будто это сулило ему спасение. Ему надо было столько всего обдумать, однако гормоны носились в его голове кругами, лишая способности сосредоточиться. Он помнил, что нужно позвонить, но голова плыла, и он сидел, сжимая клочок бумаги с номером Кейли с такой силой, как будто от этого разговор мог произойти без посредства телефонного аппарата.

– Слушайте, ребята! – сказал Гистамин. – Мы же не можем оставить его на весь день вот так, сидящим и вздыхающим.

– Твоя правда, – согласился Адреналин, который в глубине души считал, что целый день гипервентиляции – это здорово. – Пошли покурим.

– Нет, – властно остановил их Феромон. – Все в сортир.

– Зачем?

– Пускай разукрасит сам себя.

– Понос! – радостно воскликнул Тестостерон. – Пора пообщаться с белым идолом!

Диарея во все времена была любимым развлечением гормонов. Им было интересно придать фекалиям такое ускорение, чтобы их частицы не смывались из унитаза. Непревзойденным рекордом до сих пор оставался случай, произошедший несколько месяцев назад. Тогда Билл, не желая, чтобы чистоплотная Эвелин лицезрела его достижения на туалетном поприще, попытался убрать остатки испражнений при помощи щетки, но у него это не получилось. Затем он отчищал толчок при помощи туалетной бумаги – снова безрезультатно. Триумф гормонов наступил, когда они заставили Билла соскребать какашки ногтями. После этого в течение двух недель он никак не мог отделаться от непреходящего чувства вины, возникавшего каждый раз в момент рукопожатия – руки казались ему грязными, как бы он их ни мыл.

У Феромона возникла идея получше:

– Давайте отыграем ситуацию по полной, – сказал он. – Все эти переживания, которым мы его подвергаем…

– К тому же нам просто повезло с увольнением, – заметил Адреналин.

– Все это, – продолжал Феромон, – означает только одно: мы имеем полное право устроить ему синдром раздраженной кишки. Его ожидает полный комплект: запоры, неожиданный метеоризм, понос – и все это в разнообразных сочетаниях на протяжении недель и месяцев.

– Неожиданный метеоризм? – встрял Гистамин. – Он же мужчина! Вряд ли он поймет, в чем разница!

– Также, – продолжал Феромон, игнорируя Гистамина, – мы можем сделать такую штуку: когда он будет сидеть на унитазе, ему все время будет хотеться еще – вне зависимости от того, сколько он туда навалил. Но даже если он лопнет от натуги, ничего туда больше не добавится.

– А как насчет слизи? – предложил Гистамин. – Иногда вместо обычного добра можно выдать комок слизи.

– Неплохо, – согласился Феромон. – А перед мочеиспусканием в прямой кишке будут спазмы.

– Да чтоб я сдох!

Гормоны ликовали. Они начали готовить кишку к раздражению – проверяли спазмы и боли различной локализации. Это было их лучшим медицинским достижением с тех нор, когда Билл подхватил инфекцию и при мочеиспускании испытывал такие боли, как будто писал битым стеклом.

Зазвенел телефон. Билл, отвлеченный резкой болью в спине, даже не успел занервничать и поднял трубку. Как только он понял, что это была Кейли, в животе у него моментально появилось какое-то неприятное ощущение, сопровождавшееся болями в прямой кишке и тошнотой.

– Я оставила сообщение… – начала Кейли. – Сейчас у меня есть свободная минутка, и… Но, может быть, тебе не передали. Я не люблю разговаривать о таких вещах по телефону.

– Я тоже, – ответил Билл.