Ханс Дикманн - Юнгианский анализ волшебных сказок. Сказание и иносказание

• Название: Юнгианский анализ волшебных сказок. Сказание и иносказание
• Автор: Ханс Дикманн
• Издательство: Академический проект
• Жанр: Психология
• Год: 2000
• ISBN: 5-7331-0195-4

Сказки занимают большое место во внутреннем мире маленьких детей; оказывается, что сказочные мотивы играют важную роль не только в сознании взрослых людей, но и в их бессознательном.

Многочисленные случаи, описанные в книге Ханса Дикманна, вскрывают глубочайшие связи между любимой сказкой ребенка и его позднейшей судьбой; сказочные мотивы оказываются решающими для формирования личности как в положительном, так и в отрицательном смысле. В своей книге автор показывает, как сказка может влиять на поведение взрослых и на их психическую жизнь. Более того, он демонстрирует, каким образом можно использовать такое влияние для излечения патологического процесса.

В Приложении помещены главы из известной книги Ханса Дикманна «Методы аналитической психологии». В них подробно излагаются методы юнгианской психотерапии, в частности, объясняется их отличие от стандартных психоаналитических методик.

---

Очевидно, что в нашей сказке возникает именно такое состояние, когда неподвижные и безжизненные протезы соответствуют некритично усваиваемым общим мнениям и представлениям. Таким образом кажущаяся гармония очень скоро вновь оказывается разрушенной конфликтом, разлучающим короля и девушку. Не без оснований можно предположить, что здесь, как во всех конфликтах, не обошлось без черта.

Затем следует рождение ребенка и подмена писем, которая указывает на фальшь в отношениях Я и Бессознательного (Анимус). Прорывающиеся теперь из бессознательного в сознание содержания, вследствие сопровождающего их теневого аспекта, становятся негативными, злыми и демоническими, вновь угрожая Я уничтожением. Но на этот раз дело кончается немного лучше, так как зло нейтрализуется доброй материнской фигурой, а не церемонией очищения с последующей ампутацией. Демонической тени, которая, как мы уже видели, глубоко связана с негативно-женским, противостоит та часть доброго материнского персонажа, которая способна защитить от уничтожения, не требуя в дальнейшем отказа от существенных функций Я. Здесь снова зло и жестокость вынуждают к мучительным поискам выхода из до сих пор еще неудовлетворительного состояния и толкают девушку на дальнейший путь развития и созревания, который заканчивается окончательным и обновленным восстановлением утраченных функций Я. Руки вновь отрастают.

Семь лет лесного уединения, непосредственно приведшие к развязке истории, представляют собой мотив, который мы встречаем и в других сказках, например, в «Рапунцеле» или в «Двенадцати братьях» и в «Шести лебедях». Они соответствуют углубленному состоянию интроверсии, долгой вынужденной сосредоточенности на себе самом. При этом допускается лишь трансцендентный аспект ангела, которому может удаться вновь навести мост к глубоким слоям природного бессознательного, которые должны быть мобилизованы для необходимого исцеления. Только после этого может быть образована прочная связь с мужским и предотвращены угрозы будущим психическим возможностям, символизируемые ребенком.

«Это отступление в уединение леса сродни религиозно окрашенному средневековому покаянию, в культурно-историческом плане восходящему к древнему отшельничеству с возможным индийским влиянием. Цель такого поведения заключается в том, чтобы добиться состояния максимально возможной интроверсии и обрубить все связи с внешними объектами. Благодаря этому возникает соответствующее оживление внутреннего мира, когда возможны видения, голоса, экстатические состояния»[101].

Вернемся, однако, к взятому в качестве параллели сновидению пациентки, в котором происходят жестокие события, подобные сказочным. Перед этой молодой женщиной возникла та проблема освобождения от очень глубокой отцовско-дочерней связи при сходном отторжении матери. Она была старшей из двух дочерей и с раннего детства любила отца, внутренне чрезвычайно привязанного к ней, в частности, они не раз вдвоем совершали поездки. В соответствии с этой фиксацией на отце позднее пациентка вышла замуж за человека, который представлял для нее типичную отцовскую фигуру. Он был более чем на двадцать лет старше ее, деловой знакомый отца, и познакомилась она с ним она также через отца. Брак молодой пациентки протекал очень несчастливо. Еще за три года до начала занятий произошел развод. Однако внутренне она оставалась очень сильно связана с этим человеком. В процессе анализа он поначалу обладал чертами демонической негативной отцовской фигуры с выраженными магическими чертами, отец, обращенный в черта, который преследовал ее во сне, угрожая уничтожением. Как и в сказке, ее отец в известном смысле продал дочь этому человеку, то есть в действительности она была послана отцом к этому человеку и таким образом с ним познакомилась. В точности как в сказке, в действительности ее отец тоже был испуган и растерян, когда этот человек захотел заполучить его юную семнадцатилетнюю дочь и против его воли обручился с ней.

Такая же ситуация всплывает и в сновидении. В первой сцене мы обнаруживаем отца, который недооценивает явную опасность ситуации (здесь выступает на первый план глубокий конфликт с сестрой за расположение отца) и отвергает как вздор. Во второй сцене всплывает демонический мужчина, к которому она, правда, сама здесь стремится и тем самым оказывается в ситуации сказки, когда у нее отрезают руки.

Дальнейшая аналогия с начальной ситуацией сказки обнаруживается в симптоматике пациентки. Она страдает, среди прочего, навязчивым стремлением к чистоте, так что ей, например, требовалось много часов, чтобы вытереть в комнате пыль, потому что она должна была при этом постоянно мыть руки. Мы знаем, что за этим симптомом, как в ранее рассмотренном случае, скрываются считающиеся злыми и неприемлемыми инстинкты, мысли и фантазии, для устранения которых пациент совершает церемонию очищения. Здесь также благодаря чистоте черт изгоняется, и средство это также не приводит к полному успеху, так как пациентка за свою достигнутую вытеснением чистоту платит утратой дееспособности. И в самом деле, эта пациентка практически была недееспособна. Она проводила большую часть дня в постели или совершала обряды очищения, а пищу принимала из рук своего тогдашнего друга, то есть вела себя как «безрукая девушка».

Утрата активности, направленной на конструктивное жизнеустройство, сопровождалась, тяжелыми выбросами агрессии, основанными на высоком напоре либидо, и была связана с маниакальностью и запущенной внешностью. Если смотреть на искомый лизис (поток, струя, греч.) сновидения в перспективе или потенции, то сновидение предлагает путь, сходный со сказочным: жертва рук могла бы означать отказ от существовавшей до сих пор инфантильно-маниакальной неуправляемой активности, при одновременном освобождении от отца. Наконец, согласие оказаться запертой на месте запертого черта отвечает последовавшему уединенному состоянию героини сказки. Я полагаю, что легко понять стремление человека, от которого ускользает контроль над миром своих инстинктов, оказаться запертым, чтобы придти к самому себе и не опасаться быть взломанным. Он мучительно страшится подвергнуть опасности себя самого и других. Не стоит рассматривать это лишь как мазохистскую потребность в наказании.

Связь между судьбой пациентки и сюжетом сказки усугубляется рождением в обоих случаях ребенка. Ситуация с пациенткой и ее ребенком также обнаруживает растущее расстройство, которое может быть понято в соответствии с символикой сказки. Ребенок, на этот раз дочь, после развода сначала был оставлен пациентке. Вследствие своего тяжелого расстройства она была не в состоянии о нем заботиться. Впоследствии его передали ее бывшему супругу. Она бессознательно проецировала на девочку соперничество с младшей сестрой за внимание отца, а также сильное чувство ревности по отношению к матери. В начале анализа не было конца сновидениям и страхам за ребенка: его убивали, разрубали или похищали. Здесь хорошо видно, как возникшая в результате тесной связи с отцом тяжелая убийственная агрессия угрожает отношениям дочери с собственным ребенком. Теневая сторона связи отца с дочерью, которую в сказке олицетворяет черт, продолжает представлять угрозу и после внешнего отделения дочери от отца и замужества в смысле смертельной опасности дочери и для нее самой. То же самое можно сказать и об уже упоминавшихся суицидных мыслях и попытках, а также о различных проявлениях страха быть убитой. Таким образом, обнаруживаются, вплоть до частностей, очень широкие параллели между сказкой и психической ситуацией пациентки.

Сказку можно разделить на три периода, причем первый из них касается отношений между отцом и дочерью и завершается отрезанием рук и уходом из дома. Во втором периоде завязываются отношения с мужчиной, происходит замужество и рождение ребенка. Он заканчивается изгнанием из королевского дворца и новым началом странствий. Наконец, на третий и последний приходится лесное уединение с регенерацией рук и воссоединением союза с фигурой анимуса. Если продолжить параллели между внутренней ситуацией, а также внешним выражением судьбы моей пациентки, с одной стороны, и сказочной историей, с другой, то в обращении к анализу и его осуществлении можно увидеть параллель к третьей фазе сказки. Здесь происходит то, что сказка выражает в символической форме уходом от мира, а именно добровольный и сознательно проведенный интровертный процесс, и тем самым достижение гармонии с внутренним миром, приводящее в конце концов в к восстановлению утраченной дееспособности.

В дальнейшем я хотел бы привести только одно сновидение, которое помогает хорошо увидеть, как психика пациентки начинает перерабатывать вновь всплывающую сказку После вышеописанного сна пациентки я снова перечитал давно забытую ею самой сказку и обратил на нее внимание в разговоре, в том смысле, что это могло бы кое-что для нее значить. До этого очень беспокойная, вспыльчивая и напряженная пациентка впервые была спокойна и, расслабившись, была в состоянии слушать меня, лежа на кушетке, а затем задумчиво отправилась домой. При этом я пожалел, что чувство, возникшее у пациентки в связи с разговором, не получило выражения. На следующую ночь ей приснился следующий сон: