Ханс Дикманн - Юнгианский анализ волшебных сказок. Сказание и иносказание

• Название: Юнгианский анализ волшебных сказок. Сказание и иносказание
• Автор: Ханс Дикманн
• Издательство: Академический проект
• Жанр: Психология
• Год: 2000
• ISBN: 5-7331-0195-4

Сказки занимают большое место во внутреннем мире маленьких детей; оказывается, что сказочные мотивы играют важную роль не только в сознании взрослых людей, но и в их бессознательном.

Многочисленные случаи, описанные в книге Ханса Дикманна, вскрывают глубочайшие связи между любимой сказкой ребенка и его позднейшей судьбой; сказочные мотивы оказываются решающими для формирования личности как в положительном, так и в отрицательном смысле. В своей книге автор показывает, как сказка может влиять на поведение взрослых и на их психическую жизнь. Более того, он демонстрирует, каким образом можно использовать такое влияние для излечения патологического процесса.

В Приложении помещены главы из известной книги Ханса Дикманна «Методы аналитической психологии». В них подробно излагаются методы юнгианской психотерапии, в частности, объясняется их отличие от стандартных психоаналитических методик.

---

СИМВОЛИЧЕСКИЙ ЯЗЫК ВОЛШЕБНОЙ СКАЗКИ

«Однажды…» (Es war einmal), — так начинается у нас большинство сказок, и затем они уводят нас назад, в далекие, давно прошедшие времена, когда случались удивительные вещи — невозможные с позиции рационального рассудка, — когда существовали чудовища и колдуньи, феи и волшебники или говорящие звери. Это мир, полный чудес, в котором свинопас становится королем, золушка — принцессой, где можно найти живую воду, лампу, с помощью которой становятся доступны все земные сокровища, кольцо, дающее господство над всем миром, или коня, умеющего летать. Едва ли среди нас найдется кто-то такой, кто не вырастал бы с этими историями, для кого они не были бы первым ранним переживанием встречи с фантастическими творениями нашей культуры.

Насколько в детстве мы были привязаны к этим историям, слушали и читали их вновь и вновь, настолько позднее, как правило, мы отстраняем их, как не стоящие внимания. Словам «всего лишь сказка» часто придается негативное значение выдумки или даже обмана. Едва ли взрослый мог бы сегодня найти в себе покой и интерес шаха Шахрияра, чтобы слушать тысячу и одну ночь истории Шехерезады, хотя, кажется, тому это было очень по душе; однако, почувствовав, что он утратил любовь, доверие и связь с людьми, человек вновь, быть может, найдет их на этом пути. «О, шах! Эта легенда полна тайного значения, понятного только посвященным», — так говорит Шехерезада, заканчивая одну из своих сказок. Но мы уже ничего не знаем о таких вещах, или разве что самую малость.

И в нашей жизни, в нашей действительности есть это «однажды…». Каждый из нас пережил время, когда почти каждый день происходили новые и удивительные вещи. Если только мы представим себе, что все, для взрослого само собой разумеющееся и очевидное, когда-то давно, в бытность его ребенком, должно было быть впервые открыто, и какое бессчетное количество таких приобретений было совершено в детстве — то все это и есть «чудесные события». Едва ли кто-то из нас может вновь вернуть то ощущение, которое у него было, когда он делал свои первые шаги, но многие еще помнят, что они ощутили, когда впервые смогли поплыть или поехать на велосипеде. Всегда, когда человек открывает что-то новое, осваивает что-то такое, что до тех пор было неизвестным или невозможным, происходит нечто подобное переходу сказочного героя из мира повседневности в волшебное, неизведанное, магическое царство, которое нужно освободить или в котором можно добыть сокровище, благодаря которому повысится ценность повседневного существования. Ведьмы и чудовища — это наши собственные страхи и неудачи, звери-помощники и феи — еще неведомые нам способности и возможности, которые могут проявиться у нас в таких ситуациях. И тогда в иной плоскости осуществляется то, что в сказке является образом или фантазией.

При здоровом течении жизни способность к постоянному обретению и творению нового, настолько характерная для детей, что их вполне можно считать в известном смысле гениальными, эта способность никогда не исчезает полностью. Если мы окончательно не закоснели в своей рутине, что, к сожалению, часто случается, то сказка вновь и вновь переживается нами, и «чудесным» в нашей жизни оказывается все новое и до тех пор неведомое. В жизни каждого человека существуют основные этапы, на которых происходят одни и те же процессы: каждый человек после фазы младенческой зависимости от матери переживает освобождение и стремление к самостоятельности во время так называемого периода упрямства; а также пробуждение сексуальности и потребность во взаимоотношениях с другим полом в период полового созревания. Каждый сталкивается с проблематикой среднего возраста, когда жизнь достигла пика и должна теперь развиваться скорее в глубину, нежели в ширину; и каждый, приближаясь к смерти, оказывается перед лицом проблемы своего перехода в иной мир или иное существование, о котором мы уже ничего не знаем.

Оказавшись в таких новых и часто пугающих нас ситуациях, мы прежде всего пытаемся представить себе, каким образом мы могли бы преодолеть стоящие перед нами препятствия, какие задачи решить и перед какими опасностями устоять. В этом нам могут помочь коллективные традиционные образы, которые, если мы сумеем их правильно понять, с помощью своей символики покажут нам, как человек в подобных случаях поступает или мог бы поступить. Язык этих образов многозначен и неизмеримо глубок, как всякий подлинный символ, как каждый спонтанно возникающий носитель значения, который позволяет представить внутреннее содержание, непредставимое каким-либо иным способом. Таким же многозначным может быть и понимание сказки. Психологическое содержание является только частью возможных внутренних содержаний, и в каждый период жизни символ дополнительно наполнен своим конкретным содержанием. Так достигается новое, углубленное значение и дальнейшее толкование.

Посмотрим теперь, как все это проявляется, на примере определенной сказки. В качестве такого примера я возьму сказку о заколдованном принце, превращенном в змею или имевшем такой вид уже при рождении, который освобождается от чар благодаря полюбившей его девушке. Эта сказка существует в культурном пространстве в различных вариантах, в том числе немецкая сказка братьев Гримм[1], шведская[2], албанская[3] сказки а также сказка островов греческого архипелага[4]. В последней трактовке я и хочу ее здесь рассказать.

Жил-был купец, у которого было три дочери. Однажды, отправляясь в путь, он спросил их, что им привезти из дальних стран. Старшей дочери захотелось платье, второй — украшение, а младшая не пожелала ничего, кроме пары роз, которые как раз в это время стоили на рынке дешевле всего. Купец справился со своими делами и позаботился о подарках для дочерей. Но на обратном пути он попал в бурю, поломавшую его розы; наконец, он нашел убежише в заброшенном замке. Там на столе стояли кушанья, которых он отведал, а у ворот рос розовый куст, с которого он срезал новый букет для своей дочери. В тот же миг появилась змея и потребовала от купца, чтобы в уплату за ее любимые розы он отдал свою младшую дочь. Испуганный купец пообещал это и, вернувшись домой, плача, рассказал о своем горе. Младшая дочь пожалела отца и беспрекословно отправилась к змее, хотя старшие сестры над ней смеялись и бранили ее за то, что она не попросила, как они, платье или украшения. Каждый раз, когда девушка ела за столом, змея садилась рядом с ней и спрашивала: «Возьмешь ли ты меня в мужья, милая?» Но девушка всякий раз отвечала: «Я тебя боюсь». Однажды девушка нашла зеркало, в котором отражался весь мир, и увидела там своего отца, не встававшего с постели от горя из-за разлуки с ней. Она попросила отпустить ее домой, и змея дала ей срок в тридцать один день. Останься девушка дома хоть на один день дольше, и она, змея, должна будет умереть. С помощью кольца, которое девушка взяла в рот, она вернулась в дом своего отца, сразу же выздоровевшего при ее появлении. Когда она рассказала ему о своей жизни у змеи, отец посоветовал ей ответить змее, что она хотела бы взять ее в мужья. Несмотря на насмешки и сестер и их совет избавиться от змеи, оставшись в отцовском доме дольше установленного срока, девушка вовремя вернулась назад. Змея радостно приветствовала ее, и когда она вновь спросила девушку: «Хочешь ли ты выйти за меня замуж, милая?», — та ответила согласием. Тут змея сбросила свою кожу. Перед девушкой стоял юный прекрасный принц, а дворец был полон слуг и придворных. Принц рассказал ей, как он, в наказание за то, что соблазнил сироту, был превращен в змею и должен был оставаться в таком виде до тех пор, пока не найдется девушка, которая согласится выйти за него замуж. Оставалось позвать отца и сестер. Но последние совсем пожелтели от зависти и сильной злобы, и принц, умевший различать добро и зло, превратил их в двух ворон. Они должны были сохранять этот облик, пока не очистятся от своих злых помыслов. А принц с девушкой отпраздновали свадьбу и сделали отца министром.

Психологическое толкование может здесь исходить из того, что все сказочные персонажи, действия, животные, места и символы представляют собой внутренние душевные порывы, импульсы, переживания и стремления. Сказка — это в известной степени сон, а последний, как говорит Юнг, «представляет такой театр, где сновидец является сценой, актером, суфлером, режиссером, автором, зрителем и критиком»[5]. Отличие от нашего обычного ночного сна состоит главным образом в том, что сказка содержит только коллективные элементы и не имеет дела с нашими личными повседневными желаниями, заботами и потребностями. Таким образом мы находим в ней только типичные, всеобщие формы душевных переживаний.

Именно исходя из этого сказку можно использовать при толковании мужской или женской психологии[6], а также для решения проблем, связанных с наступлением различных жизненных этапов. Слушателю открывается возможность, в зависимости от его собственных данных, идентифицировать себя с мужским или с женским главным персонажем повествования, который, подобно Я сновидения, является там чувствующим и действующим. Конечно, сказка, как правило, может иметь не одну интерпретацию. У рассказанной здесь «змеиной сказки» активно действующим, переживающим и несущим избавление персонажем является младшая дочь. Таким образом, естественно рассматривать сказку как выражение женской проблематики. Это ни в коем случае не исключает другие возможности: у слушателя есть основания счесть себя заколдованным принцем или отцом и толковать сказку с точки зрения мужской психологии. В дальнейшем я хочу попытаться показать различные варианты таких возможных толкований.