Ханс Дикманн - Юнгианский анализ волшебных сказок. Сказание и иносказание

• Название: Юнгианский анализ волшебных сказок. Сказание и иносказание
• Автор: Ханс Дикманн
• Издательство: Академический проект
• Жанр: Психология
• Год: 2000
• ISBN: 5-7331-0195-4

Сказки занимают большое место во внутреннем мире маленьких детей; оказывается, что сказочные мотивы играют важную роль не только в сознании взрослых людей, но и в их бессознательном.

Многочисленные случаи, описанные в книге Ханса Дикманна, вскрывают глубочайшие связи между любимой сказкой ребенка и его позднейшей судьбой; сказочные мотивы оказываются решающими для формирования личности как в положительном, так и в отрицательном смысле. В своей книге автор показывает, как сказка может влиять на поведение взрослых и на их психическую жизнь. Более того, он демонстрирует, каким образом можно использовать такое влияние для излечения патологического процесса.

В Приложении помещены главы из известной книги Ханса Дикманна «Методы аналитической психологии». В них подробно излагаются методы юнгианской психотерапии, в частности, объясняется их отличие от стандартных психоаналитических методик.

---

Но вернемся к нашей сказке о змее и попытаемся истолковать ее, исходя из проблематики взрослого человека. В этом случае мы могли бы обратиться к психическим процессам человека, вступающего во вторую половину жизни. Этот возраст также является кризисным, и обычно в это время начинается много неврозов. К этому периоду должны быть решены серьезные задачи внешней жизненной адаптации, такие, как реализация в профессии, нормализация социальных отношений и взаимоотношений с противоположным полом. Супружество, если оно сохранилось, выдержало первые бури. Дети уже давно ходят в школу и начинают покидать родительский дом, в свою очередь вступая в жизнь. Наступает такое состояние, когда в окружающем мире уже нет ничего нового, путь человека не ведет его больше наружу, в жизнь, но выводит из нее, приближая к темному концу, смерти. К. Г. Юнг описывает эту проблематику и ее связь с множеством душевных заболеваний в своей статье «Жизненный рубеж»[18] («Die Lebenswende»). Душевная энергия, которая до сих пор была направлена на внешнее устройство жизни, уже больше не требуется и высвобождается. Она должна теперь обратиться к собственному внутреннему миру человека, чтобы поддерживать жизнь, направленную не столько в ширину, сколько в глубину. В этой группе стареющих людей мы действительно сталкиваемся с растущим процессом самоуглубления (Verinnerlichung).

Но собственный внутренний мир нам, ведущим обращенную к внешнему жизнь, как правило, представляется столь же незнакомым и чуждым, какой представляется змея юной девушке в нашей сказке. Он часто столь же примитивен, как холоднокровное существо, и является для нас чем-то совсем посторонним и чужим. И столь же трудно найти правильное отношение к нему. Так обстоит дело, если мы теперь вновь взглянем на сказку с женской точки зрения: женщина, которая до сих пор жила полностью для своих детей, должна найти себе новую жизненную цель, если прежняя перед ней уже не стоит. Тогда она, вероятно, сможет, если она умна и не цепляется, как клуша, за своих выросших детей, обратиться в дальнейшем к своим давно заброшенным духовным и интеллектуальным возможностям, которые скрыты в ней самой, неразвитые и пренебрегаемые. Развивая эту новую сторону своей личности, она может обнаружить «внутреннего принца», и в ней оживет область, в которой нужно решать проблемы. Как я уже упоминал выше, содержащиеся в ее собственной внутренней природе духовно-интеллектуальные силы, как правило, в психологии символизируются как мужские, в противоположность женской материи. Их осознание часто тягостно и даже чуждо человеку, живущему в основном чувствами, так что принять и полюбить их может оказаться трудной задачей. Таким образом, принц здесь соответствует тому живущему внутри женщины мужскому духовному принципу, который, получив соответствующее развитие, мог бы дать ей более глубокую понимание жизни и окружающего мира. Это ведет к «образованию духовной компетентности, которая спасает от ограниченности и замкнутости в сугубо личном»[19] и может находиться в распоряжении у сознания в качестве активной творческой силы. Я полагаю, что именно в настоящее время эта проблема играет возрастающую роль. Ограничение женщины домом и кухней постепенно сходит на нет, средняя продолжительность жизни повышается, и патриархальная семья, в которой женщина, вступившая во вторую половину своей жизни, могла найти в так называемых женских рамках свою область применения, больше не существует. Дети не женятся больше в своей собственной или в соседней деревне, но зачастую отправляются для этого на другой континент. Женщине не остается ничего другого, кроме того, чтобы в середине своей жизни смириться с одиночеством и покинутостыо и в себе самой искать новую полноту жизни. Эта проблема подробнее освещена в моей книге, посвященной середине жизненного пути[20].

Как уже упоминалось, сказка о змее имеет большее отношение к психологии женщины. В дальнейшем я рассмотрю похожую сказку «Три пера», где большее значение имеет мужская сторона. Но уже говорилось, что в принципе сказку можно интерпретировать как с мужской, так и с женской точки зрения. Ведь все персонажи сказки, включая ее героя и героиню, имеют в своем основании не индивидуальное Я, но архетипические образы. Как говорит Макс Люти[21] (Мах Luthi), все сказочные персонажи являются «чистыми носителями действия» (Handlungstrager) и у них отсутствует «углубленность» (Tiefenhaftigkeit) и сфера человеческих эмоций. Герой тем самым, с одной стороны, обладает сверхчеловеческими качествами, то есть он может совершать действия, на которые индивидуальное Я не способно, но, с другой стороны, он стоит ниже человека, вследствие отсутствия у него вариабельности, глубины и вследствие своей выраженной односторонности.

Итак, правильнее рассматривать самого героя или героиню как функциональный комплекс, который хотя и предлагает в соответствующей ситуации временную идентификацию, но никогда продолжительную. Например, если ребенок падает с моста в воду и молодой человек, не задумываясь, прыгает и спасает его, то его Я на короткий срок и осмысленно отождествляется с архетипом героя. Но если кто-то пытается длительное время играть роль героя и отказывается от необходимых мер безопасности, считая их трусостью и малодушием, то речь идет о случае «сказочной» глупости, которая достаточно часто подвергает жизнь смертельной опасности. В следующих главах этой книги будет показано, какие несоответствующие обстоятельствам болезненные состояния могут наступить, если человек смешивает себя самого или свое сознательное Я с тем архетипическим образом, который представляет собой сказочная фигура, а также обнаружим, с каким упрямством продолжается такое поведение.

Отдельные персонажи сказки, включая ее героя или героиню, представляют возможные модели душевных переживаний, и при таком предположении главный персонаж нашей сказки, юная купеческая дочь, может символизировать и эмоциональную область мужчины. Это позволяет понять весь рассказ с точки зрения мужской психики. За исходный пункт я вновь возьму уже описанную ситуацию середины жизни, когда в ходе естественного процесса развития человека должна последовать переориентация в окружающем мире. Ход событий при переводе сказочного в психологическую плоскость можно было бы в этом случае представить следующим образом:

До сих пор такой человек имел возможность проявлять в жизни преимущественно свою мыслительную функцию.

Теперь же требуется новая ориентация, соответствующая ситуации середины жизни, для того чтобы развивать противоположное этой функции, то есть чтобы активный интерес был в большей степени направлен на внутренний мир и происходило углубление — вместо расширения переживаний — эмоциональной сферы. Однако, выполнить это требование, предъявляемое младшей и неразвитой стороной (это соответствует желанию дочери получить розу), которая как раз к этому времени созревает (в сказке розы именно сейчас дешевы на рынке), не так легко и просто, как это кажется поначалу. Исполнение его встречает всевозможные случайности и недоразумения, которые в конце концов приводят к встрече с магико-мифологическим слоем образов собственного внутреннего мира. Именно к этим образам должно теперь быть обращено внимание, чувства и интерес (этому в сказке соответствует вручение девушки змее), из-за чего возникает временная кризисная ситуация (в сказке болезнь отца). Каждый знает подобные кризисные положения и погружение душевной энергии вниз, в бессознательное, где все эмоции и мысли, казалось бы, бесплодно кружатся вокруг подобной проблемы, не обращая никакого внимания на окружающий мир. Только понимание этого состояния и наведение моста между обеими областями, сознанием и бессознательным (здесь сказка использует мотив зеркала и временного возвращения дочери), позволяет начать распутывание этого напряженного и опасного положения. Но простое восстановление прежнего положения посредством осуществления связи с бессознательной областью и принятия обязательств по отношению к ней (в сказке это обещание возвращения девушки к змее) оказывается больше невозможным. Не могут быть проигнорированы голоса (в сказке персонифицированные двумя сестрами), которые шепчут человеку:

«Оставь все предприятие. Оставь все, как было. Ты же имел прекрасные достижения. Тебе ведь ни к чему осуществлять трудный процесс созревания и изменения». Это негативная установка и непродуктивная боязливость. Только через обновление и на этот раз свободный сознательный поворот к своему внутреннему миру (которому соответствует возвращение дочери к змее), а также исполненное любви принятие (в сказке это символизируется свадьбой), приводит к обнаружению ценности, находящейся внутри собственной природы (которой в сказке соответствует превращение змеи в принца). Это ведет к расширению сознания и к росту личности (в сказке сюда относится освобождение страны и возвращение принца и девушки из магической области волшебного мира). Человек теперь имеет в своем распоряжении оба царства, царство внешнего и царство внутреннего мира. Избавленный от змеиного обличья сказочный принц соответствует теперь высочайшей ценности, содержащейся в собственной внутренней природе, которая посредством сознательного усилия освобождена из состояния глубокой бессознательности.