Александр Марков - По законам ненависти

• Название: По законам ненависти
• Автор: Александр Марков
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9533-4165-3

Мог ли кто-нибудь представить ещё несколько десятилетий назад, что войны вновь придут на территорию Европейского континента? Но это случилось, и болью во многих сердцах отозвалась трагедия раздираемой на куски Югославии. Что происходит на этой древней земле, почему на города и селения сыплются натовские бомбы? Чтобы рассказать правду о происходящем, на Балканы отправляется Сергей Комов, знакомый читателю по предыдущим книгам авторов. Но журналистов в «горячих точках» поджидают такие же опасности, как и участников боевых действий…

---

– Узнать хочу, что на дороге творится. Куда направляетесь?

– А сам-то куда едешь?

– В Таково, – сказал Радко и, прикинув, что вряд ли эти люди будут припоминать россиянам, что те не поставили зенитные комплексы в Югославию и страна оказалась точно раздета, сообщил, что вместе с ним едут два русских журналиста.

– На дороге стреляют… – нахмурился старик и замолчал.

Молчали, стиснув губы, и мужчины, недовольные тем, что их остановили. Судя по всему, это были ополченцы. Если покопаться в их судьбах, то за спиной у каждого много чего найти можно. Но судить об их делах по законам мирного времени было нельзя. Как поступать, если в дом тебе ломится вооруженная толпа? Они тебя не просто выгонят, сначала у тебя же на глазах убьют всех твоих родственников, а потом и твоя очередь подойдёт. Толпа опытная, сразу умереть не даст, ей ведь развлечения нужны. Вот и будешь ты, умирая, мучиться ей на потеху…

Беженцы походили на караван поселенцев с Дикого Запада, которые в случае нападения спрячутся за своей повозкой и дадут врагам достойный отпор, причем стрелять будут все – и женщины, и дети, и старики.

Сергей слушал причитания женщин: о брошенных домах и хозяйствах, о том, что албанцы бесчинствуют, убивают сербов, как скотину. Это напоминало ужасы, которые творились в европейских городах, когда католики охотились на ведьм и сжигали всех подвернувшихся под руку, лицемерно говоря при этом, что на небесах разберутся, кто есть кто. Война же, будь она проклята, всегда умеет принять самую жестокую форму…

В Косово по такому же трактору с прицепом натовский пилот выпустил ракету. Потом, когда кадры с убитыми албанскими крестьянами, валяющимися возле сгоревшего трактора, стали широко известны, командование альянса распространило сообщение, что пилот принял трактор за сербский танк…

Наконец женщины выговорились, а мужчины всё нетерпеливее поглядывали на часы. Да и журналистам нужно было двигаться дальше. Пожелав друг другу спокойной дороги, они отправились каждый в свою сторону.

Миновал час, другой, а Таково, похоже, было так же далеко, как в самом начале пути. Сергей всё поглядывал по сторонам, на тот случай, если в небесах появится натовский самолёт. Он ведь за неимением более соблазнительной цели запросто может обстрелять одинокую машину. На этот случай двери в «мерседесе» не захлопывали, только прикрывали, пусть на повороте они могли и открыться – поймать их, высунувшись из салона, не составит труда. И на дорогу не выпадешь, ремни безопасности удержат. Лучше уж так ехать, зато в случае опасности можно сразу сигануть в придорожный кювет и там переждать налёт. Куда неприятнее оказаться при обстреле в закрытом автомобиле, как в закатанной консервной банке. Хорошо ещё, что машина была старой, не напичкали её новейшей электроникой. Пищала бы она тогда из-за незакрытой двери всю дорогу, действуя на нервы.

На следующей повозке, которую остановили журналисты, ехали цыгане, правда, не такие весёлые, как в фильмах Кустурицы. Были на них не пёстрые национальные костюмы, а давно не стиранные рубашки, майки и джинсы. В глазах таилась какая-то застарелая боль, которую цыгане пытались развеять, слушая баяниста. Тот вяло наигрывал что-то, но когда увидел, что его снимают, оживился, точно проснулся, пальцы резво пробежали по клавишам, руки разошлись, растягивая баян, цыган запел с воодушевлением, как и полагается артисту. Рот сверкнул двумя рядами золотых зубов.

– Вы куда едете? – спросил Сергей.

– В Белград к родственникам, а может, и подальше – в Нови Сад, у нас там тоже родственники, у нас везде родственники! – отвечали цыгане, перекрикивая друг друга. – Нужда заставит, и дальше поедем.

«Но дальше уже Венгрия, – подумал Комов. – Разрешат ли им пересечь границу без виз? Скорее всего, у них и паспортов нет, вообще никаких, ни югославских, ни заграничных».

– Вы-то куда? – полюбопытствовали цыгане.

Сергей подумал вдруг, что у них должен быть ручной медведь, который сейчас спит в повозке, напившись сливовицы, заваленный пёстрыми тюками. В этих тюках хранится кричащая одежда, без которой цыган – не цыган. Комов был уверен, что обязательно найдёт в повозке медведя, которого показывают на ярмарочных представлениях. От таких мыслей ему стало одновременно смешно и грустно.

– Мы в Таково, – ответил на вопрос беженцев Радко.

После таких слов, будь время мирное, цыгане замахали бы руками, поясняя, что машина сбилась с дороги и едет совсем не туда, но теперь частенько приходилось ездить окольными путями.

– Ой, не надо! – воскликнул баянист. – Народ нехороший повсюду. Нападут ещё, ладно если только деньги отберут, а то ведь и убить могут. Жизнь сейчас ничего не стоит! Поэтому мы из Косова и уехали.

– А что, цыганам там тоже жить стало плохо, как и сербам?

– Албанцы всех решили вырезать: и сербов, и цыган. Вот мы и уехали.

– Возвращаться-то думаете?

– Мы не самоубийцы…

И опять Сергей подумал о том, что западные европейцы на словах всегда выступали за защиту прав национальных меньшинств, однако в Косове национальным меньшинством уже стали и сербы, и цыгане, но вместо защиты натовцы несут им на своих самолётах бомбы…

Дорога до города заняла добрую половину дня. Комов стал понимать, отчего Радко предлагал выезжать, как можно раньше.

В воздухе витала едкая пыль, лезла в ноздри, от неё хотелось чихать. В Таково вместе с фабрикой натовцы разбомбили несколько жилых домов, стоявших неподалеку. Всех, кого убило на улице, уже увезли. Чтобы снять трупы, пришлось бы ехать в морг. Возле развалин дежурило несколько машин «скорой помощи»: вдруг кого удастся живым извлечь из-под развалин? Пока попадались только мертвецы.

В соседних домах выбило стёкла, по квартирам гулял ветер, жильцы уже начали заделывать проёмы фанерой. Никто ведь не думал, что надо будет столько стекол вставлять. Чтобы выполнить эту работу за день или два – во всём городе не найдётся столько стекольщиков. Наверное, неделю ждать придётся, пока до тебя очередь дойдёт. Хорошо, что лето, а не зима, вот зимой бы все умерли в таком доме от холода. А ещё на лицах людей читалось: самое хорошее, как не кощунственно это звучит, что ракеты попали не в их дом...

Пожарные добивали последние очаги огня в развалинах, вода, вытекая из-под разрушенных камней, вымывала песчинки цемента, грязи и, стекая в сливные отверстия, оставляла на дороге следы, похожие на русло высохшей реки.

За работу принимались спасатели, пока ещё действуя вручную. Ведь ещё оставалась надежда, что под завалами есть живые. Тяжелую технику пригонят позднее, когда надежд уже не будет, а трупы начнут разлагаться, и надо будет тогда их быстрее похоронить, чтобы не разразилась эпидемия.

Полицейский, точно археолог на раскопках, осторожно выковыривал из груды камней обгоревшую человеческую руку. Кожа на ней запеклась чёрной коркой, кисть скрючилась, стала совсем маленькой, точно это и не человеческая рука, а лапка какой-то курицы-переростка.

Повсюду валялись яркие картонки, точно с натовского самолёта бросали не только бомбы и ракеты, а ещё и рекламные плакаты с надписью наподобие: «Сербы, сдавайтесь! Всем, кто покорится, гарантируются жизнь, масло, хлеб и колбаса».

Сергей нагнулся, чтобы разглядеть то, что было написано на картонке. Как на картинах Энди Уортхола, где многократно воспроизводится один и тот же сюжет, здесь повторялось по горизонтали и вертикали изображение виноградной грозди, а рядышком – надпись, о том, что это стопроцентный виноградный сок, изготовленный из натуральных продуктов. На этой фабрике не разводили водой химический порошок, выдавая его за сок, а яблоки и виноград везли с юга – из Косова. Теперь благодаря «помощи Запада» косовским крестьянам трудно будет сбыть свой урожай. Европе он не нужен, там поставщики с Иберийского полуострова обеспечивают весь спрос.

Игорь, как робот, снимал всё происходящее. Он был ошарашен, хотя должен был бы уже привыкнуть к виду смерти. К оператору подбежали две женщины, плача, стали кричать: «За что? За что нам всё это? Косово – это наша земля! Мы боремся с инородцами, а нам на головы бомбы сыплют…»

Глупо требовать объяснения у натовских генералов – отчего они не бомбят Мадрид, ведь тот не отпускает басков на вольные хлеба, отчего не бомбят Тбилиси, который не признаёт независимость Абхазии и Южной Осетии? Таких примеров легко можно отыскать не один десяток, но бомбёжкам подверглась только Югославия…

Как же не хотелось Сергею задавать этим женщинам глупые вопросы о том, не погиб ли кто-нибудь из их близких во время налёта, не разрушили ли бомбы дом, в котором они жили. Он знал, что на эти вопросы будет звучать: «Да! Да! Да!» – а из-за него женщины с новой силой почувствуют боль утрат. Как не любил в такие секунды Комов свою профессию! Ему ведь надо писать о том, в каком из разрушенных домов эти женщины жили, расспрашивать, почему они остались в живых. Наверное, в гости пошли, там и заночевали, а когда вернулись, от их дома остались только дымящиеся развалины…