Сергей Поляков - Партизанская искра

• Название: Партизанская искра
• Автор: Сергей Поляков
• Издательство: ОДЕССКОЕ ОБЛАСТНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
• Жанр: О войне
• Год: 1956

Роман об организации «Партизанской искры» — подпольной комсомольской организации в с. Крымка Первомайского района Одесской (ныне Николаевской) области, действовавшей в тылу немецко-фашистских войск с конца 1941 по февраль 1943. Её руководителями были директор средней школы коммунист В. С. Моргуненко, секретарь комсомольской организации школы П. К. Гречаный, комсомольцы Д. Г. Дьяченко, Д. Н. Попик и др.

---

— Добре, домна,[2] — протянул он, жестами объясняя, что ему нравится хата и что он с товарищами желает остаться здесь на ночлег.

— Для вас все и приготовлено. Солдат похлопал женщину по плечу.

— Хорошо, добре.

— Да, добре вам с бабами воевать.

Она пошла, но у порога остановилась и молча покачала головой.

После вторжения солдат скрываться Гречаным уже было нечего. В тот же вечер отец, мать и девочка Маня перебрались из коморы в кухню.

Парфентий, прятавшийся четыре дня на чердаке сарая, в кухню перейти отказался.

— Что же ты, один тут останешься? — спросила мать — Не хочу показываться им на глаза.

— Чего их бояться? Не съедят они тебя. Побудут день, другой и уедут.

— Я не боюсь, мама. Просто видеть их в нашей хате не могу.

— Верно, сынку, — вмешался отец, — ты, мать, не мешай ему, пусть делает, как хочет. Он верно делает.

Вечером Маня принесла брату на чердак ужин.

— Парфуша, а зачем ты прячешься? — спросила она.

— Так нужно.

— Солдат боишься?

— Нет, не боюсь.

— А чего же не пошел с нами?

Парфентий посмотрел на сестренку и улыбнулся.

— Любопытная ты очень!

— Не хочешь сказать?

— После, Маня.

— Нет, сейчас скажи.

— Что ты пристала! А то совсем не скажу. Ты вот лучше проследи, когда не будет в хате солдат, залезь под печку, там в правом дальнем углу спрятан ящик с книгами. Достань «Войну и мир» и принеси мне.

— Добре.

— Только смотри, чтобы никто не видел. Девочка, польщенная тем, что ей доверяют тайну, которую не должен знать никто, заговорщицки шепнула:

— Понимаю. Раз секрет, значит секрет.

— Правильно, Манюша. Ты у меня будешь за адъютанта. Ну иди, только постарайся сделать это поскорее.

После разговора с Владимиром Степановичем Парфентий осторожно начал налаживать связь с товарищами. На первых порах ему предстояло, как указал учитель, узнать, кто из комсомольцев остался в Крымке. И теперь, пользуясь промежутками, когда в селе не останавливались вражеские солдаты, Парфентий посылал сестренку собирать сведения о товарищах. Он считал, что ей, бойкой четырнадцатилетней сельской девочке, легко было всюду пробраться, не обратив на себя внимания. И Маня охотно выполняла поручение брата. Она бежала в какой-нибудь дальний конец Крымки, а иногда в Катеринку, словом всюду, где жили школьные товарищи Парфентия. Возвращалась всегда запыхавшаяся, но довольная, и рассказывала, что ей удалось сегодня узнать.

Однажды она сообщила Парфентию об упорных слухах по селам, что колонны беженцев, среди которых находились и первомайские, где-то отрезаны немцами и теперь возвращаются обратно.

Парфентий принял эту весть с волнением. Значит, его друзей в Крымке станет больше, и шире будет организация. И задание учителя он выполнит. Тут же он подумал, где теперь Владимир Степанович? Не схвачен ли? Но нет, он верил в учителя и не допускал мысли, что Владимира Степановича можно было так легко схватить. Он будет ждать того момента, когда учитель даст о себе знать.

В эти дни Парфентий много читал. Маня приносила ему на чердак книги. Некоторые он перечитывал вновь. Но сейчас эти книги имели для него совсем иное значение. Он воспринимал события, описанные в них, их героев иначе, чем прежде. Теперь он все это расценивал применительно к себе. А как бы поступил он, Парфентий, окажись на месте того или иного героя? А вот здесь он сделал бы точно так же.

На десятый день после прихода румын Маня, посланная Парфентием в очередную разведку по селу, вернулась особенно возбужденная.

— Парфуша, возвращаются наши, крымские, — сообщила она.

— Тише, Маня, расскажи толком.

— Немцы их отрезали на Днепре и приказали всем вернуться по домам, — сказала она, видимо повторив слышанные ею слова.

— Ты видела кого-нибудь сама?

— Митя Попик вернулся. Миша Клеменюк тоже вернулся, и Ваню Беличкова видела, — докладывала Маня.

— Хорошо, Маня, — сказал Парфентий, крепко пожав сестре маленькую руку. — Ты хороший разведчик.

— Хороший, а секрета не хочешь сказать.

— После, Маня. Сейчас еще рано, понимаешь?

— Чего же не понять, — примирительно сказала она.

Оставшись один, Парфентий открыл книгу и, отыскав нужную страницу, углубился в чтение. И уже не книга была перед ним — сама жизнь, давняя, но яркая и правдивая открывалась ему. За рядами букв шумели вековые сосны смоленских лесов и вставал живой образ легендарного партизана Денисова, так дивно воспетого великим писателем земли русской.

Глава 6 ПЕРВЫЕ РОСТКИ

— Маня! — поманил Парфентий пробегавшую мимо сестренку.

Девочка забежала в сарай.

— Манюша, выйди и посмотри хорошенько. На улице никого?

Маня молча кивнула головой и выскользнула из сарая. Через минуту она вернулась.

— Никого, Парфень. Я все кругом высмотрела, — приставив к губам сложенные рупором ладошки, полушепотом доложила она.

— Добре, Манюша. А теперь подойди поближе и слушай.

Маня стала под самое отверстие чердака, из полутьмы которого белело лицо Парфентия.

— Ты говоришь, Митя здесь?

— Да.

— Сбегай к нему. Если он сейчас дома, передашь ему вот эту записку. Поняла?

— Ага.

— Повтори.

Маня в точности повторила поручение.

— Молодец. Из тебя бы хорошая партизанка вышла.

— А то нет? Я ничего не боюсь. Ночью могу одна на остров, в лес, аж на Каменный Мост пойти.

— Хвастаешься, — подтрунил Парфентий.

— А вот и нет, — обиженно протянула Маня. — Дай мне такое задание, чтобы ночью и чтобы далеко, тогда увидишь.

— Хорошо, в следующий раз. А сейчас беги, чтобы днем, и чтобы недалеко, и чтобы быстро! — шутливо сдвинув брови, сказал Парфентий.

Маня понимающе поджала пухлые, еще совсем детские губы и проворно, как ящерица, прошуршав по соломе, скрылась за дверью.

Сестра высоко ценила доверие брата, и все, что теперь ни поручал ей Парфентий, старательно и охотно выполняла. Она бегала по селу, узнавала, кто из товарищей Парфентия остался в Крымке и, строго соблюдая тайну, передавала им записки, заклеенные хлебом. Она не знала содержания этих записок и не пыталась узнать, так как считала преступлением нарушать запрет. Но по тому, в каком строгом секрете держал все это Парфентий, она догадывалась, что ей доверяют очень важное дело, и была горда этим.

Мать с отцом заметили, что девочка в последние дни с особенной заботливостью относилась к брату, чаще чем нужно шмыгала в сарай, часто уходила куда-то и возвращалась серьезная и собранная. Отец молчал, а мать нет-нет да и спросит:

— Где ты пропадаешь?

Дочь уставится на мать серыми, быстрыми глазами и ответит:

— Не бойся, мама, не пропаду.

Отослав сестренку, Парфентий спрыгнул с чердака и, зажав подмышкой небольшую вязанку камыша, вышел из сарая.

Тщательно осмотревшись кругом, он перешел улицу и соседским огородом спустился к речке.

Далеко за лесом заходило солнце. В вышине неподвижно парили белые с позолоченными краями, курчавые облака. Так прозрачен был предвечерний воздух, а речная свежесть так пахуча, что у Парфентия слегка закружилась голова. Привыкшие к чердачному полумраку глаза щурились от яркого света. Юноша глубоко, с наслаждением вдыхал ароматный воздух, по которому так скучал в эти дни.

Парфентий прошел вдоль берега к месту, где Кодыма растекалась на два рукава, образуя большой остров, сплошь поросший лесом и густым кустарником. Река в этом месте была мелка, вся в дремучих зарослях камыша — «джунглях», как называли школьники Крымки. Особенно после лета, бедного дождями, река настолько мелела, что камыши обнажались, становились похожими на лесные заросли, так что лодка с трудом могла скользить между ними. И часто хлопцам приходилось подкатывать штаны и переправляться вброд, проминая в камышах «звериные тропы».

Весь остров сейчас тонул в густей синей тени. Уже смолкла разноголосая птичья суета. Лишь изредка, разворошив верхушку дерева, шарахнется хищница-сова, в смертельном испуге закричит преследуемая ею пташка и снова наступит тишина.

— Подожду, пока стемнеет, — вслух подумал Парфентий и, закидав травой принесенную им вязанку, присел на выступе крутого бережка.

На гладкой поверхности воды тихо плескалась серебряная рыбешка, и от этих всплесков плавно расходились по поверхности тонкие спирали, переплетались между собой, образовывая причудливую паутину.

От берега наискосок уходил к середине реки промятый в камышах след, а чуть в сторону от следа хранилась теперь лодка Парфентия, затопленная им перед приходом оккупантов.

Глядя вглубь этой темнеющей в камыше тропинки, Папфентий подумал о лодке. И как-то внезапно само собой его воображение перенеслось в детство. Представилась не эта старенькая утлая плоскодонка с выкрошенными бортами и с надписью, стершейся от времени, а та новая голубая лодка, что называлась романтическим именем «Мцыри».