Григорий Дьяченко - Тайная жизнь души. Бессознательное.

• Название: Тайная жизнь души. Бессознательное.
• Автор: Григорий Дьяченко
• Жанр: Религия

---

Представим себе, что врач Ж. находился довольно часто в подобном сне, благоприятном для телепатического восприятия невесть откуда приходящих мыслей, представлений и целых законченных картин. Тогда возможно, что автор пьесы, показавшейся Ж. настолько знакомой, оказался в бессознательном телепатическом общении с последним как раз в то время, когда, с одной стороны, эта пьеса писалась или обдумывалась, с другой – Ж. был в благоприятном состоянии для восприятия чужих мыслей.

Со мной лично был один довольно замечательный случай, который, кажется, может быть отнесен к той же категории явлений. Когда по окончании гимназии я находился в одном специальном учебном заведении, то в первом же году заболел тифом. Идя в лазарет, я был очень занят мыслью о том, что, пожалуй, расхворавшись, не успею представить к сроку сочинение, которое у меня было окончено и даже переписано, за исключением конца, который я был намерен переделать. Тетрадь я взял с собой в лазарет. Первые два дня у меня был жар, и я бредил. На третий день жар уменьшился, и я спал ночью спокойно. Под утро я встал, надел халат и туфли, взял из-под подушки тетрадь и прошел в комнату, где врачи прописывали рецепты, назначали порции и т. д. Там я уселся за стол и стал писать. Нужно заметить, что все это я делал бессознательно и впоследствии не сохранил никаких воспоминаний, а о своих действиях я сужу по результатам. Сколько времени я писал, сказать не могу, но пришедший истопник рассказывал потом, что он меня спрашивал, зачем я так рано встал и как я могу писать почти в темноте (дело было зимой часов около пяти утра, а в лампе огонь был уменьшен до последней степени). Я ему ничего не отвечал и продолжал скоро писать. Он затопил печь и потом стал убирать мелкие щепки и сор. Пламя разгорелось, и его отблеск осветил меня. Тогда только истопник увидел, что я писал с закрытыми глазами и по временам улыбался.

– Барин! Барин! Что вы делаете?

Я молчал и писал. Бедняга испугался, бросил свою работу и побежал к фельдшеру. Через некоторое время они пришли оба и стали молча наблюдать за мною. Очевидно, я уже кончал свою работу. Говорят, я отклонялся назад, что-то бормотал, потом опять писал; наконец, как-то странно засмеявшись, я сделал большой росчерк, подобный тем, какие делают в официальных бумагах в конце каждой страницы (чтобы нельзя было дописать чего-нибудь).

Потом фельдшер рассказывал, что, считая меня «лунатиком», он боялся окликнуть меня.

Дописав прямо набело конец сочинения, как потом оказалось, я помахал тетрадью, чтобы засохли чернила (хотя пресс-бювар лежал тут же), и, сложив тетрадь, встал со стула. Мимо уступившего мне дорогу фельдшера я прошел спокойной, уверенной походкой, хотя глаза были все время закрыты.

На другой день, когда старший врач узнал об этом происшествии, у меня забрали незамеченную раньше тетрадь и вменили в обязанность палатной прислуге более внимательно следить за мной. Утром я чувствовал себя хорошо, и температура была почти нормальная. О своем ночном приключении я не имел ни малейшего понятия. Когда же мне о нем рассказали, то я до тех пор не отстал от врача, пока мне не прочитали написанного мной ночью. Я едва верил тому, что сам написал окончание своего сочинения в подобном духе, но был доволен им, так что просил сдать его преподавателю.

Последний, заинтересовавшись этим случаем, хотел сообщить о нем в одном из педагогических журналов, где он сотрудничал (не знаю, выполнил ли он свое намерение). Более всего его поразило то, что месяца два спустя он получил от своего брата, тоже литератора, оттиск написанной последним статьи. Оказалось, что в ней была одна страница, представлявшая почти слово в слово повторение одного места из написанного мной ночью окончания работы. По расчету времени выходило, что я, вероятно, писал в одно и то же время с автором упомянутой статьи. Никогда более со мной не повторялось ничего подобного. Дня три спустя после этого ночного приключения болезнь моя настолько усилилась, что я долгое время не выходил из бессознательного состояния.

Приводя этот случай, представляющий, надо полагать, пример телепатического воздействия одного мозга на другой, конечно, нельзя придавать ему большого значения, ввиду отсутствия точных данных, подтверждающих одновременность писания обеих работ; тем не менее, естественность вытекающего из него объяснения некоторых случаев парамнезии, являющейся, таким образом, примером предшествовавшего телепатического воздействия, не позволяет нам игнорировать подобного рода случаи.

Но, как легко видеть, не всегда парамнезия может быть объяснена таким образом. В тех случаях, когда объектом ее являются не создания человеческого духа, а предметы неодушевленные, как, напр., в упомянутом рассказе Платона, приходится прибегнуть к другому объяснению.

Сопоставляя, этот случай с теми примерами парамнезии, когда в первый раз видимая нами местность оказывается уже знакомой, – представляется необходимым, для избежание малоубедительного допущения случайных совпадений, предположить в человеке способность восприятия предметов, лежащих вне сферы наших внешних чувств. Такой способностью сверхчувственного восприятия, называемого ясновидением в пространстве, по-видимому, обладают некоторые, весьма, впрочем, редкие субъекты. Во время гипноза эта способность усиливается и делается менее исключительной. Возможно, стало быть, что во сне, который, как известно, иногда переходит в некоторые формы гипноза, мы приобретаем дар такого рода ясновидения.

Многие ученые и даже целые общества экспериментальной психологии трудятся над изучением таких явлений, постепенно приходя к убеждению в реальности этого рода ясновидения. Если же, следуя их примеру, мы допустим возможность существования подобного сверхчувственного восприятия, в пользу чего говорят многие данные, то второй вид ложной памяти, проявляющейся по отношению к неодушевленным предметам, становится легко объяснимым.

Таким образом, оба вида парамнезии, рассматриваемой с этой точки зрения, являются примером не ложной, а действительной, но бессознательной памяти [19]. (Извлеч. в сокращ. из кн. В. Битнера: «Верить или не верить?» Спб. 1899 г., стр. 165-172.)

7. Скрытая память.

В наше время психолога вообще допускают как учение, по меньшей мере, правдоподобное, что всякая мысль (идея), раз промелькнувшая в нашем уме, может быть воспроизведена через какой угодно длинный промежуток времени, посредством связанного с ней представления. Такое воспроизведение нередко бывает у людей, когда им приходится снова посещать места, виденные ими в детстве: возобновление впечатлений, вызываемых данной местностью, живо напоминает им связанные с ней события – события, которые они не только сами забыли, но которых и не припомнили бы, если бы услышали рассказ о них от других людей [20]. Не лишено значения и, то обстоятельство, что основание подобных воспоминаний может, по-видимому, бить заложено в самый ранний период жизни, как видно яз двух следующих примеров, из которых первый рассказан доктором Эберкромби, а второй сообщен автору самим действующим лицом.

Одна дама в последнем градусе хронической болезни была увезена из Лондона в деревню; сюда к ней привозили ее дочь-младенца и после краткого свидания с матерью увезли в город. Через несколько дней дама умерла, а дочь выросла, совершенно не помня матери. Уже взрослой женщиной ей случилось, не зная этого, быть в той деревне и в той комнате, где умерла ее мать; войдя в комнату, она остановилась, видимо, чем-то пораженная, и на вопрос подруги о причине ее волнения она отвечала: «Я ясно помню, что была раньше в этой комнате; в том углу лежала дама, очень больная, и плакала, наклонившись надо мной».

Несколько лет тому назад С. Гансард, ныне ректор в Бенталь-Грине, некоторое время был священником в Герстмонсо, в Суссексе. Он отправился однажды с друзьями в Певенсейский замок; он не помнил, чтобы ему когда-нибудь раньше случалось бывать в этом замке. Когда он подошел к воротам, ему живо представилось, что он уже видел их раньше; ему казалось, что он видит ослов под аркой и людей над воротами. Его уверенность в том, что он был когда- то раньше в этом замке, – хотя у него не осталось ни малейшего воспоминания об этом посещении (он даже не помнил, чтобы до своего приезда в Герстмонсо ему случалось бывать в его окрестностях), – побудила его спросить свою мать: не может ли она объяснить ему этого обстоятельства. Тогда она сообщила ему, что, когда ему было около полутора лет, она жила в тех местах, ездила в замок с большим обществом и брала его с собой в корзине на осле; что взрослые закусывали над воротами, откуда их было видно снизу, его же оставили внизу со слугами и ослами. Этот случай замечателен по степени живости впечатления и по воспроизведению подробностей, о которых вряд ли рассказывали припомнившему их, если бы даже ему случалось слышать о самом посещении, как о событии его детства; но он не помнит, чтобы ему случалось слышать о чем-либо подобном.