Чингиз Абдуллаев - Смерть под аплодисменты

• Название: Смерть под аплодисменты
• Автор: Чингиз Абдуллаев
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-45481-5

«Ступай, отравленная сталь, по назначенью…» С этими словами Гамлет закалывает короля – убийцу своего отца. В театре на Остоженке Король, которого играл народный артист Натан Зайдель, оказался заколот на самом деле. Кто-то подложил Гамлету остро заточенную рапиру, и на сцене, под аплодисменты зрителей, произошло самое настоящее убийство. Эксперт по вопросам преступности Дронго вновь и вновь анализирует случившееся. Несомненно, организатор преступления был поистине гениальным режиссером. Стало быть, он из театральной среды?.. Дронго предстоит распутать чудовищный клубок из интриг, ссор, любовных коллизий, зависти и высокомерия – всего того, без чего невозможен театр…

---

– И вы получили деньги?

– И мы получили деньги, – спокойно кивнул Эйхвальд, – на развитие нашего театра. На сегодняшний день мы один из немногих театров Москвы, не имеющих никаких долгов.

– Поздравляю. Но вы знали, что Зайдель и Шахова были прежде супругами…

– Раньше не знал, но потом оба мне рассказали об этом. Еще до того, как Шахова появилась в нашем театре. Но после Зайделя у нее был другой муж, известный бизнесмен, а у Натана после нее – еще три жены. Согласитесь, что я вправе был считать их прежние размолвки давно оставшимися в прошлом.

– И как было в театре?

– Сначала неплохо, а потом начали сказываться противоречия. Каждый тянул одеяло на себя. Появились две группы: одна за Зайделя, вторая за Шахову. Я пытался как-то их примирить, но потом выяснилось, что у нас появилась еще и третья группа. Все молодые были за Марата Морозова, считая несправедливым, что ему не дают народного. А он уже получил заслуженного и стал лауреатом Государственной премии. Для его возраста совсем неплохо.

– Вам не кажется, что Зайделю могли завидовать другие актеры? Тот же Морозов?

– Безусловно. На этом строится творческая сублимация. Иначе нельзя. Каждый актер должен выполнять сверхзадачу, пытаться прыгнуть выше головы. В театре обязательно существуют зависть, ревность, соперничество, любовь, ненависть – как в любом творческом коллективе. Иначе просто невозможно.

– Кто-то из актеров мог решить, что вы слишком благоволите Зайделю?

– А я и не скрывал, что это был мой любимый актер. Но если вы имеете в виду Морозова, то он слишком самодостаточен, чтобы пойти на убийство даже ради своей карьеры. Зачем? Народного он все равно получит, через год или два. В кино карьера у него складывается даже лучше, чем у покойного Натана. Морозов никогда не пошел бы на сознательное убийство, это абсолютно исключено. Он слишком талантлив…

– «Гений и злодейство – две вещи несовместные?»

– Еще как совместные, – отмахнулся Эйхвальд. – Поверьте мне, что они прекрасно сочетаются в любом человеке. Только не гений, а талант. Но Морозов не просто талантлив, он еще и расчетлив, как и всякий актер его поколения. Сейчас актеры сначала интересуются гонораром, а уже потом сценарием и ролью. Раньше было совсем иначе. Но сейчас такое время.

– А ненависть Шаховой не могла толкнуть ее на убийство?

– Нет, не могла. Она супруга очень известного политика и должна была понимать, что любое подозрение подобного рода ляжет пятном и на карьеру ее мужа. Говорят, что он скоро вернется в правительство, уже в ранге министра. Зачем ей так глупо рисковать?

– Вы об этом говорили и следователю? – понял Дронго.

– И даже прокурору, – кивнул Эйхвальд. – Я не мог допустить, чтобы под подозрением оставались двое ведущих актеров моего театра. Мало того что погиб Натан Зайдель, так я еще должен был спокойно сидеть и смотреть, пока следователь пытается найти виновных среди моих ведущих актеров. Если хотите откровенно, то я даже ходил на прием к одному очень значительному лицу, которое руководит всеми этими правоохранительными службами. И об этом многие знают. Актеры должны спокойно работать, даже после этого трагического случая. И мои опасения были правильно поняты – людей нельзя было нервировать. Хотя в нашем театре действительно есть несколько разных группировок.

– И вы знали, что у вас в театре есть несколько группировок враждующих актеров, и ничего не предпринимали? – уточнил Дронго.

– Знал. И даже радовался, что они соперничают друг с другом. Заметьте, не враждуют, а соперничают. Это принципиально важные вещи. Для любого режиссера важно, чтобы актеры не просто играли, а выкладывались сверх меры. И когда есть подобное соперничество в театре, это помогает держать всех в тонусе. Каждая группировка ревниво следит, чтобы именно ее представителям достались лучшие роли.

– Я читал в газетах рецензии. Насколько я слышал, спектакль выдвинут на соискание Государственной премии, – решил подыграть своему собеседнику Дронго.

– В зале был даже министр культуры, который специально пришел на просмотр спектакля. Вы бы видели, как играли в «Гамлете» все трое наших лидеров – Зайдель, Шахова и Морозов. Это был, наверное, мой лучший спектакль. Второго такого не будет. Три главных действующих лица, каждый из которых тянул одеяло на себя. И еще как тянул! Прибавьте еще могильщика и Полония. Эти тоже старались изо всех сил, тем более что Бурдун, игравший могильщика, был из группы Шаховой, а Марк Догель, игравший Полония, – из свиты Зайделя. Спектакль получился не просто хорошим, он был великолепным. Это я говорю не как постановщик спектакля, а как обычный режиссер, способный оценить игру актеров, – восторженно произнес Эйхвальд.

– И тем не менее Зайдель погиб, – напомнил Дронго, возвращая его на землю.

– Я уже сказал, что это был несчастный случай, – нервно сказал режиссер, – и следователь прокуратуры согласился с этим мнением. Уголовное дело закрыто, здесь нет виноватых и нет убийц. Нина напрасно решила позвать вас на помощь, вы все равно ничего больше не найдете. Все произошло на глазах у сотен зрителей, сидевших в нашем зале.

– Я вас понимаю, – осторожно сказал Дронго, чувствуя, как нервничает его собеседник, – но вы должны понять и чувства молодой вдовы. Она очень переживает из-за смерти своего мужа.

– Я тоже переживаю, – вздохнул Эйхвальд, – у меня было столько планов, связанных с Натаном. И все так глупо оборвалось…

– Может, я переговорю с Ольгой Сигизмундовной, – предложил Дронго, – чтобы успокоить вдову? Ей кажется, что в этом деле были какие-то недомолвки. Ведь Шахова не пришла на похороны…

– Она потом объяснила мне, что просто не смогла. Не каждая женщина может спокойно появиться на похоронах своего мужа, даже бывшего. Тем более что он отец ее сына. Она, конечно, переживала, и все же решила не идти. И сына не пустила. Я ее поступок не одобряю, но понимаю ее состояние. Осуждать легче всего, в таких случаях важно понимать состояние актеров. Они люди эмоциональные, у них все на нервах.

– Может, вы окажете мне содействие и разрешите побеседовать с Ольгой Сигизмундовной? – мягко спросил Дронго.

– Зачем вам мое разрешение? – не понял режиссер.

– Без вашего согласия она не станет со мной даже разговаривать.

– Не станет, – согласился Эйхвальд, – это правда. А вы очень ловкий профессионал. Сначала похвалили мой спектакль, растрогали меня, заставили умиляться – а потом пытаетесь заставить меня уговорить Ольгу Сигизмундовну поговорить с вами, прекрасно осознавая, что она не будет разговаривать с посланцем вдовы Зайделя. Здорово. Отдаю должное вашим драматургическим и актерским способностям. Только учтите, что она все равно не будет с вами разговаривать, если узнает, что вас послала Нина Зайдель.

– Но будет разговаривать, если я приду к ней от вас, – настаивал Дронго. – В конце концов, это будет благородный акт. Мы просто успокоим несчастную вдову, объясним ей, что никто не виноват в этом несчастном случае. Уже ради этого стоит пойти на небольшую ложь и не говорить Шаховой о том, кто именно меня послал. Достаточно честно сказать ей, что я эксперт, ведущий частное расследование.

– Если она узнает, что мы ее обманули, она оторвет мне голову, – добродушно сказал Эйхвальд, – но, в общем, вы правы. Нину нужно успокоить, а если вы поговорите с Ольгой Сигизмундовной и убедитесь, что она не имеет к этому трагическому происшествию никакого отношения, это убедит и вдову Натана. Никак не могу привыкнуть, что он погиб. Мне кажется, что сейчас откроется дверь и он войдет в кабинет.

Режиссер достал пачку сигарет, щелкнул зажигалкой и закурил. Сигареты были самые простые, российские, зажигалка стоила копейки. Зато на его руке были часы стоимостью не меньше пятидесяти тысяч долларов. Эйхвальд был своебразной личностью, в нем уживались страсть к красивым вещам и полная неприспособленность в быту.

– Я думаю, что вы правы, – произнес он, немного подумав, – вам действительно нужно поговорить с Ольгой. Она как раз сейчас в театре, была сегодня на репетиции. Сейчас я ее приглашу. Но учтите, что я не знаю, кто именно послал вас на это расследование. И, если понадобится, даже поклянусь на Библии, что ничего не знал об этом. Я безбожник и атеист, мне это ничего не стоит. А вот вы опасайтесь этой дамы. В гневе она бывает ужасной. Если узнает, что вы ее обманули, вполне может запустить в вас тяжелым предметом или послать так далеко, как только можно. Поэтому мы с вами не говорили о Нине. Надеюсь, что вы меня поняли?

Дронго согласно кивнул. Режиссер поднял трубку внутреннего телефона.

Глава 6

Эйхвальд попросил Ольгу Сигизмундовну зайти к нему в кабинет. Он говорил с ней подчеркнуто уважительно и на «вы». В присутствии других он всегда обращался к своей приме на «вы». Иногда он позволял себе другой тон, когда они оставались одни. Он вообще обращался к актерам на «ты», что позволяли его возраст и положение в театре, но Шахова была исключением.