Михаил Муров - Записки полярника

• Название: Записки полярника
• Автор: Михаил Муров
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

Предлагаемая читателю книга — многолетний труд Михаила Степановича Мурова — участника первой зимовки на Земле Франца-Иосифа в 1929—1930 годах.

М. С. Муров — ленинградец. Сорок лет назад, находясь на зимовке, он ежедневно вел дневниковые записи. Впоследствии Муров добавил к ним газетные и журнальные публикации, посвященные экспедиции, а также различные материалы об истории освоения Советского Севера.

Весь этот документальный материал послужил основой для книги «Записки полярника».

---

Это была, казалось, немыслимая работа. Нужно было выгрузить из трюмов, перетащить и снова погрузить не меньше тысячи тонн громоздких грузов и колоссальное количество угля. Все превратились в грузчиков: профессора, корреспонденты, рабочие...

Тридцать два часа «Седов» сидел на камнях, пока наконец перегрузка не была окончена. В носовой трюм дополнительно накачали забортной воды и повторили маневр с подтягиванием к айсбергу. Сначала корпус ледокола качнулся, а затем, скрипя и дрожа, стал медленно сползать с камней. Но судно получило серьезную пробоину, и один из отсеков сразу наполнился водой. Откачать ее было невозможно. К счастью, непроницаемые перегородки не пустили воду дальше, поэтому и с пробоиной можно было продолжать плавание.

После этого случая переменили стоянку судна, отвели его в более безопасное место. Небезынтересно отметить, что спустя четыре часа после того, как ледокол был снят с камней, на это место надвинулось новое ледяное поле, которое на 5 метров вылезло на берег. Не уйди «Седов» вовремя, его песня была бы спета.

«Сегодня, 8 августа, у нас произошло еще одно событие, которое могло кончиться печально», — записал я в дневнике.

Отто Юльевич, будучи ярым охотником, решил отправиться на тузике к скале Рубини настрелять дичи. Тузик, одноместная коварная шлюпчонка, имела скверную привычку в самых неожиданных случаях перевертываться вверх килем. Илляшевич, Кренкель, Весеньев и многие другие, плавая на ней, уже приняли полярное крещение.

Перевернулся тузик и на этот раз. Спустили спасательную шлюпку и бросили сразу два круга. Схватившись за один из них, тонувший Отто Юльевич удержался на воде. Вскоре подоспела и шлюпка. Однако ледяная ванна не охладила его пыла. Переодевшись в сухое, на том же тузике он вновь отправился к скале Рубини. Охота была удачной, и на другой день на обед нам была подана жареная дичь. Правда, она изрядно попахивала рыбой...

Пользуясь перерывами в работе, мы совершали экскурсии. Начальник зимовки Илляшевич и я решили подняться на скалу Рубини и установить, кем поставлен гурий — столб, сложенный из камней. В былую пору гурии указывали путешественнику на близость жилья. Обычно в них клали бутылку или пенал с запиской.

Едва мы взобрались на скалу, как, закрывая небо, над нами начала кружиться стая встревоженных птиц, издававшая воинственные крики. Чтобы избежать драматических осложнений, мы с Петром Яковлевичем быстро отступили. Но позже, когда птицы улетели, снова поднялись и установили, что гурий поставлен геологом Павловым в 1914 году в память экспедиции Георгия Яковлевича Седова.

Однажды Шмидт предложил мне принять участие в альпинистской экскурсии на купола ледников. С нами пошли геоморфолог Иванов, доктор Белкин и известинец Громов. Подъем был неинтересен, однообразен, но Шмидт по дороге увлекательно рассказывал о своем путешествии на Памир и исследовании ледника Федченко.

Когда добрались до первой вершины глетчера, перед нами открылась панорама архипелага. На северо-востоке ясно виднелась Земля Вильчека, хотя расстояние до нее было не менее 100 километров. Почти рядом с ней высился остров Альджера, на котором в начале нашего века зимовала экспедиция Болдуина, а на севере нашли остров Джексона, где, ведя жизнь полярных робинзонов, в каменной берлоге зимовали Нансен и Иогансен.

Неожиданно наше внимание привлекла невесть откуда появившаяся розовая чайка. На фоне голубого неба она была похожа на висящий в воздухе букет цветов. Громов хотел подстрелить ее, но нам всем стало жаль чайку, и мы попросили его не делать этого.

Мы отправились на корабль кратчайшим путем и попали в бесконечный лабиринт трещин. Еще перед отходом на купола ледников Визе нас предупредил:

— На нашем острове много опасных трещин. Нужно быть очень осторожными... Начальник американской экспедиции Фиала провалился в одну из них, но, к счастью, пролетев метров двадцать, застрял, потому что трещина сузилась. Только это спасло его от участи быть заживо погребенным во льду.

После такого напутствия мы внимательно относились к дороге, но трещины были предательски замаскированы снегом, и двое из нас вскоре провалились. К счастью, они удержались за кромку и были спасены. Пришлось воспользоваться опытом Шмидта и его альпинистской веревкой, которую он предусмотрительно захватил вместе с альпенштоком. Перевязались, и хорошо сделали, ибо каждому из нас по два-три раза пришлось повисеть над пропастью, а остальные вытаскивали провалившегося. Так мы преодолели, наверное, около 300 трещин.

Когда вернулись, узнали, что биолог Григорий Петрович Горбунов и корреспондент ТАСС Исаак Борисович Экслер на острове Скотт-Кельти открыли два озера, а Рудольф Лазаревич Самойлович привез из Долины Молчания несколько толстых стволов окаменелого дерева, по-видимому, когда-то росшего на Земле Франца-Иосифа.

Разгрузка подходила к концу. На берегу уже высились срубы дома, кладовой и бани. Было решено — в первый год зимовки рацию и двигатель поместить в жилом доме. Строить для них специальное помещение было уже некогда. Осень приближалась, морозы доходили до 9° и все чаще начинали задувать метели. Бухта Тихая стала неузнаваемой, суровой и далеко не тихой.

Все это время не прекращались научные работы. В ночь с 19 на 20 августа «Седов» вышел на гидрологические исследования в пролив Меллениуса. Вскоре судно поравнялось с ледником Юрия. Шмидт, принимавший участие в этих работах, увидел у основания ледника темное и глубокое отверстие. Решив немедленно исследовать его, попросил спустить на воду тузик.

Через несколько минут он уже подплыл к отверстию и, не задумываясь, въехал в него. Тотчас же появился снова и закричал:

— Товарищи! Это ледяная пещера... Здесь такая красота! Будите корреспондентов! Пусть и капитан, и научные работники — все едут!

Пока на корабле собирались, пока спускали шлюпки, в бухте появились льды. Правда, они были невелики по размеру, но все же опасны.

Едва шлюпки и тузик вошли в пещеру, одна из льдин наглухо заклинила вход. Любители экзотики оказались запертыми, как в мышеловке. Капитану и двум матросам удалось вытолкнуть льдину из пещеры и освободить проход для лодок.

Товарищи выбрались из этой западни, но их ждала новая опасность: на корабль, стоявший неподалеку, надвигалось большое торосистое поле. Оно могло сорвать ледокол с якоря и вынести его на откос ледника, возле которого находились шлюпка, а также тузик. Большая лодка поспешила к кораблю, чтобы скорее доставить капитана на судно. Но в этот момент Владимир Иванович увидел, что Отто Юльевич никак не может вырваться из окружавших его льдов. Капитан приказал повернуть шлюпку, чтобы взять тузик на буксир.

Когда лодки были подняты на корабль, ледяное поле уже прижимало ледокол. Однако якорь успели поднять, и судно, благополучно ускользнув от опасности, вышло на середину бухты.

Честно говоря, нам, зимовщикам, жизнь «на якоре» уже давно надоела, и мы, несмотря на то что печи еще не были сложены, перебрались в пахнущий смолой дом. 21 августа к нам неожиданно приехал Шмидт и сообщил, что он принял решение до окончания строительных работ и монтажа рации предпринять исследовательский рейс на север архипелага. Рискованная затея пришлась нам не по душе, и мы ему откровенно признались в этом.

— Время позднее, наступает зима, и все может случиться, — озабоченно сказал начальник зимовки.

— Мне понятны ваши опасения, — ответил Отто; Юльевич,— в случае если мы застрянем, вам придется зимовать с шестнадцатью рабочими — перспектива тяжелая не только в продовольственном отношении... Но бездеятельное сидение научного состава, когда есть возможность исследовать весь архипелаг, найти могилу Седова, будет непростительно.

В тот же день рабочие были переселены с ледокола в баню, которая была уже готова и отапливалась. Для связи с нами была оставлена небольшая аварийная рация, но она оказалась неисправной, а ремонтировать ее у нас не было времени.

22 августа в 9 часов «Седов» оставил бухту Тихую.

Потом мы узнали из рассказов товарищей, как проходило их плавание. Британский канал «Седов» миновал без особых затруднений. Море Королевы Виктории оказалось до самого горизонта совершенно свободным ото льда. Это чрезвычайно удивило наших «ледовых профессоров» и заставило вспомнить древнюю гипотезу о существовании в районе полюса открытого полярного моря, проходимого для парусных судов.

Однако только 110 километров ледокол шел по чистой воде, а потом снова начались льды. Вначале «Седов» легко преодолевал их. Но чем дальше, тем труднее становился путь, и через некоторое время корабли уже с большим трудом форсировал, идущие навстречу вековые льды.

Капитан в течение суток не сходил с мостика. Научные работники целыми днями занимались своими работами. Они знали, что никто до них не проводил здесь научных исследований. Неожиданно в море Королевы Виктории обнаружили ветвь теплого течения Гольфстрим, неизвестно как попавшего на 83° северной широты.