Вионор Меретуков - Дважды войти в одну реку

• Название: Дважды войти в одну реку
• Автор: Вионор Меретуков
• Жанр: Современная проза

---

— Допустим, я спал. Хотя я не спал. Допустим, что все, что ты говоришь, — правда. Глаза! — вдруг вскричал старина Гарри и завладел руками Тита. — Смотреть в глаза! Отвечай, где ты был все это время?

— Если честно, то не знаю… В памяти зияют черные пустоты… Перестань так на меня смотреть! — вдруг завопил Тит.

— Ну, вот что, братцы, — поднимаясь и с трудом застегивая пиджак, сказал Колосовский, — коли всё благополучно разъяснилось, я отправляюсь рулить нашей возрождающейся страной.

— Бог тебе в помощь… — пробормотал Тит.

— Понятно, господин премьер, — произнес старина Гарри, — тебе надо срочно выехать на заседание Малого Совнаркома. Что там у вас сегодня на повестке дня? Рассмотрение вопроса о повышении поголовья носорогов в Южной Родезии? Или что-то о половом воспитании студенточек хореографических училищ? А как дело обстоит с пенсионным обеспечением работников метлы в Магаданской области? А что делать с нефтяными месторождениями, и кому их отдать в аренду на пятьсот лет? Когда будет принято решение об учреждении положения о действительных статских советниках? Кстати, — Зубрицкий окинул взглядом массивную фигуру Германа, — ты там здорово раздобрел. Отъелся на казенных харчах? Наверно, завтракаешь белужьей икрой, закусывая ее налимьей печёнкой?

— Нет, братцы, это бронежилет. Приходится обряжаться, таков порядок. Очень неудобная штука, должен признаться… — Колосовский солидно помолчал. — Друзья, я без вас скучаю, — у него дрогнул голос, — эх, какого чёрта я полез в политику? Ну, когда мне еще удастся надраться с вами?

— Твоему голосу недостает искренности, — заметил старина Гарри, — если бы ты действительно этого хотел…

— Заткнёшься ты когда-нибудь или нет! У меня и так все время кошки скребут на сердце, такое впечатление, будто я в чем-то перед вами виноват… Ребята, скажите, что я могу сделать для вас?

— Пока тебя не свергли и не расстреляли за разбазаривание государственных средств, помог бы этому сифилитику, — Зубрицкий кивнул на Тита.

— Разве ему нужна помощь? На мой взгляд, он выглядит превосходно, — Герман, одобрительно улыбаясь, осмотрел Тита с всклокоченной головы до заляпанных грязью голых ног.

— Дай команду, чтобы ему отремонтировали входную дверь…

— А я думал, малую выхлопную трубу…

— Малую выхлопную ему отремонтировала страшная тётенька с чемоданчиком.

— Хорошо, дам команду, это не проблема… Кстати, старина Гарри, мне докладывали, что… — Герман внимательно посмотрел на Зубрицкого, — словом, тебя что, и вправду, на Нобеля зарядили?

Старина Гарри смущённо поёжился:

— Звонил какой-то деятель то ли из шведского посольства, то ли из Нобелевского комитета… Но, постой, — Зубрицкий пристально посмотрел на Германа, — звонил он мне несколько часов назад. Как ты-то мог об этом узнать?

Герман криво улыбнулся.

— Я думал, ты сообразительней… А на что у меня целая армия слухачей и стукачей?

Старина Гарри покачал головой.

— Гера, значит, ничего не изменилось? — тихо спросил он.

— Не заговаривай мне зубы! Так зарядили тебя или не зарядили?

Старина Гарри пожал плечами.

— А тебя не разыгрывают? — спросил Тит. Голос его звучал по-прежнему глухо.

— Да, вроде, нет.

— Этого еще не хватало! — воскликнул Колосовский. — Хлопот теперь с тобой не оберёшься! Придется тебе новый клифт справлять, опять же охрана, сопровождение…

— Ты бы лучше квартиру мне приличную выделил.

— Зачем тебе новая квартира, тебя что, старая не устраивает?

— Слишком высоко: орлы залетают. Страшно…

— Удивительное дело, живешь почти на крыше мира и ещё выказываешь недовольство! Ладно, организую тебе квартиру, даже дом. Есть у нас в заначке одна пустая хибара для лауреатов, еще со времен Шолохова осталась…

Старина Гарри приосанился.

— Надеюсь, на Тверской?

— Лучше. Много лучше! В станице Вёшенской…

— Ты с ума сошёл!

— Шучу. На Тверской, на Тверской. Бывшая квартира Маяковского.

— Час от часу не легче! Это же там, где он застрелился! — перепугался старина Гарри. — Впрочем… — он наморщил лоб, припоминая, — застрелился он, кажется, в Лубянском проезде.

— Тебе не всё равно, где он застрелился? Объясняю тебе, застрелился он, может быть, и в Лубянском проезде, а жить ты будешь на Тверской. Кстати, недалеко от Тита. Ясно?

— Ничего не понимаю…

— И понимать тут нечего. Согласен?

— Согласен. Когда переезжать?

— Вот вернешься с победой, тогда и… Ну, прощайте, братцы…

Глава 38

"Вот так компот! — восклицал Шнейерсон, с остервенением давя пальцем кнопку звонка. — Этого еще не хватало! Теперь и старина Гарри исчез. В этом не было бы ничего трагического, если бы вместе с ним не исчезли и ключи от квартиры".

Запасные ключи были, но они хранились в спальне, в прикроватной тумбочке, в шкатулке вместе с запонками и галстучной булавкой, украшенной фальшивым рубином.

По мобильному телефону Раф позвонил Лёвину, но, сами понимаете, ему никто не ответил.

Позвонил старине Гарри: с тем же результатом.

Потом позвонил Герману домой и тут же отключил телефон, вспомнив, что Колосовский живет совсем в другом месте, а нового телефона он Рафу не дал, а мобильники у председателей правительства не водятся…

Чертыхаясь, Раф вышел из подъезда, задрал голову и с тоской оглядел темные окна своей квартиры.

Вспомнить молодость?

Пробраться в спальню по карнизу?

Третий этаж, высоковато… Еще, чего доброго, сорвешься. Этажи в старых домах — не чета нынешним, расстояние между этажами чуть ли не пять метров.

Да и пристало ли ему в его годы штурмовать стены, словно он какой-нибудь ландскнехт?

Возникшая на мгновение шальная мысль вернуться в театр и притулиться где-нибудь в кулисах, на бутафорском диване или двуспальной кровати из "Ромео и Джульетты", была решительно отметена. Время позднее…

Да и что он скажет сторожам? Вернее, что скажут они? А то и скажут, что знаменитый автор ночует в театре, под лестницей, как упившийся статист из массовки.

Проклиная паникёра Зубрицкого и свою вислоухость, Раф на прощанье пнул дверь ногой и вышел на улицу.

"Забавно, — думал он с кривой улыбкой, пытаясь оставаться в тесных рамках снисходительной самоиронии, — забавно, в самом деле, на старости лет вляпаться в дурацкую историю, на время превратившись в бомжа. Хорошо, что сейчас лето, и ночи, наверно, теплые. Да и дождя нет".

Переулками он вышел к Смоленской площади, по подземному переходу пересек ее и спустился по лестнице к набережной.

Прогулочным шагом, вдыхая воздух, пахнущий ночной рекой, продвинулся по набережной дальше, увидел на противоположной стороне манящие огни гостиницы "Украина", сделал еще пару десятков шагов и набрёл на искомую скамейку, на которой уже изволил со всеми удобствами почивать некий бородач в рваных штанах и рваной же куртке.

Человек спал, лежа на спине и подложив под верхнюю часть спины рюкзак, отчего голова и шея его неестественно и опасно выгнулись.

Хорошо бы, подумал Раф, выдернуть рюкзак из-под головы спящего и этим же рюкзаком огреть его по голове. Ах, какое бы он испытал садистское наслаждение, если бы башка мужчины раскололась пополам и из нее повалил смрадный дым!

Обладай Раф даром подглядывать в прошлое, он бы понял, что неизвестный гражданин занял ту же скамейку, где, как помнит читатель, Герман Колосовский предавался философическим размышлениям о смысле жизни и смерти.

Спящий был, по всей видимости, великаном, потому что, вытянувшись, занял целиком всю скамейку. Острая борода бродяги была устремлена в черное небо.

"Он похож на сакральный символ смерти, прорывающийся к вечности" — подумал Раф. Неясное чувство тревоги вдруг вошло в его сердце.

Раф прошагал мимо "символа смерти", прошел дальше, сел на следующую скамейку и опять бросил взгляд в сторону ярко освещённого фасада гостиницы.

Снять номер на ночь? Раф порылся в карманах. Обнаружил записную книжку, вернее, толстую ученическую тетрадь со старыми записями, которую носил с собой уже несколько дней.