Елена Грушковская - Печальный Лорд

• Название: Печальный Лорд
• Автор: Елена Грушковская
• Жанр: Любовно-фантастические романы

---

— Возьми садовые ножницы и идём со мной, дам тебе работу.

Первым заданием Эннкетина было подстричь слишком разросшиеся кусты по периметру ограды, чтобы всякий, кто шёл мимо них по дорожке, не цеплялся за них одеждой.

— Смотри, чтоб было ровно, — сказал Обадио. — И обрезай не просто так, как тебе вздумается, а рядом с почкой, вот так.

Показав Эннкетину, как следовало обрезать ветки, Обадио ушёл по своим делам. Эннкетин принялся за дело. Обадио не сказал, куда девать обрезанные ветки, поэтому он аккуратно складывал их в кучки, намереваясь потом собрать в одну. Дело оказалось не таким уж трудным, но имело один неприятный недостаток: кусты были чрезвычайно колючими, и Эннкетин исцарапал себе все свои холеные руки. Подумав, он решил поискать какие-нибудь рукавицы. Вернувшись к домику, он зашёл в хозяйственную пристройку и осмотрелся. Тут была куча садового инструмента, пакеты с удобрениями, свёрнутые в мотки шланги для полива, вёдра, тачка, лестница-стремянка, рабочая одежда. Поискав, Эннкетин нашёл плотные перчатки и взял тачку.

Обрезанные ветки он собирал в тачку, и скоро она набралась полная. Эннкетин опорожнил её в укромном уголке сада, за зарослями кустов, и продолжил обрезку. Забравшись в заросли, он вдруг ступил ногой в пустоту и провалился в какую-то яму с сухими и перепревшими ветками и листьями. Падение было мягким, Эннкетин даже не ушибся, только слегка испугался. Кое-как выкарабкавшись, он осмотрел яму и решил, что сюда неплохо было бы свалить обрезки. Опорожнив тачку, он перевёз в ней первую кучу и тоже свалил в яму.

Закончив с обрезкой, он вернул тачку, садовые ножницы и перчатки на место, а сам присел у двери домика, так как больше никаких заданий садовником ему не было дано.

— Лодырничаешь? Ну, ну, — раздался вдруг голос Обадио.

Эннкетин вздрогнул и вскочил.

— Я закончил, — поспешил он доложить.

Обадио усмехнулся.

— Ладно… Я видел. Сойдёт… Думаешь, это всё на сегодня? Нет, дружочек, дела всегда есть до самого вечера. Надо прополоть клумбы с эребусами и полить их. Да ты, поди, и не знаешь, как выглядят эребусы? Это такие крупные жёлтые цветы с красными серединками…

— Да, я видел, — кивнул Эннкетин.

Он непрерывно трудился до самого вечера. Обадио поручал ему то одно дело, то другое, потом — ещё одно, затем — следующее, и Эннкетин ни разу не отдохнул. Только около девяти вечера Обадио сказал:

— Всё, баста, парень. Рабочий день окончен, пошли мыться.

Сначала душ принял Обадио, а Эннкетин стоял рядом, держа наготове полотенце и коврик. Он постелил коврик перед кабинкой и подал Обадио полотенце, когда тот вышел из душа. Наскоро обсушившись, Обадио всунул ноги в сапоги и прошёл в домик. Там он оделся, бросил Эннкетину полотенце и сказал:

— Мойся и сгоняй на кухню… Чего-то у меня опять аппетит разыгрался.

Эннкетин быстро ополоснулся под душем, воспользовавшись мочалкой хозяина и дешёвым жидким мылом, обтёрся влажноватым полотенцем и тут же, на коврике, оделся. Когда он пришёл на кухню, Кемало встретил его приветливо.

— А, малыш… Проголодался? Ну, садись, я тебя покормлю.

— Мне для садовника, — пробормотал Эннкетин.

— Подождёт твой садовник, — сказал повар. — Сначала сам поешь, бедняга ты мой.

Сердобольный Кемало поставил перед Эннкетином целую тарелку рыбного филе с пряностями и гарниром из жареных овощей. Только когда Эннкетин всё съел, он дал ему кусок фруктового пирога в салфетке — для Обадио.

Обадио встретил Эннкетина бранью.

— Ты где шлялся так долго, дурень? Я голодный, как зверь!

Он взял у Эннкетина пирог, а ему дал подзатыльник, после чего уселся и стал насыщаться. Кусок был изрядный, но садовник с ним управился в два счёта, не оставив ни крошки. Наевшись, он достал из шкафа какую-то фляжку, несколько раз приложился к горлышку и как будто немного подобрел, взгляд его замаслился и стал не таким угрюмым. Эннкетин решился задать Обадио давно занимавший его вопрос:

— Сударь, а где я буду спать?

Обадио усмехнулся, скользя по нему похотливым взглядом.

— Со мной будешь спать, чистюля. Ты ничего, славный…

— Я… Я не буду, — пролепетал Эннкетин, содрогаясь от ужаса и отвращения. — С какой стати я должен?

Обадио нахмурился.

— А с такой, что если будешь выпендриваться, скажу лорду, что ты ни на что не пригоден, и он тебя вышвырнет вон, — процедил он.

А значит, Эннкетин больше никогда не увидит Джима?!

Лучше смерть…

Лучше Обадио.

Утром готовил ванну и мыл Джима дворецкий: лорд Дитмар не нашёл никого более надёжного для выполнения столь ответственного дела. Сам Эгмемон отнёсся к увеличению списка своих обязанностей безропотно — приказ хозяина есть приказ хозяина, — но Джим уже не чувствовал от принятия ванны прежнего удовольствия. Не то чтобы он стеснялся раздеться при дворецком, или тот хуже мыл его — нет, дворецкий был человеком универсальных знаний и умений, просто Джиму не хватало мягких рук и шёлковых кудрей Эннкетина.

Когда они с лордом Дитмаром гуляли в саду, Джим увидел его: они с Обадио подстригали лужайку. На Эннкетине больше не было его изящного щеголеватого костюма: он был в рабочей куртке, широких штанах непонятного цвета, заправленных в грубые сапоги, и в нелепой жёлтой шляпе. Завидев гуляющих господ, садовник снял шляпу и поклонился, то же сделал Эннкетин.

— Как тебе твой новый помощник, Обадио? — спросил лорд Дитмар. — Он хорошо работает?

— О да, ваша светлость, — ответил садовник с поклоном. — Премного благодарен вам за него, он мне здорово помогает.

— Не отлынивает от работы?

— Никак нет, ваша светлость. Парень старательный, хотя и неопытный… Но это ничего, со временем он научится.

Джим отвёл взгляд: ему было больно смотреть на Эннкетина. Он чувствовал себя виноватым в том, что с ним случилось, ему казалось, что всего этого не произошло бы, если бы он всё не рассказал лорду Дитмару. Лорд, закончив разговор с садовником, обнял Джима за плечи.

— Идём, мой милый.

Эннкетин с тоской подумал: «Я теперь так уродлив… Он даже не смотрел на меня». Глядя Джиму вслед, он мысленно целовал плитки дорожки, по которым ступали его серебристые туфельки.

В другой раз, гуляя в саду с Илидором, Джим увидел Эннкетина за вырубкой молодой поросли кустарника камезиса. Эннкетин, увидев Джима, сначала замер, потом выпрямился и в знак почтения стащил с головы шляпу. Не вынеся его взгляда, Джим увёл Илидора гулять в другое место. Но он ничего не мог с собой поделать: гуляя в саду, он искал встречи с Эннкетином, а встретившись, тут же уходил, не решаясь заговорить. Он не решался даже подойти на достаточное для начала разговора расстояние.

А потом случилось так, что им пришлось заговорить друг с другом. Лорд Дитмар уехал, а Джим, уложив Илидора спать, пошёл прогуляться по саду. Он забрёл в самые заросли альтернифолии, источавшей очень приятный хвойно-цитрусовый аромат, запнулся о торчавший из земли корень и упал. А через секунду рядом кто-то со свистом разрубил плотно переплетённые ветки, и Джим увидел Эннкетина с длинным и тяжёлым, похожим на мачете, инструментом в руке. Именно им он и прорубил себе путь в непроходимых зарослях.

— Добрый день, ваша светлость, — поприветствовал он Джима. — Я вот, видите, проделываю в этих дебрях дорожки, чтоб и тут можно было гулять без помех. — Вонзив свой мачете в землю, он подал Джиму руку. — Ушиблись?

Джим слегка ушиб колено. Скамеечки поблизости не было, и Эннкетин, опустившись на одно колено, предложил:

— Присаживайтесь, ваша светлость. Отдохните, пока ваша коленка пройдёт.

Джима тронула такая забота. Он присел к нему на колено, а Эннкетин для устойчивости опёрся одной рукой о воткнутый в землю мачете. Как раньше, Джим обнял рукой его за плечи. Теперь, когда он знал о его чувствах, ему было не по себе, сердце сжималось, а по коже бежали мурашки. Сняв с Эннкетина шляпу, он погладил его слегка засаленные волосы.

— Как тебе живётся у садовника?

— Ничего, ваша светлость, — ответил Эннкетин. — Терпимо.

Они помолчали. Джим начал:

— Эннкетин, я чувствую, что виноват…

— Не надо, ваша светлость, — перебил Эннкетин ласково. — Нет здесь вашей вины ни в чём. Я сам виноват… А вы сделали всё, что могли, благодаря вам я остался здесь, хоть и сослали меня к садовнику. Но всё равно я могу хоть изредка, хоть издали на вас любоваться… Вот только кто вам теперь ванну готовит, кто вам пяточки трёт?