Елена Грушковская - Печальный Лорд

• Название: Печальный Лорд
• Автор: Елена Грушковская
• Жанр: Любовно-фантастические романы

---

Это было похоже на видение. Копна светло-русых кудрей, схваченная обручем диадемы, маленькие, обутые в жемчужно-серые сапожки ноги, большие светло-голубые глаза — всё это заставило их замереть, а Дитрикса прошептать его коронное:

— Разорви мои печёнки!

Элихио и Дитрикс смотрели на это чудо во все глаза, а лорд Дитмар остался невозмутим. Тангиус же, бросившись к светлому существу, зачастил скороговоркой:

— Деточка, радость моя, солнышко! Зачем ты здесь?

— Дорогой, ты задержался, и мы забеспокоились, — ответило это существо милым, по-детски капризным голосом. — Тангиус-младший не хочет засыпать, пока ему не расскажут сказку. Он плачет, поэтому я пришёл тебя поторопить.

— Ты оставил Тангиуса-младшего одного? — ужаснулся Тангиус-старший. — Сейчас же возвращайся домой и жди меня! Я скоро приду, господа уже уходят. Иди, иди, моё сокровище. Не беспокойся.

На глазах у изумлённых Элихио и Дитрикса светозарное кудрявое существо очаровательно протянуло сложенные бутончиком губы смотрителю склепа, и тот, смущённо и не без гордости во взгляде покосившись в сторону посетителей, сморщил свои тонкие мертвенно-бледные губы и придал им, как мог, округло-вытянутую форму, после чего сей выступ его лица соприкоснулся со свежим бутончиком кудрявого создания.

— Иди, любовь моя, ступай, — сказал он самым нежным, самым медовым тоном, который он только мог придать своему голосу.

— Я жду тебя, дорогой, — сказало кудрявое существо, одарив хранителя покоя усопших страстным взглядом, после чего с кокетливым поклоном исчезло за дверью.

Что могли значить эти четыре слова: «Я жду тебя, дорогой»? Обещание райского счастья на тысячу лет прозвучало бы надоевшим рекламным слоганом по сравнению с этими словами, сопровождаемыми этим взглядом. Появление этого создания в мрачном чертоге смерти было подобно солнечному лучику, проникшему в подземелье, и действие оно произвело такое же, какое произвёл бы этот лучик на замёрзших пленников подземелья, давно не видевших света и тепла. Дитрикс, опомнившись, фамильярным жестом обнял Тангиуса за плечи и спросил:

— Дружище, а что это, собственно, сейчас было?

— Мой спутник, — ответил тот с достоинством. — Биби. То есть, — пояснил он со смущением, — его зовут Верилл, а Биби — это, понимаете ли, домашнее имя, сударь.

— Биби! — повторил Дитрикс мечтательно, как бы пробуя это имя на вкус. — Очаровательно. Кажется, я начинаю любить кладбища… Вы счастливчик, мой друг, вы знаете это?

— Надо полагать, так, сударь, — ответил Тангиус сдержанно.

— А Тангиус-младший? — полюбопытствовал Дитрикс.

— Сын и наследник, — ответил смотритель склепа с гордостью. — Ему скоро три.

— Ну, я вас поздравляю! — похвалил Дитрикс. — А у меня, знаете ли, уже двое. Второй родился совсем недавно.

— Я рад за вас, сударь, — сказал Тангиус учтиво. И, не удержавшись, поделился своей радостью: — Вы знаете, у нас с Биби и второй на подходе.

— Вот как! — воскликнул Дитрикс с энтузиазмом. — Ну, дружище, вы поистине счастливчик. Примите мои искренние поздравления.

У смотрителя в его уголке нашлось всё, что нужно для чаепития. Элихио ещё никогда не доводилось пить чай в склепе, и, надо сказать, это было весьма своеобразное удовольствие. Впрочем, это его немного согрело, и он уже не чувствовал себя таким окоченевшим. Дитрикс оплёл бледноликого смотрителя сетью своего обаяния и добился от него приглашения на чашечку чая — уже в его домик, расположенный неподалёку от самого склепа. Элихио, прихлёбывая чай и мало-помалу оттаивая, почувствовал пробуждение в себе циника: кажется, он догадывался, почему Дитрикс так настойчиво набивался в гости к смотрителю склепа. На ступеньках, ведущих из глубин гробницы, он узнал о Дитриксе достаточно, чтобы сделать такие выводы. Сравнивая Дитрикса с Далленом, он находил, что они такие же разные, как огонь и вода. Дитрикс был жизнелюб, и его было трудно за это винить.

Лорд Дитмар с Дитриксом подбросили Элихио до дома. Ни по дороге, ни по приезде Элихио так и не решился расспросить их о подробностях дуэли. Впрочем, так ли уж это было необходимо? Элихио догадывался, чем всё кончилось. Ему было жутко думать об этом, и он пытался прогнать от себя эти мысли. Дома его встретил отец. Глядя в его большие встревоженные глаза, Элихио поцеловал его, улыбнулся и сказал:

— Всё хорошо.

* * *

Вечером шестого ульмара было тихо, на чистом небе сияли звёзды. Джим вышел на балкон и поднял лицо, глядя в Бездну. Он уже давно не разговаривал с ней — с тех пор, как Фалкон навсегда улетел к своей Звезде. Где она, эта Звезда? Сейчас её не было видно, она могла быть любой из мириад звёзд, холодно мерцающих в чёрном пространстве, раскинувшемся над его головой. А может, её и вовсе не существовало во Вселенной, она была лишь словесным образом, неким иносказанием, под которым подразумевалось нечто непостижимое и великое, понятное лишь ей, Бездне, и Существу, создавшему её.

В этот тихий холодный вечер накануне седьмого ульмара, второй годовщины со дня гибели Фалкона, Джим с лордом Дитмаром были почему-то порознь. Лорд Дитмар уединился в кабинете под предлогом работы над книгой, но Джиму показалось, что он ничего не писал, а просто о чём-то думал. Может быть, он посчитал, что Джиму тоже хотелось остаться со своими мыслями, но он ошибся: Джиму его очень, очень не хватало. Но входить в его кабинет Джим не решался: он уважал его учёный труд и благоговел перед ним, а потому врываться в святая святых лорда Дитмара, в чертог его мысли он считал для себя невозможным и неприемлемым. Поэтому он стоял на балконе один, поёживаясь от холода, маленький и бессильный перед ликом взиравшей на него Бездны, как песчинка в пустыне.

Он вспоминал о Фалконе с грустью и щемящей тоской, но плакать о нём не смел. Его Странник был слишком далеко, быть может, теперь он жил в какой-то другой Вселенной и не помнил ни Джима, ни их малыша; быть может, он был там счастлив уже с кем-то другим. Джим от всего сердца желал ему счастья там, но пожелание это было пронизано печалью. Ещё одна вещь не давала Джиму покоя: что за испытание прошлым ждало его? И каким именно прошлым? Может, земным? Или прошлым с Флокара? Джим терялся в догадках, и его сердце сжималось от тревоги и неизвестности. Днём он старался об этом не думать, но открывшаяся его взгляду Бездна настойчиво напоминала: будь готов, я преподнесу тебе ещё один сюрприз.

Джиму стало совсем тоскливо и одиноко, а свет в окнах кабинета лорда Дитмара наверху манил его уютом и теплом. Наверно, сейчас там потрескивал огонь в камине (он был предназначен скорее для создания уюта, а не для обогрева), а лорд Дитмар сидел за своим столом. Джиму так хотелось, чтобы Печальный Лорд обнял его сейчас, но тот удалился от него, оставив Джима наедине с его тоской. Джим, склонившись на перила балкона, заплакал.

За его спиной послышались шаги, и Джим вздрогнул, обернувшись. Он ожидал увидеть высокую фигуру в чёрном, но увидел фигуру среднего роста, тоже в чёрном, но в белых перчатках, с круглой лысой головой. Это был вездесущий Эгмемон.

— Ваша светлость, вы уже долго стоите здесь, — заметил он озабоченно. — Вы же замёрзнете! Сейчас уже не лето.

— Не беспокойся, Эгмемон, — сказал Джим.

— А почему вы такой грустный? — Эгмемон подошёл, всматриваясь в лицо Джима. — Да вы плачете! Что такое, деточка?

Джиму было нужно сейчас хоть чьё-нибудь участие, хотя бы дворецкого. Он уткнулся в чёрную ткань его строгого костюма и всхлипнул.

— Что же это такое, мой миленький? Ай-ай-ай, — проговорил Эгмемон, осторожно и почтительно поглаживая перчатками спину Джима. — Вы тут горюете один, а милорд ничего не знает? Так не годится… Я ему сейчас же доложу.

— Не надо, Эгмемон, — всхлипнул Джим.

— Тогда сами идите к нему, он в кабинете, — сказал дворецкий. — И тоже грустный: соскучился по вас.

— Откуда ты знаешь? — спросил Джим, поднимая мокрое лицо.

— Тут и знать ничего не надо, — сказал Эгмемон ласково, вытирая своими белыми перчатками щёки Джима. — Я приносил ему чай, а он стоял у окна и смотрел… А из окон кабинета виден балкон.

Джим поднял лицо, и ему показалось, что в этот момент от окна кабинета кто-то отошёл.

— Нет, я не буду его беспокоить, — сказал он. — Милорд работает.

— Да ничего он не работает, — убеждённо сказал Эгмемон. — Сидит, уставившись на экран, и ничегошеньки не делает!

— Может быть, он думает, — предположил Джим.