Сергей НАУМОВ - Iskatel 1979 3

• Название: Iskatel 1979 3
• Автор: Сергей НАУМОВ
• Жанр: Научная Фантастика

---

—   Вам виднее.

—   Бояджиев — паспортное имя. Вам известно настоящее?

Прежнее состояние — вялость и апатия — подбирается ко
мне. Я теряю пить разговора, тогда как Петков свеж и бодр.

—    Его знал только он, — говорю я, следя за тем, чтобы го лос был ровен. — А он не скажет… Он же умер. Петков! Умер час или полчаса назад… Потому вы и принесли фото… Пока он жил, было бы не выгодно. Вы ждали: а вдруг заговорит. Он. что, был без сознания, да?.. — Хлеб ложится на стол — есть я не могу. — Коротко: Бояджиев умер, и расстановка сил из менилась. У вас больше нет ничего в запасе, Петков. Один я. Один! И, кроме меня, никто не даст вам правды о явке в церк ви. Вот так. Вы теперь и пальцем меня не тронете, Петков!

—   Ой ли?

—    Не тронете. Наоборот, будете холить и лелеять. Легенд было три, вы правы. Правы и в том, что я не курьер. Я при– гчел из-за Лулчева, и только я могу дать вам его… Лулчев ра ботает на немцев и англичан. Немцы, конечно же, вас не вол нуют — про них в ДС известно без меня. Зато связь советни ка царя с СПС для вас дар божий. На таком деле любой еде лает карьеру. Верно?.. Не отвечайте, Петков. Будем считать, что я просто размышляю вслух… Так вот, сдается мне: вы и раньше подозревали, что Лулчев работает не только на Берлин, но и на Лондон. Однако доказательств у вас пока нет. Если Делиус * платит Лулчеву в своем бюро на бульваре Евтимия

i
•Делиус (Отто Вагнер) — резидент гитлеровской разведки в Софии.

и не бог весть как маскирует это, то англичане действуют с максимумом предосторожностей. Делиус в Софии почти бог; резидент СИС — нелегал, разыскиваемый вами. Отсюда и раз­ница во всем, что связано с ними, отсюда же и другая разница — в их отношении к Лулчеву. Попадись он на сделке с Де– лиусом, это не вызовет даже семейной сцены у царя, тогда как работа на англичан может стоить ему головы… Берегите меня, Петков. Я для вас — курочка, несущая золотые яйца. Пока жил Бояджиев, вы надеялись получить явку в церкви от него — бесплатно, в подарок. Теперь Бояджиева нет… Слу­шайте, Петков! Хотите разочарую вас? Бояджиев ничего не мог бы вам рассказать о храме и встрече в нем. Он не был об этом осведомлен. Я преодолел вялость; она ушла, и я спокоен.

—   Сейчас я копчу, Петков, потерпите. Остался пустяк, и он сбивает вас с толку. Вы ломаете голову над вопросом: если Багрянов шел сюда, чтобы прибрать к рукам советника царя, какого черта он стал звонить во дворец с бульвара Дондуко– Еа? Так?

—   Продолжайте…

—   Хорошо. Второй вопрос — почему я доверился Искре?

—   Почему же?

—    Начнем с телефона. Крайпе просто и сводится к глупому просчету… Я недооценил вас, Петков. Ваша шляпа, дурацкое знакомство… Я потащил вас к телефону, полагая, что вы ря­довой агент и имя Лулчева нагонит на вас страху. Сознаюсь, неумно. Особенно, если вспомпить, как я хватал вас за шею и подсовывал трубку.

—   Сцена была захватывающая!

—   Не язвите: вы тоже выглядели не лучше. Я слишком позд но раскусил, зачем вы приставили ко мне демаскированных хвостов и всячески старались показать, что я провален. Одна ко и я, в свою очередь, попортил вам крови, сунувшись на бульвар Дондукова и не дав довести до конца идиллическую линию Искра — Багряиов. Насколько я понял, вы очень на нее надеялись?

—   Более или менее.

—   Ну что ж, она принесла вам, что могла: текст объявле­ния и явку у Бююк-Джами.

—   Фальшивую явку!

—   А вы как хотели? Надо же хоть в чем-то подстраховать ся!.. Вы совершили только две ошибки…

—    Просветите?

—   Маленькая — не стоило давать объявление, не выйдя к Бююк-Джами вторично. Покрупнее — слишком трогательно все было в подвале. Эти полосы на плечах, обнаженная грудь… Никогда не передоверяйте исполнителям черновую работу. Марко все же не ас, а вы поздно стали исправлять ошибку. Помните? Попытались встать между мной и Искрой, отгороди ли ее, когда догадались, что я могу распознать инсценировку.

—    Распознали?

—   Увы!.. Только сейчас сообразил.

Да, с Петковым надо держать ухо востро. Ответь я по инер­ции, что заметил в подвале неладное, и все полетело бы вверх дном. Ибо и в этом случае история с Лулчевым начала бы ри­соваться в новом свете… Рубашка под мышками намокает — так бывает со мной всегда, когда удается не сверзиться в яму, но картина возможного падения еще слишком свежа, чтобы ее можно было отнести к безвозвратному прошлому.., Отвлека­ясь, я заставляю себя переключиться с дня нынешнего на день минувший и вспомнить то утро, –когда фырканье автомобильного мотора разбудило меня. Что меня тогда поразило? Шаги и сдавленный женский крик. Точнее, несоответствие крика, в ко­тором угадывался страх, со спокойной отчетливостью шагов. Тук– тук-тук. Равномерно и звонко. Женщина кричала и в то же время беззаботно шла к подъезду…

Петков покачивает ногой и молчит. В умении слушать он корифей, и я с огорчением понимаю, что напрасно жду вопро­сов. Их не будет. Придется все делать самому, уповая на то, что мое «только сейчас сообразил» не насторожило Петкова.

—Поздно, — говорю я с видимым огорчением. — К сожа лению, поздно удается разобраться в мелочах… Ничего не ис правишь… Ладпо, черт с ним! Перейдем к сути или же хотите еще о чем-нибудь спросить? —Предпочту послушать.

—        Тогда об условиях? — спрашиваю я осторожно, готовый в любой миг затрубить отбой. — Первое — свобода.

— Помню. Еще что?

—   Чистый паспорт. Без имени. Я его сам впишу.

—   Допустим… еще?

—        Двести пятьдесят тысяч левов. Можно предъявительским чеком.

—   Все? — Голос Петкова звучит ровно.

—        Не совсем. Нужен еще пропуск. Наверняка в ДС есть такие пропуска или удостоверения. Нет? Клочок бумажки ли бо жетон, гарантирующий свободный проход, проезд и все та­кое прочее.

—   Не знаю. Надо навести справки…

—   Вы — и не осведомлены? Ни за что не поверю!

—   Хорошо. Когда вы хотите получить вашу галантерею?

—   Утром перед визитом в храм.

—   После визита.

Я развожу руками, и сигаретный пепел сыплется мне на брюки.

—   До! Гарантии — так уж гарантии!

—        Чистый паспорт. А фото? Не прикажете ли вас здесь сфотографировать?

—   Переснимите со старого.

—   Я подумаю, — холодно говорит Петков.

Он встает — подтянутый, свежий, будто и не было никако­го разговора. Уверенным жестом прячет в карман сигареты и идет к двери.

Негромкий хлопок, и я остаюсь один. «Я подумаю…» Теперь уже ничего не изменишь. Остается одно — ждать.

…После решительного объяснения с Петковыы я заставил себя выползти из кровати, куда меня уложил Фотий, и теперь бро­жу по комнате, время от времени держась за стенку. Врач, привезенный Петковым, наложил мне на поясницу тугую по­вязку и, не сказав ни слова, покинул виллу. Это было поза­вчера, и двух суток мне хватило, чтобы отлежаться и почув­ствовать себя более или менее здоровым. Если бы не мысль о чемоданчике, то Слави Багрянов был бы почти счастлив — настолько, насколько может быть счастливым человек в его положении. Постель, еда, отсутствие наручников и допросов.

Петков уехал вместе с Фотием и с тех пор не появляется на вилле. Исчез куда-то и Божидар, и Бисеру с Марко прихо­дится туговато. Они по очереди стряпают, подметают этажи, смахивают тряпной пыль с мебели, дежурят у дверей комна­ты — словом, совмещают обязанности тюремщиков с хлопот­ным ремеслом прислуги.

Завтра воскресенье. Следовательно, завтра и поход в храм. Правильно ли я поступил, дав Петкову Лулчева? Да илп нет?

Тихо ковыляя по комнате, я вновь и вновь — в который раз! — восстанавливаю в памяти ход событий и склоняюсь к мысли, что иного выхода, пожалуй, не было. С чего нача­лось? С того, что, выходя из номеров на бульваре Евтимия, я заметил наружника, потом другого и понял, что оторваться не удастся. Для порядка я помотал их по городу, но они ви­сели у меня на пятках с упорством бульдогов. В тече­ние суток число филеров удвоилось, и я потихоньку терял остатки спокойствия при мысли, что рандеву на улице Царя Калояна назначено и отменить его нот никакой воз­можности. Положение утяжелялось тем, что, таская наруж– ников по Софии, я рано или поздно мог наткнуться на лю­дей, знавших меня по конторе на улице графа Игнатиева, и, хотя правила предписывали нам не заметить друг друга, ни­кто не поручился бы, что в каком-то случае из правила не будет сделано исключение. Выходило так, что поднадзорная свобода, дарованная мне ДС, становилась опасной не для од­ного Вагрянова.

Будь я всего лишь курьером, выход оставался один — самоликвидация. Но я не был им, и мысль о чемоданчике останавливала меня. Рация и деньги лежали в нем. Бесценный груз! Он был крайне нужен, его ждали, и, следовательно, я обязан был вручить его адресату.