Луи-Фердинанд Селин - Феерия для другого раза I

• Название: Феерия для другого раза I
• Автор: Луи-Фердинанд Селин
• Издательство: Фоліо
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2003
• ISBN: 966-03-2332-8

Большой интерес для почитателей Л.-Ф. Селина (1894–1961) – классика французской литературы, одного из самых эксцентричных писателей XX века – представляет первое издание на русском языке романов «Феерия для другого раза…» и «Бойня».

Главные действующие лица «Феерии…», как и знаменитой трилогии «Из замка в замок», «Север», «Ригодон», – сам Селин, его жена Лили-Арлетт и кот Вебер. А еще Париж, в апреле 1944 г. подвергшийся бомбардировкам американских и английских ВВС. Обезумевшие соседи, вороватые консьержки, беженцы, одичавшие животные – огромная и скорбная процессия живых и мертвых проходит перед Селином. Он – зритель Конца Света, хроникер трагических событий, оказавшийся в нужном месте в нужный час. А впереди – бегство, новые испытания…

---

Единственное мое неоспоримое достижение – это диспансер мое создание, он бы затмил славу Бурбуля, Котерэ, санатория доктора Нери и даже Энгьен с его термальным озером, стеклянными куполами, парком. Отсюда хорошо видно: Саннуа*,[37] этот аэрарий для астматиков! в Мон-Дор – на омнибусе! место пребывания королей Пти-Бурс! Ворота Парижа, туда и обратно! На меня напали изматывающие катары, осложненные моей «финансовой несостоятельностью»,*[38] которые меня одолевают с начала весны! я сказал, весна? да круглый год! Ах, место, о котором я так мечтал! Вы видите карьеры над Аржантей, эти трещины в почве, естественная сухость! серебристая белизна южных склонов! покидая свой завод, свой прилавок, они приезжали погостить пару часов у меня… и не теряли ни минуты! Сразу же приступали к лечению, развалиться в гамаке… жар песков, сухость, вот и весь секрет! Пойдите поищите астматика в Сахаре! Вдохните воздух раскаленных песков! Черт побери Мон-Дор! Для людей с деньгами у меня были дом и кровати, «ночной туберкулезный санаторий»! все окна открыты, все выходят на юг! Всегда на юг!

Один раз дело выгорело. Лечение шло прекрасно. Удача улыбнулась мне… Но вот наступил период дождей! Дожди лили как из ведра! мокрый песок сползал под откос! Потоки с вершины Саннуа! Ливень, который бывает раз в году! Даже раз в столетие! Смыло берега Сены! Наводнение в июле! Трое с хроническим катаром, которые все-таки пожелали остаться, хотели излечиться полностью, скользят на подъеме к Аржантей, увязнув в грязи и неприятностях! В гамаках пусто – никого! Жуткая погода! Редчайшая! Я потратил год, я привел все в порядок… Не каждый же год обрушивается на нас Потоп! Если бы у меня было даже сто тысяч франков, Мон-Дор был обречен! Аржантей-Саннуа, королева бронхов!.. Она – решение «городского кольца»… Нужно было!выждать! ожидание стоит денег! «Санаторий для элиты и простых смертных». Люди, умеющие ждать, принадлежат Богу. На весах времени… У вас нет времени, вы пританцовываете! Сколько времени понадобилось бы мне? Если начистоту – нужно было три года… Два лета подряд выдались холодными… я вам расскажу про другие мои медико-социальные проекты… Они были забавны… но не так, как Саннуа…

Нет, я не ухожу от темы! не думайте, что я несу, что бог на душу положит!.. Клеманс заставила меня задуматься… та самая, присутствующая сейчас… я хочу, чтобы вы поняли эту личность… наши отношения.

Точнее сказать, тут прослеживается предметная связь, я прихожу в себя… становлюсь, так сказать, почти прежним… Простите меня! я, наверное, задену вас, но я не знаю ни вашей профессии, ни ваших вкусов, ни даже милых увлечений, ни вашего положения… это другие миры – уровни, характеры, состояние здоровья и ваше состояние! и возраст! А там, внизу, космические катаклизмы! взрывается народная ярость!.. Я не знаю, были ли вы занесены в списки… Простите, не знаю вашего происхождения. Какого вы рода?… Жопа на этой плахе? или на другой? Голова под ножом гильотины? Они улюлюкают, как если бы вас уже заклеймили, схватили, распяли, исчадие ада, чертов урод, людоед, Магог,*[39] схваченный за горло предатель, Гестапо, Ландрю[40] *,[41] выпускающий кишки, мешающий спать добропорядочным гражданам? Родина, Армия, Вилетт,[42] самые богатые кварталы Парижа, вплоть до Блошиного рынка, Медрано на севере, Барбес (и улицы Трюдэн), от южных провинций до Антиб, Сиота? вы наверное меня поймете… вот видите!

Короче говоря, самое худшее бедствие, которое могло бы только постигнуть Петьо[43] на земле, а еще продать Дом Инвалидов[44] на вес, Почетный легион – Абецу[45] *,[46] отдать площадь Конкорд под гаражи, Неизвестного Солдата – за двадцать марок, линию Мажино – за поцелуй! Тогда вам бы не удалось валять дурака! освобождение! Как же! если бы вы были загнаны в угол, как я… толпы женщин, девицы на выданье, старые друзья грязной пеной по углам, некроманы, утопленники, нажравшиеся падали, вы бы меня поняли! вы желали получить все и сразу! олухи, дураки, ваши потроха трясутся, вы кряхтите в ожидании расчленения, стараетесь сохранить подобающий вид… Задыхаются от вожделения, в стремлении вас скрутить и сожрать вашу печень!.. полные извращений, порождающих эти вожделения… расчет на внезапность!.. ваша слизь, ваши внутренности раскиданы по всему тротуару… Вы слышите? Вы меня понимаете? это просто волшебно! кипуче! божественно! но я пока говорю только о мужчинах! а дамы, а молодежь!

Я их знавал, по крайней мере, дюжину – прекрасных девственниц и мускулистых аполлонов-лицеистов, которые в экстазе вожделели меня, молили, чтобы я разрешил им все вольности, пока меня не прикончили! Я бы нашел еще тысячу таких желающих меня – стоило только дать объявление… куда катится мир под крики «ура»? Устроить из дома свой собственный Колизей, стать мучеником, скромно предупреждать: у меня такая маленькая квартирка… Десять миллионов оголодавших, которые учуют вас сквозь стены! А, загнанный зверь, вот что предполагается!

– Да! Да! Да! Да! они существуют! Вы чокнутый! извращенец! свинья!

– В настоящий момент – нет! В любом другом случае – да! Похотливые и сопливые, трепачи и нюхачи, неистовые рамолики и истовые католики! Этого дерьма никогда не переешь! Точно! скажите! Лучше двадцать консультаций, чем один визит сентиментальной идиотки… ненависть, которую я испытываю к пустой болтовне! Особенно то вожделение к моему скарбу, которое сочится из них!

Я забыл о вас! Я убрал для вас все сценические шумы?! Пушки вдалеке! Барабанный бой! Он грохочет непрерывно на протяжении двух недель… Я увидел себя путешественником по Африке, лакомым блюдом людоедов*[47] под звуки тамтамов! Да! Я вам позабыл рассказать про пушки в пригородах на юго-западе! О, я пиит, это ясно! Яркие воспоминания и следом возбуждение, усталость и путаница в мыслях… но все же, они не все продумали!.. Я узнал от Памелы, моей Домработницы, про приготовления в квартале… не только про музыку по всему Монмартру… способ, которым меня уконтрапупили бы… а потом «маленькие гробики», «похоронки»?[48] Я об этом и не мечтал! А были ли «смертные приговоры» торжественно объявлены и скреплены подписью? Они потом хвастались, что нашли меня в погребе!.. Это брехня! Может, кого другого! Все подлецы – романтики и мечтатели, они походя придумывают свои жизни, полные взрывов, шпана из подворотни! Преступление им к лицу, любой риск оправдан, кинжалы продаются на Блошином рынке! Я не шибко боюсь за себя, не подумайте! я осознаю ужас происходящего, озлобление хуже, чем в 14-м… тогда? ну и? свет? чтобы горизонты нереальны, небо тоже, и люди, и коридоры… и эти двери, которые только что закрылись… все стало бы западней… О, несомненно, с 14-го, нужно признать, я старался соответствовать людям моего класса, это в дополнение ко всему!.. мое высокомерие от страха не оказаться среди мертвых… конечно, в переносном смысле!..

– Эй, ты там? эй! эй! склеротик! обманщик!

Чувствуешь себя отброшенным… Понятно! Привет!

Но…

Но Арлетт не пережила 14-го! У нее не было причин умирать! У нее не было задних мыслей! я безоружен перед ней… абсолютно невинна, они выпотрошили ее, раздавили на бойне. Она была прелестна, вот и все… Это уже преступление, быть такой хорошенькой… Мою мать, почти совсем слепую, они замучили ради развлечения. В Тулузе был такой лагерь – «пытки для стариков»…*[49] они меня обвиняли уж не знаю в чем?… они были безжалостны в отношении матерей. А потом Бебер, другой невинный, мой кот… Вы скажете, что кот – это шкурка! Вовсе нет! кот – это очарование, грация в движениях… весь «мурр-мурр»… в этих словах истина… Бебер рассказывал своими «мурр» обо всем, честно. Он отвечал на ваши вопросы… Теперь он мурчит только сам с собой… он не отвечает на вопросы… он разговаривает только сам с собой… как и я… он свихнулся, я тоже…*[50] Был еще один кот на Монмартре, почти такой же изысканный, как Бебер, принадлежащий Эмпьему, Марк Эмпьем*[51] назвал его Альфонс. Альфонс, он дурачился, взвивался в прыжке на открытии охоты!.. Плюх!.. утки! он выскакивал! не столь замечательный, как Бебер… какой уж тут настоящий язык «мурр-мурр»… ни красотой, ни усами!.. Я был горд… у Бебера была удивительная походка, вразвалочку, его манера идти рядом с вами, выгибая спинку, при условии, что с ним болтают… «Как дела, Бебер?»… «Мурр»… Ах, он этого хотел!.. Площадь Бланш, собор Трините, Бульвары когда-то… но вот уже на протяжении, по крайней мере, трех… четырех месяцев он больше не выходит вечерами… после начала налетов… он не выходит позже шести часов… Как все это не нравилось Беберу! Он громко мяукал!.. на весь дом… Он плевал на все наши увещевания… Он был ночным гулякой… но всегда один… одиночка!.. с нами… только с нами… и «мурр» каждые десять метров… двадцать метров… «мурр-мурр»… однажды он дошел почти до площади Этуаль… Он боялся только мотоциклов… если появлялся на улице хоть один, даже где-то далеко, он запрыгивал мне на спину, выпустив когти, он запрыгивал на меня, как на дерево… часто мы с ним совершали настоящие экскурсии по Набережным до заведения Маэ,*[52] кот на Набережной большая редкость… они с Лили не любили Сену… Эмпьем, я должен к нему вернуться, вы меня поняли, это Марк Эмпьем, писатель, хозяин Альфонса… Он жил за две улицы от нас…*[53] Я хочу вам рассказать о Марке Эмпьеме… еще одно маленькое отступление, вираж в сторону! Я не собираюсь сбивать вас с толку! Ах, такой друг! замечательный!.. просто необходимо, чтобы я рассказал вам о его пристрастиях… Чтобы вы не заблудились!.. Я не знаю писателя, равного Марку, в литературе того времени! Ни одного, кто бы стоил его промокашки, среди всей бумагомарательной французской братии! Ни одного соперника! Проза, драматургия, поэзия, юмор!.. Ни-ад-на-во! из тех, кого я знал! на протяжении последних пятидесяти лет! сказать вам по правде, его лира меня вдохновляла! Он, как волшебница-фея, преобразует слово… есть Мопассан, а потом только он. Вокруг него? до него? напротив? среди? Лаццарони!..[54] И только справедливо, что у него есть возможность жить барином, что он дурачится, балуется, ни в чем себе не отказывает, замки, яхты, поместья… Я его немного ревную… не к замкам, а к его болезни!..*[55] Он был тяжко болен, тяжелее, чем я, и работал так же продуктивно, как Гомер! Мои постоянные головные боли, изнуряющая бессонница не оставляют меня в покое, парализуют, его же болячки задевают меньше, он спит по ночам, более того, он уникум! Все мы Сизифы! это понятно! проклятые дурни, снова и снова толкающие в гору скалу! Мне так моя скала перебила нос! Неразбериха и Суд! Он же, вечно голодный, двигал горы! Он запуливал свою скалу в небеса так высоко! как хотел! Овации и ликование до небес! Олимпиец Сизифова Камня! Он проводил тысячу вечеров в «Амбигю»!*[56] Точно! бесконечные поправки! золотые россыпи, Клондайк для кино, для библиотек… он разрушал все! Он бы пятнадцать раз заплатил все налоги одной четвертушкой своего полуромана, пресса хавала все! сотня! двести тысяч статей… четыреста тысяч! это просто! его «находки», его «Японцы», толпа разбирала его романы по косточкам в Зале![57] Всеобщее помешательство! Они тянутся за добавкой? Ага, хотел бы так, но не могу! О, я развлекаюсь! Vanitatas! Invidivia![58] Ревность! Как Жюль? О, полная бездарность! я не притязаю на Искусство! мое призвание – медицина!.. но я не очень там преуспел… и ныне моя медицина без клиентов!.. Роман вышел… Я продолжил, «увы! увы!» Бедный Йорик…*[59] сначала кричали «бис», потом наручники! камера! ненависть! никогда не пишите романов! Никогда не признавайтесь.*[60]