Аркадий Лукьянов - Историко-критическое введение в философию естествознания

• Название: Историко-критическое введение в философию естествознания
• Автор: Аркадий Лукьянов
• Жанр: Философия

---

Хотя в основе времени и пространства лежит один и тот же континуум они не равноценны. Свойства элемента пространственного расстояния и свойства элементарного интервала времени различны. Это различие проявляется и в формуле, определяющей квадрат мирового интервала между двумя бесконечно близкими событиями" (См.: Там же. - С. 101-102). Это - интересное суждение! Гегелевская идея о взаимосвязи пространства и времени, о переходе пространства во время действительно может лишь до определённых пределов претендовать на роль философской предпосылки теории Эйнштейна. По словам В.С. Готта, у Гегеля в "неудачной форме выражена мысль о глубокой связи пространства и времени, вплоть до некоторой возможности их относительного отождествления" (Готт В.С. и др. Гегель и некоторые идеи современной физики //Философские науки, № 4, 1968). Данный вывод совпадает по сути дела и с мнением А. Эйнштейна, который полагал, что идти дальше признания возможности аналогии между гегелевскими пространственно-временными представлениями и миром Г. Минковского, означало бы впасть именно в ту ошибку, о которой физиков предупреждал Э. Мейерсон.

Эйнштейн знал философию Гегеля, но её "дикая мелодия" осталась чуждой страстному поклоннику Моцарта. Эйнштейну не нравилось гегелевское преувеличение наличия мысли в физике. "Во времена, когда философия переживала период своего детства, - писал Эйнштейн, - было распространено убеждение, что с помощью одного лишь чистого мышления можно познать всё, что угодно. Эту иллюзию нетрудно понять, если на мгновение отказаться от всего, что нам известно из более современной философии и естественных наук. Вряд ли кто-нибудь удивится, узнав, что Платон считал более реальными "идеи", чем эмпирически воспринимаемые нами вещи. У Спинозы и даже у Гегеля этот предрассудок является той жизненной силой, которая всё еще призвана играть главную роль" (Эйнштейн А. Собр. науч. трудов. В 4-х т.: Т. 4. - С. 249).

Эйнштейну, по всей видимости, было чуждо в Гегеле то, что его "Разум" сам всё решает. Не случайно поэтому его более привлекал И. Кант, который критиковал всё здание классической физики.

Известно, что Кант придавал большое значение в физике силе отталкивания, подчёркивая в то же время неразработанность этого важнейшего понятия. Действием данной силы И. Кант объяснял заполненность пространства материей, её объёмность. Степень заполненности, в свою очередь, объясняет разнообразие материи и целый ряд её фундаментальных свойств, например, таких, как упругость и непроницаемость (См.: Кант И. Соч. в 6-ти т.: Т. 6. С. 94).

С помощью понятия упругости достаточно естественно в кантовской натурфилософии объяснялась передача силы от одной точки пространства к другой, что, в конечном счёте, вело к признанию непустоты пространства. Естественно, что исследователи, оспаривающие положения ньютонианской физики, находили у Канта поддержку, пользуясь его аргументами.

Необходимо отметить, что критика Гегелем учений о теплороде, об электрических и магнитных материях, критика им теорий сведения высших форм движения к низшим, его указание на односторонность аналитического метода, его способ синтетического исследования естествознания, его попытка рассматривать природу в порядке возрастания сложности её ступеней - всё это заслуживает внимания современных философов и является его исторической заслугой.

Гегель писал о нераздельности материи, движения, пространства и времени (См.: Гегель Г.В.Ф. Философия природы. - С. 64), что подготавливало создание диалектического учения о пространстве и времени. Философ подчёркивал ограниченность всякой естественнонаучной точки зрения на природу (См.: Там же. - С. 149), отмечал существующую связь между магнетизмом, электричеством и химизмом (Там же. - С. 231), провозглашал, что индуктивное умозаключение является по существу проблематическим (Энгельс Ф. Диалектика природы //Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. - С. 542). Последнее обстоятельство позволяет понять отрицательное отношение Гегеля к световым корпускулам и к учению о теплороде (идея теплорода - натурфилософская идея).

Все вышеупомянутые заслуги Гегеля составляют ядро теоретической композиции "Философии природы"**. Последняя являлась величайшей попыткой выявления внутренней связи всего естествознания. Хотя предвосхищение позднейших естественнонаучных открытий в форме специально преследуемой цели Гегелем и не ставилось, из поля зрения философа не ускользнули даже отдельные проявления развивающегося естествознания в его теоретическом отношении. Так, Гегель писал: "Наука, основывающаяся на опыте, не удовлетворяется одним лишь эмпирическим методом" (Гегель Г.В.Ф. Философия природы //Энциклопедия философских наук. Т. 2. - С. 80). Он отважился даже на такое предсказание: "Но наступит время, когда почувствуют необходимость в науке, кладущей в своё основание понятие разума!" (Там же. - С. 115). Однако вопроса о возникновении в самом естествознании более совершенной теоретической композиции, свободно и легко превосходящей теоретическую композицию его собственной натурфилософии и выступающей поэтому в качестве новой философии природы, а не натурфилософии, Гегель не поставил, так как, видимо, это противоречило его собственной исследовательской программе.

______________ ** Прав был Ф. Энгельс, когда писал: "Гораздо легче вместе со скудоумной посредственностью, на манер Карла Фогта обрушиваться на старую натурфилософию, чем оценить её историческое значение". - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. - С. 11.

Итак, рассматривая пространственно-временные представления развитые в системах немецкого идеализма, ярким олицетворением которых выступают системы Фихте и Гегеля, кажется, что многие подходы спекулятивно работают и в новейшем естествознания. Этому, в частности, во многом способствует развитый, особенно Гегелем, категориальный аппарат. Вместе с тем, при сопоставлении фундаментальных положений физических наук с исследовательскими программами Фихте и Гегеля ярче, видимо, проявляется сам диалектический характер современного научного познания.

Гегель ценен для нас прежде всего как величайший систематизатор научного знания, что во многом также позволяет "схватить" в понятиях человеческую духовность, подойти к обнаружению её основополагающих критериев, посредством ретроспективно-философского исследования мыслительного материала выявить её научное измерение.

Представив отношение знания к предмету как диалектический процесс, Гегель нанёс существенный удар по гносеологическим основаниям господствовавшей классической парадигмы, по всякого рода догматическим системам (идеалистического и материалистического плана). Поэтому в целом его "Философию природы" можно рассматривать как философски-спекулятивное предвосхищение некоторых фундаментальных принципов, лежащих в основаниях современной картины природы.

Нм думается, что трансцендентальное природоучение завершает лишь по форме философствование о природе. Наукоучение Фихте есть открытая система, противоположная по своему содержанию натурфилософии, которая занимается тем, что заменяет недостающие связи вымышленными и тем самым стремится к абсолютной замкнутости и завершённости.

Но если между натурфилософией и философией природы существует огромная разница, выражающаяся в том, что философия природы есть самотворящаяся единица, которая, подобно Орфею, не должна оглядываться назад, т.е. на то, что творит (в противном случае Эвридика земной действительности подпадёт под власть чистой потенции), поскольку её дух это сила самоопределения к лучшему, а идеальные устремления неустранимы, в то время как натурфилософия вырастает из человеческого ощущения потенциального мира, его чудесности и таинственности (она задерживается, таким образом, на загадочности бытия и предстаёт как "стоянка" перед встречей с духовным миром как чистым бытием-долженствованием), то между философией природы и трансцендентальным учением о природе, как было нами показано выше, существует органическая связь, обусловленная объективным развитием мирового целого.

Те мощные силы, которые Фихте загнал в самые глубины "Я", вновь поднимаются сегодня из внутренних пластов сознательной жизни и раскрываются как силы, которые породили природный и духовный мир. Следовательно, натурфилософия сначала должна была как бы испепелить себя в трансцендентальном природоучении, прежде чем это природоучение окажется снятым в том бoлее широком взгляде на веши, который оказался поначалу представленным в гегелевской философии природы, носящей ещё во многом спекулятивный характер.

Но гегелевская философия природы вовсе не дедуцировала непосредственно формы природы как таковые, а стремилась вывести лишь определённые, свойственные природе, мыслительные отношения, к которым она хотела подыскать затем соответствующие наглядные представления среди существующих природных явлений. "Если же для какой-нибудь идеи, выведенной a priori, не найдётся, - пишет К.Л. Михелет, - соответствующего наглядного представления, то останется два пути. Можно либо предположить, что в этом месте, оказавшемся как бы пустым, есть какое-то ещё не найденное опытной наукой явление (опасный приём, к которому часто прибегал Окен), либо же снова бросить мысль в горнило диалектики и затем извлечь её из творческих недр разума на дневную поверхность сознания..." (Предисловие Карла Людвига Михелета к "Философии природы" Гегеля //Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 2. - С. 587).