Инаятуллах Канбу - Книга о верных и неверных женах

• Название: Книга о верных и неверных женах
• Автор: Инаятуллах Канбу
• Издательство: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука»
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 1964

«Бехар-е данеш» Инаятуллаха Канбу принадлежит к числу многочисленных произведений на персидском языке, которые с одинаковым правом могут быть отнесены к памятникам и персидской, и индийской культуры. «Бехар-е данеш» представляет собрание рассказов, притч и сказок, связанных в одно целое в так называемой «обрамленной» повести о любви принца Джахандар-султана и красавицы Бахравар-бану. Такое «рамочное» построение было широко распространено в повествовательной литературе древней Индии, откуда оно перешло в Иран и другие страны ислама.

Своеобразный арабский «декамерон»

---

Была в лачуге у старушки кошка, несчастная и забитая. Однажды она вбежала в царскую комнату для гостей, и царские гулямы стали пускать в нее стрелы. Кошка выбежала, проливая кровь из костей, Бежала и приговаривала в страхе за жизнь: «Если спасусь я от рук этих стрелков, то мой удел — я, мышь, лачуга старушки. Ради меда нет смысла жертвовать жизнью и сносить эти удары, Лучше уж удовлетвориться своей патокой».

Владыка гневается на того раба, который не довольствуется своей долей.

[182] Хафиз, Диван, стр. 139

[183] Название музыкального инструмента кеманча значит также «маленький лук»; это дает возможность автору построить сложный образ: во-первых, он сравнивает брови красавицы с изогнутым луком, во-вторых, намекает, что они дарят влюбленному радость, как кеманча своей мелодией.

[184] Хафиз, Диван, стр. 7.

[185] Низами, Шараф-наме, стр. 137.

[186] Низами Гянджеви, Хамсе. Хосров и Ширин, Тегеран, 1335 г. х., стр. 156 и 158.

[187] Низами, Шараф-наме, стр. 259.

[188] Хафиз, Диван, стр. 204.

[189] Намек на предание, по которому дивы и джинны были закупорены в бутыли пророком Сулейманом (см. Словарь). Если человек случайно откроет такой сосуд, джинн тотчас выскакивает и начинает вредить людям.

[190]. Хафиз, Диван, стр. 33.

[191]. Хафиз, Диван, стр. 36.

[192] Автор уподобляет путам сочленения тростника.

[193] Бейт приписывается Хафизу (см. Диван, Приложение, стр. 13).

[194] Стихи приписываются Хафизу (см. Диван, Приложение, стр. 13).

[195] Джами, Юсуф и Зулейха, стр. 608.

[196] В Иране семена руты сжигали в огне, считая, что это предохраняет от дурного глаза.

[197] Намек на кораническое предание, по которому Юсуф (см. Словарь) был куплен мужем Зулейхи (см. Словарь) и, следовательно, был ее рабом.

[198] Низами, Хафт пайкар, стр. 196.

[199] В персидской поэзии листья чинары обычно уподобляют кисти руки.

[200] Стихи приписываются Хафизу (Диван, Приложение, стр. 4).

[201] В персидской поэзии, в соответствии с космографическими представлениями того времени, семь известных тогда планет объявляются отцами, а четыре «первоэлемента» (огонь, воздух, земля, вода) — «матерями» всего материального мира.

[202] Нищие каландары и дервиши подвешивали к поясу «кашкул» — миску, сделанную из скорлупы кокосового ореха. В эту миску они собирали подаяние, из нее же и ели

[203] Намек на легенду, по которой муравей, отправляясь в гости к Сулейману (см. Словарь), прихватил с собой в качестве дара ножку кузнечика — самое дорогое для него лакомство.

[204] Сзади, Куллиййат (Гулистан), стр. 133

[205] Коран, XXVIII, 88.

[206] Хафиз, Диван, стр. 144.

[207] Маджма ал-амсал, стр. 253

[208] Коран, III, 25.

[209] Коран, III, 25.

[210] Низами, Шараф-наме, стр. 455.

[211] Т. е. чаша весов, на которой сидит красавица, перетянет, опустится к земле, а чаша с солнцем подскочит кверху до самых небес.

[212] Коран, XCV, 4.

[213] Хафиз, Диван, стр. 215.

[214] Хафиз, Диван, стр. 15.

[215] Стих приписывается Хафизу (Hafis, т. 1, стр. 702).

[216] Хафиз, Диван, стр. 236.

[217] Хафиз, Диван, стр. 75.

[218] Хафиз, Диван, стр. 43.

[219] Хафиз, Диван, стр. 80.

[220] Хафиз, Диван, стр. 34.

[221] Хафиз, Диван, стр. 90.

[222] Хафиз, Диван, стр. 5.

[223] Стихи приписываются Хафизу (Hafis, т. 2, стр. 362).

[224] Хафиз, Диван, стр., 119.

[225] Коран, V, 26.

[226] Коран, XXVIII, 88.

[227] Коран, XXCIX, 28.

[228] Хафиз, Диван, стр. 68.

[229] Коран, IV, 80.

AN id=subtitle>

«БЕХАР-Е ДАНЕШ»

ПРЕДИСЛОВИЕ: "Образец «орнаментированной» прозы”

«Бехар-е данеш» Инаятуллаха Канбу принадлежит к числу многочисленных произведений на персидском языке, которые с одинаковым правом могут быть отнесены к памятникам и персидской, и индийской культуры.

Огромная литература на персидском языке, созданная в средневековой Индии, тесно связана с литературой Ирана и Средней Азии и представляет общее наследие народов этих стран. Большое влияние, которое оказывала древняя Индия на культуру народов Ирана, хорошо известно, и оживленные связи между обеими странами, отличающие средневековый период их истории, имеют длительную традицию и уходят своими корнями в глубь веков. Однако если в древности народы Ирана выступали обычно в роли восприемников высокоразвитой индийской культуры и наряду с арабами способствовали ее распространению в других странах, то в средние века положение изменилось. Вместе с армиями мусульманских завоевателей в Индию устремились не только иранские чиновники, но и ремесленники, купцы, строители, художники, поэты и литераторы. Иммиграция в Индию из Ирана и Средней Азии особенно усилилась во времена монгольского нашествия в XIII в. и никогда не прекращалась, вплоть до позднего средневековья. Важную роль в проникновении культуры ислама в Индию сыграла также оживленная морская торговля, которую арабы и персы с давних времен вели между портами Персидского залива и западного побережья Индии, В портовых городах Индии возникали довольно обширные персидские кварталы, и, таким образом, Южная Индия также оказалась в сфере экономических и культурных влияний Ирана.

Наибольшего оживления индийско-иранские связи достигли в эпоху так называемых Великих Моголов (XVI — XVIII вв.). Моголы поддерживали регулярные дипломатические сношения с правителями Ирана и Средней Азии и постоянно обменивались посольствами. Морская и сухопутная торговля между этими странами достигла невиданного доселе размаха. Источники сообщают, например, что в правление Джахангира (1605 — 1628) только в Кандагар ежегодно вывозилось из Индии более 14 тысяч вьюков с товарами, а в портовых городах было немало купцов, капиталы которых исчислялись миллионными суммами.

Персидский язык был официальным придворным языком, выходцы из Ирана занимали часто наиболее влиятельные должности при дворе и не раз выступали в роли воспитателей наследных принцев. Так, например, у Акбара (1556 — 1605) воспитателем был перс Мир Абд-ал-Латиф Казвини, который привил будущему государю любовь к персидской поэзии и прозе.

Но не только двор подвергся иранскому влиянию: персидские обычаи и вкусы довольно глубоко проникли и в более широкие слои индийского общества.

В средние века дворы крупных и мелких феодальных правителей часто превращались в литературные центры, ибо меценатство имело тогда большое значение для развития литературы. Великие Моголы и правители независимых и полузависимых мусульманских княжеств Индии могли тратить огромные средства на поощрение литераторов, которые воспевали их в стихах и прославляли в прозе; источники изобилуют описаниями щедрых даров, которые получали поэты за удачно написанные поэмы, остроумные экспромты и т. п. Вполне понятно, что многие литераторы стремились в поисках заработка, карьеры или славы попасть если не ко двору самого шаха, то хотя бы во дворцы вельмож и влиятельных сановников. Литературные собрания, на которых читались новые произведения, обсуждались достоинства того или иного поэта, разбирались наиболее удачные и свежие образы и т. п., были обычным явлением эпохи, о которой идет речь.

Литературная деятельность на персидском языке носила очень интенсивный и разнообразный характер, и в этот период в Индии были созданы произведения всех видов и жанров, которые представлены в литературе Ирана. Сотни поэтов, среди которых мы встречаем как выходцев из Ирана и Средней Азии, так и уроженцев Индии, писали стихи всех жанров, и произведения таких авторов, как Файзи, Назири, Урфи и Зухури, получили признание всюду, где персидский язык был распространен. Интерес к персидскому языку и потребности, связанные с его преподаванием в школах (медресе), привели к созданию многочисленных толковых персидских словарей — фархангов. Лучшие из таких фархангов по сей день являются ценными источниками не только для истории персидского языка, но и для изучения поэзии Индии и Ирана, так как в качестве иллюстративного материала в них использованы стихи различных поэтов обеих стран.

Широкое развитие получила историография, которая оказала большое влияние на язык и стиль произведений художественной прозы. К тому же авторы исторических сочинений нередко сами бывали поэтами, переводчиками и т. п.

Из сказанного вполне ясно, как велика была тогда роль литературы на персидском языке, здесь нет нужды перечислять все ее жанры. Необходимо, однако, отметить, что в создании этой литературы принимали участие не только выходцы из Ирана и Средней Азии или их потомки, но и коренные индийцы, и сюжеты, мотивы и образы, присущие древней индийской литературе, оказали большое влияние на произведения, написанные по-персидски.