Виктор Белаш - Дороги Нестора Махно

• Название: Дороги Нестора Махно
• Автор: Виктор Белаш
• Издательство: Проза
• Жанр: История
• Год: 1993

Воспоминания соратника Н.И. Махно, его заместителя и начальника штаба В.Ф. Белаша, свидетельства очевидцев и участников махновщины раскрывают одну из трагических страниц гражданской войны в Украине.

Впервые на основе многочисленных оригинальных документов в книге воссоздается образ одного из первых кавалеров ордена Боевого Красного Знамени Нестора Махно –– организатора Повстанческой Армии (махновцев), поиски им путей и методов борьбы во имя свободы народов Украины. Показаны действия махновцев с марта 1917 г. по август 1921 г. Нестора Махно не могли понять ни Ленин, ни Троцкий, ни Деникин... Его поймет история.

Для историков, преподавателей школ и вузов, студентов, учащихся старших классов, широкого круга читателей.

---

— Троцкий идет к победе над украинским повстанчеством. Везде, где я проезжал — Киевщину, Черниговщину, Полтавщину, Екатеринославщину — всюду проливается невинная кровь. В штабах полно военспецов-предателей, которые умышленно уничтожают лучшие силы на Украине. Вот такой факт: белые успели закрепиться в Крыму и с помощью огня бронепоездов и артиллерии крепко удерживали Чонгарский мост и узкое дефиле, которое для конницы является непреодолимым препятствием. Но конницу заставляют делать то, что было бы непосильно даже для пехоты. Очень много кавалеристов погубили белогвардейские агенты, действующие в штабе 13-й армии[819]. И именно 13-я армия основные свои силы бросает не на Крым, а на ликвидацию повстанчества. Ведь это явное предательство. Здесь все настолько просто, что и козе понятно.

А 14-я армия? В ней раскрыта белогвардейская организация, которая свила себе гнездо в штабе армии; бывший комендант Екатеринославского укрепрайона Рафаилов остался в городе и перешел на службу в разведывательное управление Добрармии. К Деникину перешел и бывший начальник штаба этой же армии и некоторые другие ответственные работники штаба армии из числа бывших офицеров[820].

Очевидно, и мы стали жертвой провокаций белогвардейских агентов. Возможно все-таки разберутся?

Вот как, например, надо понимать действия Красной Армии в лице 45-й дивизии и ее руководителей?

Боевые командиры и бойцы считают нас друзьями по борьбе и не видят, за что нас надо лишать жизни. У нас с Красной Армией был один общий враг — Деникин. Видя перед собой общего нашего врага — деникинцев, части 1-й бригады 45-й дивизии не выполнили приказ командира выйти на Александровск, а ввязавшись 3-го января в бой с белыми у Софиевки, уклонились влево от главного своего направления и преследуя бегущего противника проскочили в южном направлении, выйдя к вечеру 5-го января на реку Конская, 25 километров юго-восточнее Александровска. Но командование остановило преследование белых в преддверии Крыма и вернуло части на Александровск, для ликвидации махновцев, на что понадобилось двое суток.

К вечеру 9-го января 3-я бригада 45-й дивизии была в районе Варваровка – Чумаки, 2-я бригада заняла колонию Нейендорф – Хортица, 1-я бригада располагалась под Александровском[821]. Части 41-й и 46-й дивизий закрывали Александровск с востока[822], а в это время разыгрывали комедию с приказом: махновцев — на польский фронт.

Как же все это надо понимать?

Белые, благодаря нашим общим усилиям, деморализованы, они не в состоянии организовать оборону; в Крыму никакой обороны тоже нет. Выходит, что золотопогонники красным комиссарам ближе, роднее, чем крестьянство Украины, которое не произвело ни единого выстрела в сторону красных, видя в них своих братьев по духу и по борьбе.

Но как же понимать их практические действия? Это же действия, которые гарантируют белых от полного разгрома. Это действия, которые говорят, что повстанчество, для господ Троцких и компании, более ненавистно чем деникинщина. Только поэтому сняты с белого фронта дивизии 13-й и 14-й армии и брошены в наш район. Но красноармейцы знают, кто мы, и убивать нас не хотят, несмотря на принуждения комиссаров. Поэтому красные считают надежными, карательными войсками те, в состав которых входят или которыми командуют: эстонцы, латыши, китайцы, татары, евреи.

В январе на Крым, против Слащева, послана только одна 46-я дивизия.

В наш же район были брошены: ВНУС, ВОХР, ЧОН, милиция, части местного формирования, особые отряды, продовольственные отряды, чрезвычайные комиссии и чего еще там только нет.

Троцкий своим приказом № 180 требует безмотивного уничтожения всего, что напоминает махновщину и вообще свободу и право в наших краях.

Красная Армия, вместо прямой задачи — преследования отступающего Деникина — сейчас занята повстанчеством. Я думаю, что она своими действиями заново организует его: это неизбежно. Создается положение, при котором террор и насилие над махновцами и населением только увеличат сопротивление. Историей доказано, что идеи, которые власти стремятся подавить силой штыка, а не добрым словом, обыкновенно делаются народной массе более близкими, более популярными. В настоящее время, когда окончательно не сломлена белогвардейщина, когда перед Советами, махновское повстанчество покорно сложило оружие, борьба с последними, во имя торжества партии — есть контрреволюция. Поэтому мы должны во что бы то ни стало предотвратить кровопролитие в районе. Надо писать воззвание! — закончил Куриленко.

— Воззвание мы уже писали, — возразил Миша, член бердянской группы анархистов, — осуждая выступление гуляйпольцев. Но, следующего же дня Уралов был арестован.

Действительно, Уралов с бердянской группой анархистов выпустил воззвание, осуждая Махно за выступление против компартии. Однако, Чека арестовала его, а месяцем позже, по настоянию рабочих, освободила. Некоторые члены этой группы бежали в Новоспасовку и скрывались со мною на хуторах. Я продолжал болеть, охраняемый Вдовиченком, Бондарцом и другими.

Куриленку возразил Бондарец, упрекая его в советской службе. За Куриленко вступился Миронов[823] — начштаба 2-го Азовского корпуса, бывший коммунист. Он говорил:

— Успокойтесь, товарищи, пожалейте, бывших повстанцев, не поднимайте заварухи. Большевики сами осознали, что террором социализма достигнуть невозможно, и мы видим, что в уезде репрессии начали ослабевать. Упрекать в советской службе не следует, ибо не порок. Чем больше наших товарищей будет на этой службе, тем легче нам удастся изнутри двинуть 3-ю анархическую революцию.

— Это мечта деревенского собственника, — вспылил Долженко, — крестьянское кустарничество и отживший метод борьбы. Взорвать изнутри Советскую власть, значит продлить борьбу внутри пролетарских групп города и деревни. В конце девятнадцатого года нам достаточно надоело фразерство синдикализма. Эта идея показала себя обратной стороной, и пролетарские массы нас бросили на съедение зарвавшимся красным комиссарам. Мало того. Штарм и Реввоенсовет показал абсолютное банкротство в деле организации индустриального пролетариата и социализации богатств в свободных городах. А величайший в мире «помпадур», этот батько, со своими гуляйпольцами, что они делали? Тогда перед ними стоял вопрос жизни и смерти. Большевики подходили все ближе и ближе. Вы знали наше отношение к ним и, вероятно, чувствовали, что расправа над повстанчеством будет тем пунктом, у финиша которого мы находимся. Что делал штаб для того, чтобы предотвратить кровопролитие? Вместо концентрации армейских корпусов, представляющих военную силу, с которой красное командование должно было считаться и неизбежно подписало бы союзный договор, предоставив нам независимую территорию, штарм эту силу раздробил. Он не старался даже позаботиться о несчастных больных и, бросив их на растерзание, сам ушел в Гуляйполе. Он не мог отстоять независимое существование армии, и масса была разочарована. Теперь она скрывается, и вряд ли гуляйпольцы смогут ее разбудить, конечно, если им не помогут своим террором большевики.

Бряцать оружием или входить нам во властнические организации с целью взорвать их изнутри, было бы весьма позорно и недостойно. С ними надо примириться раз и навсегда. Священной обязанностью теперь надо считать вопрос организации свободных коммун в советских условиях. В этом мы имеем достаточно опыта и должны показать деревне как можно устроить коллективную жизнь. Пусть даже эти коммуны будут нести обычное бремя государственных налогов, подчиняться власти. И тогда они будут расти, завлекая к себе материальной выгодой крестьян-автономистов. Как вы знаете, крестьянина-автономиста обыкновенно принято называть кулаком, собственником, только способным эксплуатировать середняка и батрака. Мы же, анархисты, иначе на него должны смотреть. Вы знаете, что крестьянин, владеющий маленьким клочком земли, едва сводил концы с концами в дореволюционное время. Он влезал в долги и становился добычей ростовщика — торговца скотом, землей; векселя разоряли его больше, чем тяжелые налоги, взымаемые государством. Теперь крестьянину стало не легче. Прогнав помещика, торговца и урядника, он очутился с глазу на глаз с промышленным пролетариатом и руководительницей революции — компартией. Вся земля и недра ее, а равно орудия производства, очутились в руках государства, объявившего на все монополию. И мелкий собственник бьется в изнеможении и, если он еще носит имя собственника, то, в сущности говоря, он является рабом общего экономического застоя и своей автономности, он арендатор. В былое время он не мог конкурировать с паршивеньким помещиком. Теперь, тем паче, он не может жить по-старому. Чтобы он мог пользоваться урожаем и соперничать с совхозами, которые начнут возделывать землю с помощью машин, он должен будет иметь капитал, позволивший бы ему внести в обработку своих клочков земли усовершенствование. Не имея основного капитала, возделывать землю, положительно, невозможно. Хозяйство расстраивается, лошадь стареет, корова перестает давать молоко, плуг притупляется: надо заменить, починить. Для этого нужно несколько тысяч рублей, а их никогда не достать крестьянину-автономисту.