Томас Фогель - Последняя история Мигела Торреша да Силва

• Название: Последняя история Мигела Торреша да Силва
• Автор: Томас Фогель
• Издательство: АСТ, Ермак
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-017540-X, 5-9577-0260-9

Португалия, 1772… Легендарный сказочник, Мигел Торреш да Силва, умирает недосказав внуку историю о молодой арабской женщине, внезапно превратившейся в старуху. После его смерти, его внук Мануэль покидает свой родной город, чтобы учиться в университете Коимбры.

Здесь он знакомится с тайнами математики и влюбляется в Марию. Здесь его учитель, профессор Рибейро, через математику, помогает Мануэлю понять магию чисел и магию повествования.　Здесь Мануэль познает тайны жизни и любви…

«Последняя история Мигела Торреша да Силва» — дебютный роман Томаса Фогеля. Книга, которую критики называют «романом о боге, о математике, о зеркалах, о лжи и лабиринте».

Здесь переплетены магия чисел и магия рассказа. Здесь закону «золотого сечения» подвластно не только искусство, но и человеческая жизнь.

---

Учитель впервые пригласил его к себе домой.

День тридцать четвертый: Сад

Мануэл Торреш да Силва, внук Мигела Торреша да Силва, рассказчика историй, штудировал арифметику и геометрию, посещал лекции и семинары, сидел в сверкающий позолотой библиотеке — «Божьей коровке», считал и читал, прогуливался вдоль Рио-Мондегу, пока вдруг не предстали перед ним эти истории, истории его деда, которые он хранил глубоко в своей памяти, как бесценные сокровища. Теперь они принадлежали ему, он отдавал себе в этом отчет и знал, что когда-нибудь запишет их. И когда-нибудь — он очень надеялся на это — придет время рассказать их. И тогда он расскажет своему учителю историю про некий сад, о «существовании» которого дед узнал во время путешествия в Сирию.

— Это был действительно чудаковатый малый, — так начал дед свой рассказ, — который всегда дружелюбно здоровался, когда мы встречались с ним на палубе, но больше ни с кем и ни о чем не разговаривал и почти все время, казалось, витал в облаках. Он давно пробудил во мне любопытство, и я захотел, прежде чем мы завтра утром войдем в гавань, найти повод еще сегодня вечером перекинуться с ним парой слов. Ночь была спокойная, корабль тихонько покачивался на волнах, большинство пассажиров уже давно лежали под палубой и спали. Мой чудак сидел, прислонившись к мачте, и смотрел на звездное небо.

«Чудесная ночь для грез», — сказал я, чтобы начать разговор.

«Да, вы правы. В подобных случаях я часто уношусь мыслями в места моих мечтаний. Знакомо ли вам это?»

«О да, — ответил я. — Со мной это часто случается, особенно во время долгих путешествий».

«А вы не могли бы мне признаться, в какие края устремляются ваши мечты?» — спросил он.

«Ну, — ответил я, — это виноградник моего деда, вернее — виноградник моего детства».

«Ах», — сказал странный господин, слегка удивившись, и замолчал.

«А ваше место — мне очень хочется узнать, — где оно?»

«Это сад. Но это не сад за домом, как вы, вероятно, подумали. Он намного больше, это — сказали бы в Европе — парк. Вы понимаете: длинные аллеи, пруды с фонтанами, в разбитом на краю парка акациевом лесочке бьет маленький источник. Дел всегда много. Я часто остаюсь в моем саду на целый день, срезаю цветы, собираю урожай. Это то гранаты, то зимние вишни, тут и персики, и лимоны, и виноград, и фиги. Много живых существ населяет мой сад: стрекочут цикады, бегают маленькие ящерки, пчелы приносят мне свой мед, и вот уже несколько лет как красивейшие экзотические птицы избрали этот сад для своего царства, что наполняет меня, как вы догадываетесь, гордостью. Посередине моего сада стоит летний дом, сделанный целиком из кедра, причем он легкий, изысканной архитектуры, прохладный, когда входишь в него, и насквозь продуваемый нежным ветерком».

«В таком случае вы очень состоятельный человек, если смогли позволить себе такой райский сад», — заметил я с восхищением.

«О да, — сказал он, улыбаясь, и удовлетворенно кивнул, — о да, я очень богат и ценю это».

Я восторгался им, моим странным спутником, который так скромно держался во время всего плавания. «Но тот, кто истинно богат, — подумал я, — имеет все основания не выставлять напоказ свои богатства. Наоборот, чего доброго привлечешь нищих или воров». Когда наш корабль на следующее утро вошел в гавань и все были озабочены тем, чтобы как можно скорее почувствовать под ногами твердую землю, в общей суматохе я просто забыл о вчерашнем собеседнике. Но я немало удивился, придя к вечеру еще раз в гавань и увидев там его, покупающего у продавца фруктов кусок дыни. Преисполнившись любопытства, а также и потому, что забыл попрощаться с ним на корабле, я подошел к нему.

«Вы еще здесь? — спросил я. — А я думал, что вы уже давно отправились в свой сад!»

«В какой сад? — спросил он в полном недоумении. — У меня нет никакого сада. Я был бы очень рад, если бы знал, где мне сегодня преклонить голову».

На этом месте дед сделал маленькую паузу и оглядел собравшихся.

— Прошло немало времени, прежде чем я все понял.

День пятьдесят пятый: На «охотничьей вышке»

На теплой скале дремали ящерицы. Воздух был наполнен запахом диких трав, растущих на этой скудной земле. Дорога, извиваясь как змея, шла в гору. Иной раз на пути попадалось несколько камней, образовывавших как бы ступеньки лестницы, в основном же к дому Рибейро на горе вела узкая протоптанная тропинка. Пройдя по ней, затем по маленькому мостику и деревянной винтовой лестнице, Мануэл наконец добрался до террасы, где его уже поджидал хозяин дома.

— Надеюсь, ты не боишься высоты? — осведомился Рибейро.

Отсюда сверху казалось, что землю не охватишь взглядом. В долине в мерцающем свете летнего солнца простирались померанцевые и лимонниковые леса, полные цветов и фруктов, обрамленные алоэ и индейским кустарниковым инжиром. На холмах виднелись разрушенные монастыри и церкви, покоящиеся под охраной масличных садов. Вдоль дорог росли кипарисы и пробковые дубы. Две, судя по их виду, состоятельные женщины ехали на лошаках в сопровождении слуги, который при необходимости должен был отгонять диких зверей длинным острым шипом.

Далеко у горизонта виднелись поля пшеницы, над ними возвышались ветряные мельницы, чьи крылья, казалось, касались земли.

Мануэл последовал за своим учителем в дом, точнее сказать, в различные помещения, висящие на скале рядом друг с другом, вставленные одно в другое и соединенные лестницами и стремянками.

Первое помещение производило на удивленного посетителя впечатление кунсткамеры. Древние измерительные инструменты, навигационные приборы из полированной латуни, различные орудия и просто находки. Среди них раковины, черепа животных, корабельное имущество, найденное после кораблекрушения, загадочный кусок изъеденного червями дерева, фарфоровые графины, пестро раскрашенные фаянсовые плитки, так называемые «азулежу», рядом с ними глиняные трубки и кубки самых разнообразных размеров. Потом они вошли в более просторное помещение, заполненное сложенными в стопки книгами, древними фолиантами, документами и горами бумаг. Посреди комнаты стоял большой письменный стол, загроможденный книгами и манускриптами, у окна — старый, овальной формы деревянный стол на толстой крученой ноге. Слева и справа от него два стула. В центре столешницы была вставлена украшенная инкрустациями шахматная доска. Фигуры расставлены к игре, рядом чайные чашки из фарфора, графин с вином, рюмки и ваза с многочисленными трубками для курения.

— Выбери себе место, — попросил Рибейро гостя, — где тебе нравится. А я меж тем приготовлю нам чаю.

Мануэл с удивлением и любопытством огляделся вокруг, потом бросил взгляд через окно на долину и дальше, на Коимбру с Кумулу. Значит, вот где его учитель готовится к семинарам, вот где он читает и размышляет.

Мануэл был настолько погружен в свои мысли, что не заметил, как Рибейро вернулся в комнату с дымящимся чаем и разлил его в чашки.

— Когда мне больше ничто не приходит в голову, то я, как и ты сейчас, смотрю вдаль, — сказал Рибейро, и они сели у окна.

— Я этому не верю!

— Чему ты не веришь?

— Что вам ничего не приходит в голову.

— Что это тебе вздумалось? Возьми простые числа. Если они отличаются на два, то называются «близнецы», как, например, одиннадцать и тринадцать или сто один и сто три. Сколько всего существует «близнецов», до сих пор не знает никто. Есть еще и «тройня». До сих пор обнаружена только одна: три, пять и семь. А почему так? Ты же не думаешь всерьез, что у профессора математики нет никаких нерешенных задач с буквами, словами, числами и вычислениями, что он разгадал все загадки?!

— Вы всегда произносите «числа» и «слова» почти на одном дыхании. Но ведь их разделяют миры.

— Это потому, что ты не можешь соединить мир римских букв с миром арабских цифр. Посмотри-ка на евреев, у них одно связано с другим. Одни и те же графические знаки для чисел и для букв. «Алеф» — это и первая буква и число «один». «Бет» означает букву «Б» и число «два». Каждый графический знак — число и буква одновременно. Так в этом священном языке возникают слова, которые имеют определенное числовое значение. И ученые, изучающие письменность, выявляют между ними тонкое таинственное родство. Можно потратить всю жизнь на изучение этой связи. Твой чай остывает.

Мануэл храбро взял чашку и выпил чай.

Рибейро продолжал:

— Ты знаешь историю о змее в раю. Древнееврейское слово для обозначения змея имеет числовое значение триста пятьдесят восемь. Но это также и числовое значение древнееврейского слова, обозначающего «мессия». Впрочем, над этим следует еще подумать.

— Для моего духовника подобные мысли были бы ересью.