Журнал «Полдень XXI век» - Полдень XXI век, 2011 № 01

• Название: Полдень XXI век, 2011 № 01
• Автор: Журнал «Полдень XXI век»
• Издательство: «Издательство "ВОКРУГ СВЕТА"»
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-98652-351-4

В НОМЕРЕ:

Колонка дежурного по номеру Самуил Лурье

ИСТОРИИ, ОБРАЗЫ, ФАНТАЗИИ

Герберт Ноткин «Польза и красота»Повесть

Денис Угрюмов «Солнце на ПСС»Рассказ

Виктор Колюжняк «В раю был дождь, ворона и пулемет...»Рассказ

Максим Мейстер «Конструктор не для всех»Рассказ

Крис Игольчатый «Интерферент Тарас»Рассказ

Олег Чувакин «В начале было слово»Рассказ

Яна Дубинянская «В лесу»Рассказ

Лев Гурский «Как дважды два»Рассказ

ЛИЧНОСТИ, ИДЕИ, МЫСЛИ

Валерий Окулов «Энергия подвластна нам?»

Дмитрий Проскуряков «Долой писателей всех мастей!»

Дмитрий Проскуряков «Смерть изобразительного, или триеризм в современном искусстве»

ИНФОРМАТОРИЙ

«Зиланткон» - 2010

«Странник» - 2010

«Интерпресскон» - 2011

---

— Не устала? — спросил Нед.

Эппл, не глядя, помотала головой. Расправила плечи под лямками рюкзака.

Мужчины шли. Дождевика не снял пока никто, но многие посбрасывали капюшоны, ритмично темнея рубчатыми пирамидками одинаковых шапок. Шапки все равно не спасают. Кого-нибудь одного — она точно не спасет. Хоть бы не папу, прикусила губу Эппл. И не Неда.

— Еще немного, и будет привал, — сказал он. Ободряюще, как маленькой.

Она посмотрела на него быстро, украдкой. Капюшон Неда распластался по плечам, а из-под шапки тут и там вырывались наружу, словно языки пламени, блестящие влажные волосы.

Эппл вскрикнула. Чуть слышно, прикрыв рот ладонью.

Он улыбнулся. Не понял.

* * *

— Какая, к черту, наука, — сказал худощавый нервный мужчина. — Какие, к черту, исследования.

— Какие уж есть, — отозвался другой, грустный, темноглазый.

Эппл слушала. В поселке об этом давно уже не говорили, а здесь, в Лесу, оказывается, до сих пор. Впрочем, о чем еще здесь можно было говорить.

Они сидели на примятой траве плотным кружком. Огонь спиртовки под котелком горел беззвучными бледно-синеватыми лепестками, неуютный, совсем не похожий на костер. Не может же быть костра в Лесу.

— Перестаньте, никаких нет, — махнул рукой худощавый. — Мы тупо совершаем одни и те же движения, в которые не вкладываем ни малейшего смысла. Если он и есть, то его вложили за нас. И знаете, как это называется?…

— Не совсем так, — возразил Нед. — Все-таки за эти годы удалось вывести закономерность, что уже немало. Закономерность, благодаря которой мы, как ни крути, спасаем людей.

— Люди все равно умирают.

— Да, но в разы меньше, чем… до. Раньше.

Эппл не хотела смотреть на папу. И все-таки глянула… и залипла, не смогла отвести взгляда. Папа сидел прямой и странно безмятежный, будто не слышал, будто его и не было здесь. Он единственный почему-то до сих пор не снял дождевика и даже не откинул капюшона. На полиэтилене, сквозь который смутно просвечивала шапка, горел белый солнечный блик.

— Есть такое слово — ритуал, — все больше раздражаясь, говорил худощавый. — Магический, мистический, религиозный, какой хотите. Ритуал жертвоприношения, которое у нас почему-то принимают, да и то, возможно, нам только кажется. Ритуал — и ничего больше. Никаких исследований, никакой науки, никаких подвижек вперед. Ни-че-го!

— Можно относиться по-разному… — начал темноглазый.

— От этого ничего не изменится.

— Да, — внезапно согласился Нед, и его согласие прозвучало гулко, как отдаленный выстрел, разом породив тишину. — Так сложились обстоятельства, и все это знают. Мы просто не имеем права что-то менять.

Эппл съежилась: ей показалось вдруг, будто на ней сосредоточились все до единого взгляды, сфокусировались пучком солнечных лучей на линзе. Негромко, словно шепотом, забурлил котелок на спиртовке. А Лес, обступивший кругом, по-прежнему молчал. Может быть, даже и слушал.

— Эппл, — подал голос папа, и она вздрогнула. — Давай, разливай концентрат.

* * *

Главное — беречь волосы. Ни единой волосиночки не выпускать из-под шапки. Если самый тонкий волос коснется самой хрупкой веточки — это все. Страшнее ничего не может случиться.

Но даже касание — необязательно. Мама никогда не была в Лесу.

Последние дни она лежала уже совершенно бестелесная, белая до синевы, почти невидимая в массе волос, заполонивших спутанными волнами всю кровать, спадавших на пол, тянувшихся к двери длинными прядями. Волосы блестели и переливались, в них пульсировала чуждая жизнь, хищная, беспощадная. Они легко обламывались и сочились кровью; мама стонала. А потом, после — ссохлись, осыпались, почти невесомые и тусклые, как мертвая трава…

Давно, раньше, когда только началась эпидемия, всех детей в поселке постригли наголо, и Эппл тоже. Взрослые думали тогда, что это может помочь. Думали, что поможет карантин, изоляция, строжайший запрет на посещение Леса. Лихорадочно исследовали генетический материал, изобретали все новые сыворотки и лекарства, которые не помогали тоже. И отправляли одну за другой исследовательские экспедиции в Лес…

Что все происходящее завязано на нем, на Лесе, было ясно с самого начала. Лес всегда умел дать понять. Все, что считал нужным.

И в конце концов, после мучительных лет проб, ошибок, сопоставлений и выводов стало очевидно: это единственный, пускай бессмысленный на первый взгляд, но компромиссный вариант; только так и возможно договориться.

Чтобы раз в полгода в условленное время уходили в Лес тринадцать человек.

И двенадцать — как правило, возвращались назад.

* * *

Тонкие серебристые иглы усеивали землю, гася до полной беззвучности шорох шагов. Лес потемнел и сгустился, прямо над головами качались разлапистые ветки с живыми иголками, похожими на пучки седых волос. Эппл пригибалась, забирала в горсть под подбородком скользкие края капюшона. Другую ее руку крепко сжимал в ладони папа. А Нед шагал где-то впереди, и держаться, как уговаривались, рядом с ним у Эппл никак не получалось.

— Не устала?

Почему все спрашивают одно и то же?

— Нет.

— Скоро придем. Ты леску не забыла?

— Взяла. Точно взяла.

— Молодец.

Там, на поляне, худощавый с Недом заспорили было, куда именно идти, мнения разделились на несколько разновекторных и равноправных направлений, папа повысил голос, — но потом как-то сразу договорились, устаканили, согласовали маршрут. И теперь шли молча и целеустремленно, в ритмичном, ударном темпе. Прямо в темнеющую переплетением ветвей непролазную чащу впереди. Где уж точно не поможет никакая шапка.

— Папа?… — спросила Эппл.

Дома с ним теперь совсем не получалось поговорить. Но здесь, в Лесу, наверное, можно попробовать.

— Да, Эппл?

— Скажи мне: а почему мы не улетели отсюда? В смысле, не только мы, вообще люди? Сразу, как только…

— Когда началась эпидемия, колония подпала под Закон о карантине, — он отвечал ровно, однако уже с отзвуком раздражения в голосе. — И поставили одностороннюю блокаду. Ты не знала?

— А раньше? Как только поняли, что Лес?

— Что — Лес?

Она обвела рукой вокруг в беспомощном, ничего не объясняющем жесте. Случайно коснулась шерстяными кончиками пальцев низкой ветки, поспешно отдернула руку, и ветка закачалась, по серебристым иголкам пробежали маленькие волны.

— Ну, Лес… Что он разумный, чужой. Что он против и не пустит.

Папа то ли вздохнул, то ли усмехнулся: по звуку не понять, под капюшоном не разглядеть. Покрепче перехватил ее руку.

— А кто видел колонии, где нас бы ждали, хотели, пускали к себе с раскрытыми объятиями? Так не бывает, Эппл. В пригодных для жизни местах она всегда уже есть, жизнь. И для того, чтобы поселиться на чьей-то земле, надо сначала ее победить. Иногда это получается быстро, безболезненно и даже гуманно. Иногда не очень.

— Но, папа, а почему…

Сверху раздался треск, оглушительный, как взрыв. Мужчины разом остановились, отшатнулись, отступили назад, пригибаясь и прикрывая головы. Папа прижал Эппл к себе, заслонил ее затылок ладонью. Звук приближался к земле, пунктирный, словно автоматная очередь. И внезапно погас, будто задохнулся в мягком слое ваты.

Под ноги Эппл подкатилась по серебряной подстилке громадная, с мужской кулак, черная узорчатая шишка.

* * *

— Здесь, — сказал один из них.

— Точно? — недоверчиво спросил кто-то другой и тут же ответил, возражая сам себе: — Здесь.

С этого момента они начали двигаться четко и слаженно, похожие на детали работающего механизма, с которого сняли кожух.

Одновременно сняли рюкзаки.

Сбросили дождевики.

Поправили шапки.

Нагнулись, присели на корточки, пошарили в рюкзаках и выпрямились, сжимая каждый по мотку лески.

— Эппл! — прикрикнул папа.

Она отвлеклась, задумалась, наблюдая за ними, а должна была, наверное, проделать то же самое. Путаясь в лямках, завязках, застежках, потом в бесчисленных внутренних карманчиках, наконец, выудила эту проклятую леску, запутавшуюся, сползшую с катушки кольцами, поспешно перемотала, выпрямилась, встала в широкий круг вместе со всеми.

Напротив Неда.

Он увидел ее — как будто впервые. Подался было вперед. Шевельнул губами.

И тут все внезапно развернулись на сто восемьдесят градусов.

Спинами друг к другу.

Лицом к Лесу.

Эппл снова притормозила, отстала, не сразу поняла, что делать, а потом, искоса глядя на папу, принялась поспешно нагонять, лихорадочно торопиться, а затем уже двигаться в одном ритме и порыве с ними.

Вверх-вниз-вбок-вниз-на себя-вверх-вбок-вбок-наоборот…

Хаотичные и странно синхронные движения.

Полупрозрачная пластиковая паутина.

Или, скорее, спутанные волосы.