Жан-Клод Карьер - Не надейтесь избавиться от книг!

• Название: Не надейтесь избавиться от книг!
• Автор: Жан-Клод Карьер
• Издательство: «Симпозиум»
• Жанр: Культурология
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-89091-423-1

Вы привыкли читать с экрана компьютера, мобильного телефона, электронного «ридера»? Вы не ходите в книжные магазины и уж подавно в библиотеки? Вы надеетесь избавиться от книг? «Не надейтесь!» — говорят два европейских интеллектуала, участники предлагаемой Вам дружеской беседы: «Книга — это как ложка, молоток, колесо или ножницы. После того, как они были изобретены, ничего лучшего уже не придумаешь».

Умберто Эко — знаменитый итальянский писатель, учёный-медиевист и семиотик. Жан-Клод Карьер — известный французский романист, историк, сценарист, актёр, патриарх французского кинематографа, сотрудничавший с такими режиссерами, как Бунюэль, Годар, Вайда и Милош Форман.

Страсть обоих — книги: старые и новые, популярные и редкие, умные и глупые. И предмет своей страсти они отстаивают, пуская в ход всю свою эрудицию и остроумие. Авторы легко переходят от серьезных тем — способов передачи знаний в культуре, роли папируса и мнемотехник, Интернета и электронных книг — к историческим анекдотам и бытовым курьезам. Между делом читатель узнает, почему «своими знаниями о прошлом мы обязаны кретинам, имбецилам или врагам», а «курицам понадобилось сто лет, чтобы научиться не переходить через улицу». И почему Умберто Эко прочел «Войну и мир» только в сорок лет.

Эта книга о судьбе книг — ностальгическое признание в любви и веская защитительная речь в пользу самой себя.

* * *

Французский оригинал:

Jean-Claude Carrière & Umberto Eco

N'ESPÉREZ PAS VOUS DÉBARRASSER DES LIVRES

Entretiens menés par Jean-Philippe de Tonnac

Bernard Grasset, Paris 2009

* * *

Интервью и предисловие Жана-Филиппа де Тоннака

Перевод с французского и примечания Ольги Акимовой

Художественное оформление Андрея Бондаренко

---

У. Э.: Ускорение, вызывающее постепенное ослабление памяти. Наверное, это одна из самых неразрешимых проблем нашей цивилизации. С одной стороны, мы придумываем множество инструментов для сохранения памяти, разнообразные формы регистрации и возможности передачи знаний. Все это, наверное, является существенным преимуществом по сравнению со временами, когда приходилось прибегать к различным мнемотехникам, способам запоминания — ведь тогда у нас не было под рукой всех необходимых знаний. Тогда люди могли полагаться только на свою память. Недолговечность этих инструментов действительно представляет собой проблему, но мы также должны признать, что и по отношению к производимым нами объектам культуры мы бываем несправедливыми. Такой пример: оригиналы великих комиксов стоят неимоверно дорого, поскольку они являются большой редкостью (в наши дни один лист Алекса Реймонда[18] стоит целое состояние). Но почему это такая редкость? Просто потому, что газеты, публиковавшие эти рисунки, выбрасывали оригиналы, как только номер выходил из печати.

Ж.-Ф. де Т.: Что это были за мнемотехники, к которым прибегали до изобретения искусственной памяти, то есть книг и жестких дисков?

Ж.-К. К.: Однажды Александру Македонскому в очередной раз предстояло принять решение, последствия которого были непредсказуемыми. Ему сказали, что есть женщина, которая может с достоверностью предсказать будущее. Он велел привести ее, чтобы та научила его своему искусству. Женщина сказала, что нужно разжечь большой огонь и читать будущее по дыму, поднимающемуся над ним, как по раскрытой книге. Однако она предостерегла завоевателя: глядя на дым, он ни в коем случае не должен думать о левом глазе крокодила. Можно на худой конец о правом, но только не о левом.

Тогда Александр отказался узнавать будущее. Почему? Потому что, как только вам выдвинули условие не думать о чем-либо, вы уже не думаете ни о чем другом. Нас вынуждает думать об этом сам запрет. Вы уже не можете не думать о левом глазе крокодила, этот глаз завладел вашей памятью, всем вашим сознанием.

Иногда, как в случае с Александром, память и невозможность забыть о чем-то становятся проблемой, даже целой драмой. Есть люди, наделенные способностью все запоминать благодаря простейшим мнемотехническим методам, такие люди называются мнемониками. Их изучал Александр Лурия[19], русский невролог. Питер Брук[20] был вдохновлен книгой Лурии, когда ставил спектакль «Я — феномен». Если рассказать что-либо мнемонику, он уже не сможет это забыть. Он как совершенная, но безумная машина — записывает все без разбора. В данном случае это скорее недостаток, чем достоинство.

У. Э.: Во всех мнемотехнических методиках используется образ города или дворца, где каждая часть или место приводится в связь, ассоциируется с предметом, который необходимо запомнить. Легенда, изложенная Цицероном в трактате «Об ораторе»[21], рассказывает, как Симонид[22] однажды побывал на ужине в обществе высших сановников Греции. В какой-то момент он покинул собрание — и очень вовремя: через мгновение на его сотрапезников обрушилась крыша дома, погибли все. Симонида пригласили, чтобы опознать тела, и он успешно с этим справился, вспомнив те места за столом, где сидели участники собрания.

Таким образом, искусство запоминания — это умение так соотнести пространственные представления с предметами или понятиями, чтобы они стали неотделимы друг от друга. Александр Македонский в вашем примере соотнес левый глаз крокодила с дымом, в который надо всматриваться, и именно поэтому утратил свободу действия. Техники запоминания встречаются еще в Средние века. Казалось бы, со времен изобретения печатного пресса эти мнемотехнические средства должны были давно уже выйти из обихода. Однако именно в нашу эпоху публикуются лучшие руководства по мнемотехнике!

Ж.-К. К.: Вы говорили об оригиналах великих комиксов, которые выбрасываются на помойку сразу после публикации. То же самое происходило и с кино. Сколько фильмов пропало таким образом! «Седьмым искусством» кино становится в Европе лишь с 1920–1930-х годов. Только с этого времени произведения, отныне принадлежащие истории искусства, удостаиваются сохранения. Именно поэтому, сначала в России, а затем и во Франции, создаются первые фильмотеки. Но с точки зрения американцев кино не является искусством, для них до сих пор оно остается заменимым продуктом. Им нужно постоянно снимать новых «Зорро», «Носферату», «Тарзанов», чтобы распродать старые картины, этот залежалый товар. Старый продукт, особенно если он качественный, мог бы запросто конкурировать с новым. Американская фильмотека была создана — держитесь крепче — только в 70-х годах! Это была долгая и упорная борьба за то, чтобы найти способ заинтересовать американцев историей их собственного кино. А первой в мире школой кино стала русская школа. Этим мы обязаны Эйзенштейну, который считал, что необходимо создать школу кино такого же уровня, какими были лучшие школы живописи или архитектуры.

У. Э.: В Италии в начале XX века такой великий поэт, как Габриеле Д'Аннунцио[23], уже писал для кино. Он участвовал в написании сценария «Кабирии»[24] вместе с Джованни Пастроне. В Америке его просто не приняли бы всерьез.

Ж.-К. К.: А о телевидении и говорить не стоит. Сохранять архивы телепередач казалось вначале абсурдом. Для сбережения телевизионных архивов было создано INA[25], это радикально изменило ситуацию.

У. Э.: Я работал на телевидении в 1954 году и помню, что все шло в прямой эфир, никакой магнитной записи не было. Была такая штука, которую называли «транскрайбер» (transcriber), пока не обнаружили, что на английском и американском телевидении это слово не используют. Суть в том, что телевизионный экран снимается на камеру. Но поскольку это было скучно и затратно, приходилось снимать выборочно. Таким образом, многое оказалось утраченным.

Ж.-К. К.: Я могу привести вам прекрасный пример из этой области. Это почти что инкунабула телевидения. В 1951 или 1952 году Питер Брук поставил для американского телевидения «Короля Лира»[26] с Орсоном Уэллсом в главной роли. Но эти передачи транслировались без всякой записи и ничего не сохранилось. И вот оказалось, что «Король Лир» Питера Брука все же был заснят: во время трансляции фильма кто-то снимал экран на камеру. Сегодня это жемчужина коллекции Музея телевидения в Нью-Йорке. Во многом это напоминает мне историю книги.

У. Э.: До некоторой степени. Идея собирать книги очень древняя — так что с ними не было как с фильмами. Культ рукописной страницы, а позднее и книги, — столь же древний, как и сама письменность. Уже римляне стремились коллекционировать свитки. Если книги и утрачивались, то по каким-то другим причинам. Они истреблялись по соображениям цензуры или из-за того, что библиотеки имели обыкновение воспламеняться по любому поводу, как и церкви: и те, и другие по большей части строились из дерева. В Средние века горящая церковь или библиотека — это как падающий самолет в фильме о войне в Тихом океане: это нормально. То, что в финале «Имени розы» библиотека сгорает, вовсе не является для той эпохи из ряда вон выходящим событием.

Но причины, по которым книги горели, одновременно заставляли прятать их в более надежных местах — то есть, тем самым, собирать их. На этом основано монашество. Вероятно, многочисленные набеги варваров на Рим и их привычка сжигать город перед уходом заставила людей искать для хранения книг надежное место. А что может быть надежнее, чем монастырь? Таким образом, люди начали укрывать некоторые книги, спасая память от нависшей над ней угрозы. Но в то же время — и это вполне естественно — спасая одни книги и оставляя другие, они таким образом фильтровали их и отсеивали.

Ж.-К. К.: В то же время культ редких фильмов лишь зарождается. Сегодня есть даже коллекционеры сценариев. Раньше по окончании съемок сценарий в большинстве случаев выбрасывали, как оригиналы комиксов, о которых вы говорили. Однако, начиная с 40-х годов, некоторые стали задаваться вопросом: а вдруг и после окончания съемок сценарий все же может еще представлять какую-то ценность? Хотя бы рыночную.

У. Э.: Сегодня существует целый культ знаменитых киносценариев — таких как сценарий «Касабланки»[27].

Ж.-К. К.: В особенности, конечно, если в сценарии есть рукописные пометки режиссера. Я видел, как сценарии Фрица Ланга[28] с его собственными ремарками становились для библиофилов предметами поклонения, граничащего с фетишизмом, и как любители заказывали для других сценариев драгоценные переплеты. Но вернусь ненадолго к вопросу, который я упомянул. Как в наше время обзавестись собственной фильмотекой, какой носитель для этого предпочесть? Хранить дома пленочные копии фильмов невозможно. Нужны проекционная кабина, специальный зал, помещения для хранения. Магнитные кассеты, как мы знаем, теряют яркость цветопередачи, четкость изображения и быстро изнашиваются. Время CD-ROM прошло. DVD тоже долго не продержатся. Впрочем, нет уверенности, что в будущем у нас будет достаточно электроэнергии, чтобы обеспечить ею все наши машины. Вспомним энергетический коллапс в Нью-Йорке в июле 2006 года. Представим, что он примет более широкий масштаб и продлится дольше. Без электричества все погибнет безвозвратно. Зато мы по-прежнему сможем читать книги — при свете дня или вечером, при свече, — тогда как все аудиовизуальное наследие исчезнет. XX век был первым, оставившим движущиеся изображения себя самого, своей истории, запись своих звуков — но пока на не самых совершенных носителях. Странно: от прошлого нам не осталось никаких звуков. Мы можем представить себе пение птиц, шум ручейков, которые, вероятно, были такими же…