Елена Топильская - Дверь в зеркало

• Название: Дверь в зеркало
• Автор: Елена Топильская
• Жанр: Политический детектив

Первое дело следователя Антона Корсакова явно отдает какой-то чертовщиной. Перед высоким старинным зеркалом обнаружен труп старика с лицом, искаженным гримасой ужаса. И в этом же зеркале Антон видит очаровательную женщину в длинном платье и широкополой шляпе, которую кроме него не видит никто! Назавтра таинственное зеркало исчезает из запертой комнаты.

И хотя дело закрыто за отсутствием состава преступления, Антон решает, что он обязан продолжить расследование. Он обнаруживает, что ниточки истории с таинственным зеркалом тянутся в двадцатые годы прошлого века к роковой красавице Анне, причастной к смерти и несчастьям многих людей, в том числе и его прадеда адвоката Урусовского. Антон обязан разорвать порочный круг, раскрыть тайну - ведь убийства продолжаются и по сей день Но существует ли реальный убийца, или погибшие - жертвы тайных мистических сил?

---

Кстати, что она там говорила про зеркало? Антон рассказывал про свои видения с замиранием сердца – его вполне могли счесть психом или поднять на смех, да он и сам на некоторое время усомнился, а все ли у него в порядке с головой? Правда, говорят, что психи не осознают, что больны, а если человек осознает, что с ним что-то не так, значит, он не сумасшедший, но кто его знает...

Однако Антонина внимательно выслушала его сбивчивый рассказ и спросила, не в резной ли раме зеркало. Когда Антон подтвердил, что именно так, она удовлетворенно покачала головой.

– Интересно. Значит, оно опять всплыло, это зеркало... Между прочим, твоя мама видела в нем то же самое.

– Как это? – опешил Антон.

– А вот так. Она у меня была на преддипломной практике, а потом работать пришла. Следователем. Проработала год и ушла в аспирантуру, дурочка... Ну да ладно, я не об этом.

Одинцова говорила, и Антон слушал, отмечая про себя, до чего интересно – вроде бы все эти события имели к нему отношение, только его тогда еще и в помине не было.

– Да, как раз в тот день Нина познакомилась с твоим папашей. Немудрено, что Борька сразу на нее запал, в тот же миг, как увидел; стал вокруг нее кренделя выписывать, «позвольте ручку поцеловать» и все такое... Нина тогда была хорошенькая, как картинка... – Да...

Антон знал, конечно, что отец был экспертом-криминалистом, и что они с мамой познакомились на месте происшествия. Но подробности слышал впервые.

– Ну так вот, – продолжала Одинцова. – Я дежурила, в районе было пустяковое происшествие – труп без внешних, – Антон уже знал, что это смешное словосочетание полностью звучало как «труп без внешних признаков насильственной смерти», – и Нина за мной увязалась. Вообще, надо отдать ей должное, она во все влезала, все хотела знать. Не то, что некоторые – придут на практику, книжечку возьмут и целый день читают, – неодобрительно сказала Одинцова, явно имея в виду кого-то конкретного, и Таня ей согласно кивнула. – В общем, приехали мы на место происшествия, в квартиру, там пожилой мужик – в смысле, труп, сидит перед зеркалом. Высокое такое зеркало, в резной раме из красного дерева.

Одинцова странным образом преобразилась, рассказывая про события двадцатипятилетней давности; глаза ее загорелись, рука с сигаретой летала в воздухе, из пышной прически выбилась вьющаяся прядь. Антон, затаив дыхание, смотрел ей в рот.

– Мы с медиком посмотрели, вроде ничего криминального. Я пошла на кухню соседей опрашивать, а Нине велела протокол писать. Тогда – не то что сейчас, раз выехал, надо было обязательно оформить, и опрашивал всех следователь, а не бездарный участковый, у которого в активе три класса и школьный туалет. Это теперь всем на все плевать, вот поэтому все следствие в глубокой заднице.

Антон успел мельком подумать, что хотя величие следствия уже в прошлом, протокол-то ему сегодня пришлось писать, как миленькому.

– Борька пошел дом с фасада фотографировать, – продолжала Одинцова. – Это теперь труп снимут с одной точки и хорош, да протокол на пол-листочка накарябают, даже не сами, а участковому поручат. А в наше время следователь весь дом опишет, все подходы упомянет, сколько этажей, какая лестница, есть ли лифт... А эксперт все это сфотографирует...

Антона этот мотив «вот были люди в наше время» начал слегка утомлять, но все равно он не мог оторвать глаз от яркого рта Одинцовой, ожидая истории про зеркало, во-первых, и про родителей, во-вторых.

– Вдруг слышу из комнаты вскрик. Послала медика посмотреть, что там происходит. А там Нина в обмороке валяется. Медик ей нашатыря под нос сунул, усадил поудобнее, прямо рядом с трупом, – Антон не понял, это она всерьез или с иронией, – Нина в себя пришла, но долго говорить не хотела, что с ней такое приключилось. Я, грешным делом, подумала, что девчонка залетела, вот ей и стало плохо. Так она фыркнула на меня, – Одинцова усмехнулась, – пришлось извиняться.

– А что она увидела-то? – нетерпеливо спросила Таня.

– А-а, – рассеянно протянула Одинцова, явно блуждая мыслями по тому, замечательному, времени, когда следователи и эксперты честно исполняли свои обязанности, практиканты стремились во все вникнуть, следствие переживало звездный час, а она сама была много моложе и привлекательнее. – Вообще-то, только Борька ее сумел разговорить. Оказывается, когда она одна осталась в комнате и случайно посмотрела в зеркало, то увидела за спиной какую-то женщину. Повернулась – никого нет. Снова посмотрела в зеркало, и снова сзади нее дама в шляпе. Испугалась Ниночка.

Антона бросило в жар. Значит, мать видела то же, что и он. И было это в тот день, когда она познакомилась с отцом, то есть в самый важный день жизни. А он увидел мистическую даму в том же зеркале, и тоже в серьезный для него момент – первый день в прокуратуре. В этом есть какой-то знак судьбы.

– Мы, конечно, бросились смотреть на эту даму. Бес-по-лезняк, – проговорила Одинцова. – Никому из нас она не явилась. Медик даже похихикал над Ниной, но недолго. Борька ему доходчиво объяснил, что над Ниночкой смеяться не стоит. Сам-то он ей сразу поверил.

– А потом? – пересохшими губами спросил Антон.

Одинцова будто нарочно молчала целую минуту, а может, и больше. Сигарета в ее руке погасла, обвалившись столбиком пепла на Танин стол, но секретарша никакого неудовольствия не высказала по этому поводу.

– А потом, – медленно процедила Одинцова, глядя перед собой, – Борис уже ни о ком думать не мог. Забрасывал Нину цветами, на руках переносил через лужи, влюбился, в общем, по самое некуда.

– А с зеркалом-то что? – не отставала Таня, и Одинцова досадливо поморщилась.

– А что с зеркалом? Я же говорю, никого мы там не увидели. Нина, правда, потом все носилась с идеей, что зеркало – причина смерти хозяина.

– Каким это образом? – округлив глаза, спросила Таня.

– Вот и я говорила – каким это образом? Вскрытие показало, что мужичок умер не от какого-то внешнего вмешательства. Организм был изношен, и вдобавок у него был острый лейкоз. Если я правильно помню. В общем, какая-то онкология, от которой он благополучно помер. Нина, правда, все доказывала, что смерть его как-то связана с тем, что нашли его сидящим перед зеркалом. Потом соседи слышали крики.

– Какие крики? – встрепенулся Антон, припомнив, что крики фигурировали и в сегодняшних объяснениях соседок.

– Якобы кричал он перед смертью так, что кровь в жилах стыла, – неохотно пояснила Одинцова. – Но никакой причинной связи между этими криками и смертью дяденьки не установлено. Так что все это ерунда.

– А призрак в зеркале? – тихо сказал Антон.

– Мало ли, – пожала плечами Одинцова. – Одно с другим не связано. Ну, кричал. Ну, сидел перед зеркалом. В конце концов, что мы про него знали? Может, у него была психика расстроена, а? Что ему там в зеркале мерещилось?

Антон уловил какую-то фальшь в ее голосе. Антонина Григорьевна явно была умным человеком и хорошим следователем. Ее не могло не заинтересовать странное зеркало, сидя перед которым, люди кричали от страха, а потом внезапно умирали. Но она упорно стояла на своем: зеркало ни при чем, а люди умирали от старости или болезни. И как будто забыла про то, что Антон тоже видел призрака в зеркале, не далее как сегодня. В чем дело? Почему она не хотела видеть очевидного, того, что заметила в свое время его мать, всего лишь практикантка?

– Не могли же мы дело возбуждать только из-за этих криков! – недовольно проговорила Одинцова. – Я уж и так отдала Нине материал, сказала – на, если что-нибудь накопаешь, милости прошу, возбудим и начнем расследовать.

– И что? – Таня жадно смотрела на Одинцову.

– Ничего, – пожала та плечами. – Ничего. Я уже сказала, смерть некриминальная.

– А зеркало?

– А что зеркало? Оно пропало. Ну ладно, заболталась я тут, как старый Мазай.

Она легко поднялась, еле заметно потянулась и посмотрела в сторону двери. Антон тоже поднялся.

– В каком смысле пропало?

– Что? – Одинцова обернулась, но почему-то посмотрела не на Антона, а как будто сквозь него. – Ну, пропало, и все. Твоя мать долго носилась с заключением экспертизы трупа, потом захотела... – она запнулась, словно подыскивая слово, – исследовать зеркало. Взяла ключи от комнаты покойного, пошла туда с милиционером... А зеркала-то и нету.

– Как это нету? – Антон не верил своим ушам.

– А вот так. Пропало. Скрылось в неизвестном направлении, – Одинцова улыбнулась одними уголками рта и вышла из канцелярии.

Таня и Антон переглянулись.

– Матушке привет, – донесся до Антона уже из коридора звонкий голос Одинцовой.

7

Открыв глаза, Антон посмотрел на часы – пятнадцать ноль-ноль, потом перевел глаза на портрет отца, вернее, на автопортрет. Когда отец умер, Антону было восемь лет, и он страшно хотел быть похожим на папу, а ему все говорили: «вылитая мамочка», и он от этого злился на весь мир.