Монтегю Джеймс - Альбом каноника Альберика

• Название: Альбом каноника Альберика
• Автор: Монтегю Джеймс
• Издательство: АСТ, Terra Fantastica
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-007833-1, 5-7921-0427-1

Англичанин Деннистоун приехал в небольшую деревушку во Франции. В церкви он находит несколько старинных книг, а затем ему предлагают поистине уникальную вещь и совсем недорого…

---

У порога ризничий на миг задержался.

— Но может быть… — пробормотал он. — Может быть, месье некогда?

— Вовсе нет, — отвечал Деннистоун, — у меня уйма времени. Нечего делать до завтрашнего дня. Давайте взглянем, что там у вас есть?

В этот миг дверь приоткрылась, и оттуда выглянуло лицо, куда более молодое, нежели лицо ризничего, но отмеченное выражением столь же сильной тревоги. Правда, это, похоже, был не страх за себя, а обеспокоенность судьбой другого человека. По всей вероятности, эта молодая — и, если не принимать во внимание описанное выше выражение, — довольно милая особа доводилась ризничему дочерью. Увидев отца в обществе крепкого незнакомца, девушка просияла. Отец и дочь обменялись несколькими фразами, из которых Деннистоун уловил лишь слова ризничего: «Он смеялся в церкви», явно повергшие девушку в ужас.

Что, впрочем, не помешало всем троим спустя несколько мгновений перейти в гостиную: небольшую комнату с высоким потолком и каменным полом, полную танцующих, отбрасываемых лизавшим поленья в камине огнем, теней. Высокое, чуть ли не до самого потолка изображение распятия — фигура Спасителя на черном кресте была выписана природными красками — придавало помещению вид молельни. Под распятием стоял массивный, солидного возраста сундук. Когда в гостиную принесли лампу и расставили стулья, ризничий, явно пребывавший в сильном волнении, открыл сундук и достал оттуда сверток, — как показалось Деннистоуну, большую, обернутую в белую, с грубо вышитым красной нитью крестом ткань, книгу. Размер и форма завернутого в материю тома заставили англичанина задуматься: «Для требника книга великовата, а на антифонер[3] непохожа по форме. В конце-концов это может казаться и чем-то стоящим».

В следующий миг Деннистоун понял, что «стоящее» — это еще слабо сказано. Перед ним лежал большой фолиант, переплетенный предположительно в конце 17 века, украшенный тисненными золотом гербами каноника Альберика де Молеона. Альбом состоял примерно из ста пятидесяти листов, и почти к каждому из них была прикреплена страничка из иллюстрированного манускрипта. Даже в самых дерзновенных мечтах Деннистоун не мог представить себя владельцем подобного сокровища. На десяти листах красовались выписки из Книги Бытия с рисунками, выполненными никак не позднее 700 г. н. э. Далее следовала серия иллюстраций к Псалтыри английской работы, тончайшей и изысканнейшей, какая только могла быть произведена в 13 веке. Наибольшую ценность, пожалуй, представляли собой два десятка разрозненных страниц с латинскими рукописными текстами, в которых Деннистоун по некоторым признакам угадал принадлежность к какому-то из ранних, ныне утраченных трудов отцов церкви. В нем даже зародилась надежда, что это фрагмент списка трактата «О словах Господа Нашего», хранившегося, как известно, в Ниме и пропавшего еще в двенадцатом столетии. (Теперь установлено, что упомянутые листы и впрямь представляют собой выдержки из вышеназванного труда, причем, вполне возможно, являются фрагментами подлинника.) В любом случае Деннистоун твердо решил увести альбом в Кембридж, даже если ему придется оголить свой банковский счет и торчать в Сент-Бертран де Комменж покуда не поступят деньги. Он бросил взгляд на ризничего, ища в его облике намек на намерение продать это сокровище. Ризничий был бледен, губы его беззвучно шевелились.

— Может быть, месье соблаговолит пролистать до конца, — пробормотал он.

Месье так и поступил. Каждый разворот радовал его новой находкой, и лишь в самом конце ему попались два листка бумаги явно более позднего происхождения, нежели все виденное ранее. «Наверное, — подумал несколько озадаченный этим англичанин, — каноник Альберик самым бесцеремонным манером взял то, что ему приглянулось из библиотеки Капитула, чтобы в его драгоценном альбоме не оставалось пустого места».

Первый листок представлял собой тщательно вычерченный план, в котором каждый знакомый с местностью мог узнать западный придел и крытые аркады церкви Св. Бертрана. Помимо любопытных, похожих на символы планет знаков и нескольких древнееврейских слов, написанных по углам, рисунок украшал начертанный золотом над северо-западной аркадой крест. Внизу располагалась латинская надпись:

Responsa 12mi Dec. 1694. Interrogatum est: Inveniamne? Responsum est: Invenies. Fiamne dives? Fies. Vivamne invidendus? Vives. Moriarne in lecto meo? Ita

(Ответы, данные 12 декабря 1694 г. Спрошено: найду ли я это? Ответ: Найдешь. Стану ли богатым? Станешь. Будут ли мне завидовать? Будут. Умру ли в своей постели? Да.)

— Прекрасный образчик воспоминаний кладоискателя. Весьма напоминает таковые каноника-минорита[4]Квотермейна из «Старого Св. Павла», — прокомментировал прочитанное Деннистоун и перевернул лист.

То, что предстало его очам, произвело (как впоследствии он не раз мне рассказывал) на него куда более сильное впечатление, чем можно было ожидать от какого бы то ни было изображения. И хотя потрясший Деннистоуна рисунок более не существует, его фотокопия (каковая имеется у меня) полностью подтверждает сказанное. Рисунок, о котором шла речь, представлял собой написанную сепией в конце 17-го века сцену, с первого взгляда воспринимавшуюся как библейская из-за архитектурных деталей (на рисунке был выписан интерьер) и некоего полуклассического стиля, каковой двести лет назад считался самым подходящим для иллюстрирования Библии. Справа, на помосте, с двенадцатью ступенями и львами по обе стороны, возвышался покрытый балдахином трон, на котором восседал царь — не иначе как царь Соломон. Со скипетром в руках он подался вперед. Лицо его выражало ужас и отвращение, хотя вся поза говорила о могуществе и властной уверенности. Однако левая, явно основная, часть композиции представлялась куда более странной. На каменных плитах перед престолом четыре воина окружали распростертую фигуру, описание которой последует ниже. Пятый воин — мертвый — лежал рядом со свернутой шеей и словно выдавленными из глазниц глазными яблоками. Четверо стражей взирали на своего царя: лица их искажал страх, и, судя по всему, лишь безграничная вера в могущество своего владыки удерживала этих людей от немедленного бегства. Не приходилось сомневаться в том, что столь сильный страх вызывало у них распластавшееся на камнях существо. По правде сказать, я совершенно отчаялся найти слова, способные хотя бы приблизительно передать впечатление, которое производил вид этой твари. Помнится, довелось мне показать сделанную с рисунка фотографию одному преподавателю морфологии — человеку в высшей степени здравомыслящему и напрочь лишенному воображения. Так вот: он не только наотрез отказался оставаться один в тот вечер, но рассказывал мне, что и потом, не одну ночь, не решался потушить свет перед тем как лечь спать. Однако дать приблизительное описание изображенного существа я все же попробую.

Прежде всего в глаза бросались жесткие, спутанные и не слишком густые черные волосы, под покровом которых угадывалось ужасающе худое, похожее на скелет, но с выступавшими стальными прожилками мускулов тело. Кожа была мертвенно бледной, пальцы омерзительно волосатых, как и все остальное, рук заканчивались безобразными когтями. Горящие желтые глаза с угольно-черными зрачками взирали на царя со звериной злобой. Попробуйте представить себе ужасного паука-птицееда из Южной Америки преобразившимся в человекоподобной существо и наделенным лишь немного уступающим человеческому разумом — и вы получите отдаленное представление об изображенном на рисунке кошмарном страшилище. Добавлю: все, кому я показывал фотографию, как один неизменно говорили: такого не выдумаешь.

Оправившись от первого потрясения, Деннистоун украдкой взглянул на хозяев дома. Ризничий прикрыл глаза ладонями, его дочь, лихорадочно перебирая четки, не отводила взора от креста на стене.

— Этот альбом продается? — прозвучал наконец вопрос.

И вновь за некоторым колебанием последовал всплеск решимости, результатом чего стал столь желанный для собирателя ответ.

— Если месье желает…

— Сколько вы за него хотите?

— Я возьму двести пятьдесят франков.

Сумма представлялась совершенно нелепой. Даже у самого бессовестного коллекционера — каковым Деннистоун отнюдь не являлся — порой пробуждается совесть.

— Любезнейший, — повторял он снова и снова. — Ваш альбом стоит гораздо больше двухсот пятидесяти франков. Уверяю вас, гораздо больше.

— Нет, — стоял на своем ризничий. — Двести пятьдесят. Больше я не возьму.

Не имея возможности переубедить упрямца и, разумеется, не собираясь упускать такое сокровище, Деннистоун сдался. Получив деньги и отметив сделку стаканчиком винца, ризничий буквально преобразился: выпрямился, перестал затравленно озираться и даже изобразил нечто похожее на улыбку.

— Окажет ли мне месье честь, позволив проводить его до гостиницы? — спросил он, когда Деннистоун встал, собравшись уходить.