Дмитрий Каралис - Роман с героиней

• Название: Роман с героиней
• Автор: Дмитрий Каралис
• Жанр: Русская классическая проза

---

С Настей было уютно, хорошо, она почти никогда не повышала голоса, гасила своим молчанием раздражение, прорывавшееся иной раз в Медведеве, но молчала не демонстративно, не холодно, а словно выжидая -- ну, когда ты успокоишься? И действительно, Медведев быстро успокаивался, клал ей руку на плечо, молча похлопывал, сопел, потом говорил: "Ну, извини..." -- и они продолжали день как ни в чем не бывало.

Настя не кокетничала, не называла его милым, любимым, дорогим или единственным, но Медведев чувствовал, знал, что он мил ей, дорог, и считал, что безусловно -- единственный. Ощутимых поводов для ревности не давал ни один из супругов, а с годами совместной жизни, когда истаяли молодые вздорные страхи и подозрения, Медведевы зажили спокойно, ценя друг друга, но и легко настораживаясь, если семейному благополучию грозила малейшая тень постороннего интереса. Семья, работа, друзья, дача, собака -- что еще нужно человеку?

Иногда Медведеву хотелось, чтобы Настя была поживее, что ли, чтобы озадачивала его семейными планами -- построить новый дом, например, купить новую машину, сменить мебель, вместе взяться за английский язык или начать откладывать деньги на путешествие в Южную Америку. "Ну что мы живем без всякой цели! -- восклицал Медведев, которому вдруг надоедало ездить одной и той же дорогой на дачу. -- Придумай что-нибудь! Роди какую-нибудь семейную идею, зажгись!" -- "Что, например?" -- спокойно вопрошала Настя, глядя в окно автомобиля и нисколько не тяготясь привычным пейзажем. "Мне хочется, -сказал однажды Медведев сухо, -- чтобы у тебя появился дар бесконечной возможности желать и достигать" -- и мысленно крякнул: "Эк, как загнул!" Они в молчании проехали с полкилометра, и Настя с сожалением вздохнула: "Так это же дар, он дается свыше. Мне, видно, не дано". Медведев сдержался, чтобы не махнуть в сердцах рукой, и больше к этой теме не возвращался: может, и впрямь не дано, что я ее мучаю...

...Медведев слышал, как там, в России, на Петроградской стороне, бойкий женский голос зовет Настю к телефону -- вот она подошла, радостно алекнула, торопливо сказала, что у них все хорошо, но погода слякотная. Медведев доложил, что работает над романом, разгоняется, по-прежнему никуда не ходит, днем тепло, но темнеет быстро, и он еще даже не купался. "А чего вчера не позвонил?" -- "Забыл карту купить", -- мгновенно соврал Медведев и почувствовал себя неуютно. "А как себя ведешь?" -- игриво поинтересовалась Настя. "Как всегда. Хорошо. А ты?" -- "Тоже хорошо". -- "Молодец. Целую". -"Я тебя тоже".

Он поднялся в свою комнату и, сцепив за спиной руки, прошелся из угла в угол. Ветер шевелил листы "Русского биографического словаря" профессора Венгерова, косо лежащего на столе. Медведев постоял у окна, разглядывая белую букашку бота, влипшую в зелень морской воды. Внизу, под обрывом, строители расширяли дорогу и прихватывали кусочек пляжа. Гусеничная машина, похожая на утенка, крошила камни. Железный клюв прижимал камень к земле, и раздавался короткий треск вибрирующего металла. Камень разваливался на несколько кусков, как арбуз от удара. Медведев подумал, что шум будет мешать работе, и надо бы закрыть окно, но закрывать окно не хотелось -- упоительный морской воздух вливался в комнату. Нет, окно закрывать нельзя. Но и работать при зубодробительном шуме сложно.

Медведев прохаживался по номеру, заглядывал в свои записи, стоял у окна, курил, наводил на столе порядок и думал о том, что он давно не чувствовал себя столь одиноко. Он привык, что с утра начинал пиликать телефон, он звонил и ему звонили, приходили и уходили авторы, художники, вплывала в кабинет бухгалтер с пачкой бумаг на подпись, секретарша Наташа спрашивала, сможет ли он сейчас переговорить с господином Н., или тому следует позвонить позже. Он был всем нужен, даже по выходным, когда прятался в своем офисе, чтобы поработать над романом, его находили и в офисе -звонил, чтобы поболтать, старинный приятель по семинару прозы и заодно узнать, не заинтересует ли издательство рукопись его нового романа о рэкетирах, таможенниках и проститутках.

-- Нет, -- радостно говорил Медведев. -- Теперь я издаю только религиозно-философские вещи.

-- Вообще-то, там есть и философия...

-- Нет, старикашечка. Знаем мы эту философию. Неси в другие издательства...

Да, в Питере недостатка в разговорах не было -- Медведеву казалось, что он не принадлежит самому себе...

И теперь он удивлялся выросшей вокруг него стене молчания, пугался свободы, которой так долго добивался, блаженно зарывался в книги и справочники, читал, писал, рвал написанное, но привычка общаться не отпускала его, и во время прогулок он ловил себя на том, что заговаривает с собаками и кошками...

"Просто не с кем поговорить", -- пробормотал Медведев и достал из тумбочки белоснежную карточку отеля, на которой Оксана вчера записала номер: "608".

Рассыпался перезвон колокольчиков, женский голос по-гречески скороговоркой назвал имя отеля и еще что-то.

-- Намбер сикс-зеро-эйт, -- попросил Медведев.

-- Уан момент, плиз, -- пообещали уже по-английски, и голос Оксаны вместо приветствия спросил:

-- Сережа, это вы?

-- Да... -- не сразу ответил он, словно вспоминал, как его зовут. -- Я хотел спросить, где вы купаетесь...

...Они легко перешли на "ты" и в тот же день купались вместе, бродили по городку, и Медведев думал о том, что пришедшие дружеские отношения следует сохранить -- нельзя дать сорваться в штопор легкому двухместному самолетику, который так славно начал полет в безоблачном небе, пусть он летит и кружится, к взаимному удовольствию пилотов, пусть плавно набирает высоту и стремительно пикирует, вновь взмывает и закладывает лихой поворот -- главное, не переборщить: впереди ждет посадочная полоса, рев двигателя на реверсе и тишина остановки... И дальше их пути разойдутся: ему лететь на Амстердам, ей -- на Вену. Еще Медведев думал о том, что для Оксаны он -приятный элемент отдыха, попутчик на короткий момент, и как только их траектории разойдутся, она забудет о нем, и в лучшем случае пришлет новогоднюю открытку из своего городка под Прагой на адрес издательства: "Привет, Сережа, часто вспоминаю..." В другом варианте, к Оксане прицепится смазливый волосатый грек, которого будет волновать не судьба героини, а нечто другое. В том, что подобное прилипание произойдет, он почти не сомневался.

Еще в первые дни он заметил, что женщин на Родосе почти не видно, если не считать озабоченных гречанок, и греки-мужчины, включая подростков, провожают каждую леди картинно-страстными взглядами, выкрикивают из окна машины или седла мотороллера слова приветствия, шлют воздушные поцелуи и начинают заговаривать с туристками в любом месте и без всяких предисловий. Медведев наблюдал, как два молодых паренька на пустынном пляже откровенно клеили привлекательную жену пожилого джентльмена, по виду англичанина, и, не смущаясь его присутствием, делали миссис комплименты и приглашали ее то выпить с ними кофе в баре, то поиграть в мячик. Рыжий джентльмен, распяв себя у стенки душа желанием загореть до подмышек, молча катал желваки, пока волосатые секс-хулиганы в шортах не перекинулись на моложавую тетю с фотоаппаратом, спустившуюся по лесенке с набережной.

Медведев определил, что активное волокитство -- летний вид спорта у греков, живущих в курортных местечках, а зимние упражнения -- лишь способ поддержать форму.

Вольному воля. Пусть ее подцепит хоть страстный грек, хоть сдержанный скандинав -- Медведев ревновать не будет. Пусть она целые дни проводит с кавалерами, а по вечерам кувыркается в своем отдельном номере пятизвездочного отеля. Он ведет себя вполне по-дружески, не давая ей повода усомниться, что он зрелый человек, а не юбочник, ищущий развлечений, и вместе они -- всего лишь бывшие сограждане не существующей ныне державы, что и послужило поводом к их знакомству. Он не задает ей каверзных вопросов, чтобы выпытать ее тайну -- а она, безусловно, есть. Он слушает то, что ему считают нужным сообщить, кивает, запоминает, немного рассказывает о себе. Пусть появится кавалер -- ей нужно отвлечься, за этим она, скорее всего, и летела на курорт. Будет немного обидно, но все, что ни делается, -- к лучшему, он вернется к своему роману, а потом они встретятся у трапа самолета и вместе долетят до Афин. И это тоже сюжет...

Медведев прыгал по каменным скамейкам древнего эллинского стадиона, хулиганским образом срывал горький апельсин с ветки за оградой виллы, зашвыривал камень в синее небо, чтобы он перелетел величественный портик местного акрополя, и корил себя за то, что ведет себя как мальчишка, а не умудренный годами человек, и эту удаль Оксана может расценить в свою пользу. Но бес, вселившийся в него вчера вечером, вновь подстрекал его на мелкие подвиги, и Медведев, взойдя на пригорок, с которого открывался чудный вид на остров и окружающее его море, вдруг начинал трясти маслину, чтобы попробовать мелких невкусных ягод и угостить трофеем Оксану.