Арсений Насонов - «Русская земля» и образование территории древнерусского государства

• Название: «Русская земля» и образование территории древнерусского государства
• Автор: Арсений Насонов
• Издательство: Издательство Академии Наук СССР
• Жанр: История
• Год: 1951

Настоящее исследование посвящено образованию территории древнерусского государства. Задача автора — проследить, как территория государства росла, проследить на конкретном материале образование территории древнерусских «самостоятельных полугосударств» на широком пространстве восточноевропейской равнины. Дореволюционные исследователи считали, что процесс этот «скрыт от глаз историка». Проблема, по сути дела, поставлена ходом развития советской историографии.

Поскольку эта проблема поднята впервые, возможны промахи и недосмотры. Но общие выводы сделаны на большом проверенном материале. Выводы исследования, произведенного автором на основе марксистско-ленинской методологии, показывают, что проблема изучения образования государственной территории отнюдь не тождественна проблеме изучения этнической территории, колонизации в частности. Заметим, что специальные выводы исследования подтверждают некоторые взгляды автора на историю нашей страны в ранне-феодальную эпоху, которые ему приходилось высказывать в печати ранее.

Хотя работа является историко-географическим исследованием, выводы ее представляют более общий интерес, подтверждая, что территория древнерусского государства образовалась не с появлением в Киеве Олега и Игоря, а в результате длительного внутреннего процесса, начавшегося задолго до этого события и протекавшего в течение столетий после него.

---

Галичская территория распространилась до «поля». На рубеже XI–XII в. обнаружилась тяга к нижнему Дунаю (Василько Теребовльский, Владимир Мономах). Постепенно отношения господства распространились на Берладь. Выходцы из Галичской земли («выгонци галичьскыя») скоплялись на Днестре, где, по данным более позднего времени, существовали города (Черн, Белгород) и недавно обнаружены городища и славянские поселения XI–XII вв.

Отношение «Русской земли», князей Среднего Поднепровья в XI и в первой половине XII в. к юго-западным «областям», по сути дела было аналогично отношению к Новгороду, Смоленску, Ростову и др. Из «Руси» требовали вассального подчинения, выражавшегося (если требование удовлетворялось) в оказании в случае необходимости военной помощи и, повидимому, в денежных дарах. К сожалению, сведения на этот счет весьма скудны. Знаем, что в 1144 г. под Звенигородом Владимирко Галицкий, вступив в переговоры с Всеволодом Ольговичем Киевским, створил «мир» и затем уплатил Всеволоду Ольговичу 1400 (вариант: 1200) гривен «серебра». Характерно, что Всеволод Ольгович Киевский поделился «серебром» этим с «князи русскиѣ», как говорит летопись, пришедшими вместе с ним на Галицкую землю{471}. Среди них был князь Переяславля-Русского (Изяслав Мстиславич) и князь Чернигова (Владимир Давыдович).

К XIII в. имя «Русской земли» перешло на юго-западный край. Термин «русский» давно бытовал за Карпатами, а с татарским нашествием еще шире там распространился вместе с переселенцами, уходившими от татар на Запад.

ГЛАВА IX

Источники конца XI в. знают но отношению к Полоцкой земле и термин «область» и термин «волость»{472}. Полоцкая «область-волость», согласно «Повести временных лет», выросла из объединения части племени кривичей.

Надо сказать, что в начале XII в. печерский летописец, составитель нового летописного свода, мог получать сведения о Полоцке двумя путями. Во-первых, в декабре 1105 г. был поставлен в Полоцк епископом Мина, из постриженников Печорского монастыря{473}. Во-вторых, в начале XII в. особые знаки внимания проявлял к Печерскому монастырю полоцкий, точнее, минский князь Глеб Всеславич: его «повелением», например, была заложена трапезница в Печерском монастыре, «иже ю и стяжа», законченная в 1108 г.{474}.

Составитель «Повести временных лет» узнал, что «перьвии насельници» в Полоцке — «кривичи», а так как из легенды, помещенной в предыдущий летописный свод, он знал, что Рюрика призывали кривичи, чудь и меря, то сделал вывод, что Полоцк (как город кривичей), принадлежал Рюрику. Полочан и р. Полоту он не забыл упомянуть, когда писал о древнейших княжениях. «И по сихъ братьи, — читаем в „Повести временных лет“, — держати почаша родъ их княженье в Поляхъ, [а] в Деревляхъ свое, а Дреговичи свое, а Словѣни свое в Новѣгородѣ, а другое на Полоть, иже Полочане. Отъ нихъ же Кривичи, иже сѣдять на верхъ Волги, и на верхъ Двины и на верхъ Днепра, их же градъ есть Смоленьскъ, тудѣ бо сѣдять Кривичи»{475} и т. д. Среди «племенных» объединений он упоминает, таким образом, и объединение «полочан», подобное существовавшему у «полян».

Однако здесь же он дает понять, что это племя в некотором отношении отличается от племени полян, древлян, дреговичей, что объединение «полочан» представляло собою иного рода объединение; от полочан, пишет он, происходят те «кривичи», которые сидят «на верхъ Волги и на верхъ Двины и на верхъ Днепра, их же градъ есть Смоленьскъ». Иными словами — одно «княжение» у кривичей было на Полоте, а другое — в Смоленске; полочане — тоже кривичи. Составитель «Повести временных лет» именно так понимал дело: вспомним, что «перьвих насельнпков» в Полоцке он считал «кривичами», так же понимал дело и его киевский продолжатель: сохранились записи первой половины XII в., из которых видно, что полоцких князей считали в Киеве «кривическими» и «кривичами» называли тех, против кого посылали войско на южный полоцкий город Изяславль{476}.

В том же тексте, где летописец говорит о «княжениях» у разных племен, он ниже передает сведения о народах «иже дань дають Руси». Во времена летописца, как явствует из этих его слов, «Полоцкая земля» уже в полной мере могла называться «областью», а не племенным «княжением», ибо в числе данников полочан были ливы, обитавшие на нижнем течении Зап. Двины, далеко от Полоцка, семигаллы и другие народы. Само название «полочане» стали употреблять чаще в смысле населения г. Полоцка, а иногда в смысле населения территории Полоцкой «области». Так, летопись отмечает, например, что население Полоцка и «области» испытало навождение: «и тако уязвляху люди полоцкиа и его область; тѣмь и человѣци глаголаху: яко навье бьють полочаны. Се же знаменье поча быти отъ Дрьютьска»{477}.

Обстоятельства, при которых образовалось особое княжество в Полоцке, нам неизвестны. Можем только указать на то, что известные нам факты заставляют предполагать существование в Полоцке местного феодального класса, в интересах которого было создать аппарат принуждения, распространяя его действие на значительное территориальное объединение, и бороться за расширение своей «областной» территории и за увеличение своих доходов. Какие же это факты? Еще до того, как на Полоцк распространилось южнорусское господство, в Полоцке княжил Роговолод, имевший, по выражению Начального свода, «власть свою в Полотьскѣ» {478}. В памяти потомков он был князем не южнорусским, вышел не из «Руси», и не из «внешней Руси», не из Новгорода. Он принадлежал или к местному кривичскому княжескому роду, или пришел из заморья, если верить летописцу и не думать, что он в данном случае отдал дань моде (что могло быть; вспомним, например, что в XVII в. считалось нужным возводить дворянские роды во что бы то ни стало к выходцам из-за рубежа). Летописец не объясняет, откуда именно он вышел «из заморья». Он мог выйти от балтийских славян «съ Кашуб, от Поморья варязского», например. Древние сношения по Зап. Двине с балтийскими славянами вполне допускают такую возможность{479}.

Попытка установить господство киевских князей над Полоцком не дала прочных результатов. Роговолод был убит. При каких обстоятельствах это произошло, мы хорошо не знаем. Роговолод был современником Святослава Киевского. В рассказе, передающем о событии, представляется вполне достоверным, что нападение «русского» князя на Полоцк было предпринято из Новгорода. Мы увидим ниже (в главе XI), что, по ряду данных, киевское господство пришло в Ростов также из Новгорода. Для. правильной критической оценки источника необходимо иметь в виду, что он восходит к устной традиции рода Добрыни, записанной, впрочем, уже в конце XI в., и что в Начальном своде и «Повести временных лет»: он вошел обработанным в плане общих задач летописания{480}. По счастью, рассказ дошел до нас в двух редакциях, причем в более первоначальном виде традиция записана в Лаврентьевской летописи под 1128 г., где на первый план выдвинут Добрыня — «воевода и храборъ и наряденъ мужь». Вполне естественно, что причиной похода на Полоцк в рассказе выставлялась «ярость» Добрыни, оскорбленного мотивировкой отказа за свой род, а главным результатом похода — торжество Добрыни и месть, выразившуюся в дикой сцене, выпущенной составителем Начального свода, но сохранившейся под 1128 г. в киевской летописи. По версии «Повести временных лет», Владимир выступил на Полоцк тогда, когда Рогнеду собирались вести за Ярополка. Таким образом, поход на Полоцк поставлен здесь в связь с борьбой Владимира и Ярополка.

Как было в действительности, мы не знаем. Но для нас важно, что вскоре в Полоцке на столе оказываются потомки Рогнеды, занимавшие нередко недружелюбную позицию по отношению к Киеву. Как это случилось? По преданию, записанному в первой половине XII в. (под 1128 г.), Владимир Киевский «воздвигнул», восстановил «отчину» Рогнеды, дочери Роговолода, возвратив ее в свою «область», где она села со своим сыном Изяславом Володимеровичем. Такое решение он принял по совету «бояр» (киевских, очевидно). Так повествует предание в полном согласии с данными «Повести временных лет» и Начального свода. Можно только усомниться в том, что малолетний Изяслав с матерью сел в г. Изяславле, ибо в «Повести временных лет» мы читаем, что Владимир посадил его в Полоцке. Думаю, что «воздвигая» «отчину» Рогнеды, Владимир делал уступку полочанам. Сын Изяслава начал «мечь взимать» против киевского князя. Вспомним, что в Новгороде, где в начале XI в. видим местную знать, организованную в «тысящу», была попытка в начале XI в. прекратить уплату дани в Киев. Но Новгород не вышел из повиновения, так как киевские князья продолжали держать там своих сыновей. В Полоцке, где также, очевидно, существовала местная правящая среда, дело обстояло несколько иначе; там с конца X в. утвердилась одна особая княжеская линия. Киевские князья не придавали Полоцку такого значения, как Новгороду. Но и в Полоцке они, повидимому, пытались укрепить свое влияние, как и в Новгороде, но с меньшим успехом. Отголоски этих отношений слышаться в «Eymundar Saga».