Кейт Мосс - Святилище

• Название: Святилище
• Автор: Кейт Мосс
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-065922-7, 978-5-403-03462-3

Горы Лангедока хранят множество тайн, — и тайны эти не спешат открываться посторонним.

Крестоносцы, которые огнем и мечом уничтожали города и замки мятежных альбигойцев, и инквизиторы, без числа сжигавшие их на костре, упорно считали катаров не просто еретиками, а приспешниками Тьмы, искушенными в таинственной и могущественной черной магии.

Кто был прав? Они или мы, считающие альбигойцев мудрыми философами, невинными жертвами безжалостных «воинов Севера»?

Заброшенные святилища Лангедока по-прежнему ждут наследника запретного знания, который вновь проведет мрачный и загадочный древний ритуал, некогда позволявший посвященным в таинства обрести власть, недоступную обычному человеку.

И однажды находится та, что способна это совершить…

---

Прозвенел звонок. Всего через две минуты поднимут занавес.

Шурша юбками и шелковыми чулками, Леони проскочила просторный мраморный вестибюль, привлекая в равной мере одобрительные и восхищенные взгляды. В свои семнадцать лет Леони обещала стать настоящей красавицей — уже не ребенок, но в ней еще видна была недавняя девочка. Природа одарила ее той красотой, что в моде сейчас, — бело-розовой кожей и рыжими волосами, столь ценимым мсье Моро и его друзьями-прерафаэлитами.

Но внешность обманчива. Леони была скорее решительной, чем послушной, скорее смелой, чем скромной, — девица вполне современного склада, а не покорная барышня патриархальных времен. Недаром Анатоль смеялся, что по виду она точь-в-точь «Дева-избранница» Россети, а на самом деле — ее зеркальное отражение. Ее двойник, она — да не она. Из четырех стихий Леони достался огонь, но не вода, земля или воздух.

Сейчас ее алебастровые щеки раскраснелись. Тугие колечки медных волос выбились из прически и рассыпались по обнаженным плечам. Умопомрачительные зеленые глаза под каштановыми ресницами сверкали сердито и отважно.

Он же обещал, что не опоздает!

Сжимая в одной руке, подобно щиту, вечернюю сумочку, Леони летела по мраморному полу, не замечая укоризненных взглядов почтенных дам и вдов. Искусственный жемчуг и серебряные бусины, нашитые на ее подол, прозвенели по мраморным ступеням. Она проскочила мимо розовых колонн, под золочеными статуями и фризами к широкой главной лестнице. Корсет казался слишком тесным, дыхание прерывалось, сердце стучало, как быстрый метроном.

И все же Леони не замедлила шаг. Она уже видела впереди служителей, закрывающих двери в зал. Последним усилием она подлетела к входу.

— Вот! — сказала она, сунув контролеру билет. — Мой брат уже прошел…

Тот отодвинулся, пропуская ее.

После шумной и гулкой пещеры главного фойе в зале показалось особенно тихо. Приглушенный говор, приветствия, расспросы о здоровье и родных — все затихало среди ковров, тяжелых драпировок и рядов красных бархатных кресел.

Знакомые переливы настраивающихся деревянных и медных духовых инструментов, гаммы и арпеджио, отдельные такты партитуры, все громче взлетавшие из оркестровой ямы, словно клочки осеннего дыма.

«Я справилась…»

Леони собралась с мыслями, оправила платье. Только сегодня днем доставленное из «Самаритянки», оно было еще хрустким, как всякая новая ткань. Она подтянула повыше длинные зеленые перчатки, так что остались на виду лишь узкие полоски голой кожи над локтями, и пошла по проходу к сцене.

У них были места в первом ряду, лучшие во всем театре — подарок их соседа и друга Анатоля, композитора Ашиля Дебюсси. Проходя, она видела справа и слева ряды черных цилиндров и причесок, украшенных перьями, веера с блестками. Желчные, морщинистые лица напудренных престарелых аристократок с тщательно уложенными седыми волосами. На все взгляды она отвечала сердечной улыбкой и легким наклоном головы.

Какая странная, напряженная атмосфера…

Леони присмотрелась. Чем дальше она продвигалась, тем заметнее ощущалось — что-то не так. Настороженные лица, откуда-то проступает ожидание чего-то неприятного.

По спине пробежал холодок. Зрители чего-то опасаются: взгляды короткие, на лицах недоверчивое выражение.

Глупости!

Ей смутно припомнилась газетная статья, которую вслух читал за ужином Анатоль: что-то о протестах против представления в Париже работы прусского композитора. Но ведь это — Пале Гарнье, а не какой-нибудь закоулок Клиши или Монмартра.

Что может случиться в Опере?

Леони миновала лес ног и юбок вдоль ряда и с облегчением опустилась на свое место. Через минуту она, устроившись, начала разглядывать соседей. Слева сидела увешанная драгоценностями матрона с пожилым мужем, у которого водянистые глаза почти скрывались под кустистыми белыми бровями. Рябые от старческих пятен руки лежали одна на другой, опираясь на серебряный набалдашник трости, обвитой подарочной лентой. Справа пустующее место Анатоля словно ров отделяло ее от четверых мрачно ухмылявшихся бородатых мужчин. У каждого из них была при себе тяжелая самшитовая палка. Ей почему-то стало не по себе при виде их устремленных вперед взглядов, от их сосредоточенного молчания.

У Леони мелькнула мысль: как странно, что ни один не снял кожаных перчаток, и как им, должно быть, жарко. Девушка покраснела и перевела взгляд на великолепный занавес, бордовыми с золотом складками ниспадавший с арки просцениума на деревянную сцену.

Может, он не просто так опаздывает? Вдруг с ним что-то случилось?

Леони тряхнула головой, отгоняя тревожную мысль.

Она вытянула из сумочки веер и, щелкнув, раскрыла его. Сколько бы оправданий она для брата ни придумала, скорее всего, это обычная его неаккуратность.

В последнее время это все чаще.

В самом деле, после печального события на кладбище Монмартра полагаться на Анатоля стало еще труднее. Леони нахмурилась от назойливо всплывавшей в памяти мысли. Тот день никак не забывался. Вспоминался снова и снова.

В марте она надеялась, что все прошло и закончилось, однако он по-прежнему вел себя не лучшим образом. Часто пропадал на целый день, возвращался поздно ночью, уклонялся от встреч с многочисленными друзьями и знакомыми, с головой уходил в работу, словно прятался.

Но сегодня он обещал не опаздывать.

Появление дирижера прервало размышления Леони. Рукоплескания, заполнившие зал, походили на ружейные залпы: громкие, внезапные и отрывистые. Леони радостно, восторженно захлопала, стараясь разогнать тревогу. Четверка мужчин не шевельнулась. Их ладони неподвижно лежали на набалдашниках уродливых дешевых тростей. Леони бросила взгляд в их сторону, назвала их про себя грубыми невежами и подивилась, зачем было приходить, раз уж они так решительно не одобряют музыку. И еще она пожалела, тут же осудив себя за такую нервозность, что сидит так близко к ним. Дирижер низко поклонился и повернулся к сцене.

Аплодисменты постепенно стихли. Большой зал погрузился в тишину. Маэстро постучал палочкой по деревянному пюпитру. Голубые огоньки газовых горелок, освещавших зал, моргнули, колыхнулись и погасли. Все замерло в предвкушении, взгляды устремились на дирижера. Оркестранты выпрямили спины, подняли смычки, поднесли к губам инструменты.

Маэстро поднял палочку. Леони затаила дыхание — первые аккорды «Лоэнгрина» мсье Вагнера наполнили просторный зал Пале Гарнье.

Соседнее кресло осталось пустым.

Глава 2

Свистки и кошачий концерт послышались с верхних ярусов почти сразу. Поначалу большая часть публики не обращала внимания на шум и держалась как ни в чем не бывало. Но шум усиливался, мешал слушать. Голоса слышались и в партере, и из лож.

Леони никак не могла разобрать, что именно кричат протестующие.

Она решительно не отрывала взгляда от оркестровой ямы, стараясь не слушать нарастающий шепот и шиканье. Но на протяжении увертюры беспокойство охватывало публику, просачивалось вниз из верхних ярусов и незаметно расходилось в стороны по рядам. Леони уже не в силах была держать язык за зубами и наклонилась к соседке:

— Что это за люди? — шепнула она.

Дама нахмурилась на неуместный вопрос, но все же ответила.

— Они называют себя abonne, — пояснила она, прикрываясь веером. — Они мешают выступлениям всех не французских композиторов. Объявляют себя музыкальными патриотами. Я в какой-то степени сочувствую их взглядам, но не одобряю подобное поведение.

Леони благодарно кивнула и выпрямилась в кресле. Спокойный деловитый тон объяснения ободрил ее, несмотря на то, что ропот в зале нарастал.

Едва в воздухе смолкли последние такты увертюры, как началась настоящая демонстрация. Занавес поднялся, открывая сцену с хором тевтонских рыцарей X века, стоящих на берегах древней реки Антверп, и тут же в верхнем ярусе началась суматоха. В какофонии свистков, улюлюканья и редких хлопков сразу восемь или девять мужчин вскочили на ноги. Волна возмущения прокатилась по партеру к верхним ярусам, столкнувшись с новыми взрывами протеста. Протестующие принялись скандировать слово, которое Леони сперва не смогла разобрать. Когда звук голосов поднялся до крещендо, слово прозвучало совершенно отчетливо:

— Бош! Бош!

Крики достигли ушей певцов. Леони видела, как переглядывались певцы хора и главные исполнители, как отразилась на их лицах тревога и нерешительность.

— Бош! Бош! Бош!

Как ни хотелось Леони спокойно послушать оперу, происходящее казалось ей увлекательным. Она лично присутствовала при событии, о каких обычно лишь читала на страницах «Фигаро» брата.

По правде сказать, Леони скучала в строгих рамках обычного распорядка жизни: унылые прогулки с маман, пустые вечера в обветшалых особнячках дальних родственниц и бывших товарищей ее отца. Натужный светский разговор с нынешним другом матери, старым воякой, обходившимся с Леони как с маленькой девочкой.