Оксана Ветловская - Имперский маг

• Название: Имперский маг
• Автор: Оксана Ветловская
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-069675-8, 978-5-9725-1872-2

Альрих фон Штернберг может всё. О таких говорят: велик и страшен. Он читает мысли и управляет чувствами людей. Подобные ему рождаются раз в тысячу лет и служат лишь величайшим из владык. Адольф Гитлер — не из их числа. Почему же тогда человек, равный по силе магам древности, носит погоны старшего офицера СС?

Почему, проклинаемый родными, он ушел из семьи, чтобы служить нацистам? Что привело мага, ученого и оккультиста в «Аненэрбе»? И стоит ли ради Третьего Рейха пробуждать древний мегалитический комплекс Зонненштайн, систему Каменных Зеркал, способных изменить ход времен?

---

Комендант заметил, что гость смотрит на трубу крематория, и сообщил с оттенком гордости:

— Работает как доменная печь — круглые сутки.

— В сущности, похоже на завод… — обронил Штернберг, не представляя, что ещё сказать.

— Это лучше, чем завод, — сказал Зурен. — Не надо платить зарплату. — и радостно засмеялся над собственной шуткой. Свита почтительно захихикала. — Есть и другие преимущества, — со значением добавил он.

Штернберг отрешённым взглядом рассеянно посмотрел сквозь коменданта, надеясь разглядеть ауру, но ничего не увидел. В Тонком мире всё вокруг было затянуто густым серым туманом, съедающим все цвета, заглушающим все мысли — липким удушающим маревом, никогда и нигде прежде им не виданным.

Пока шли через плац, со Штернбергом поравнялся невысокий неприметный человек, днём раньше представленный как шутцхафтлагерфюрер Равенсбрюка, и тихо сказал, что комендант впервые за несколько недель осмелился ступить на территорию лагеря. Комендант боится. Все боятся. Особенно после того, как полмесяца тому назад во время утренней переклички несколько надзирательниц и один охранник прямо перед толпой заключённых отдали Богу души. Кое-кто считает, что заключённые знаются с нечистой силой. Именно поэтому герр комендант так настаивает на скорейшем строительстве газовой камеры — когда Равенсбрюк станет лагерем уничтожения, состав заключённых будет меняться значительно быстрее, они не будут месяцами просиживать в бараках — особенно это касается заключённых карантинного блока, которых по причине ослабленного здоровья не выводят на работы.

— Заключённым дозволяется держать при себе какие-нибудь личные вещи? — спросил Штернберг.

— По правилам нет. Но некоторые предметы могут уцелеть во время обыска. Старосты по баракам не раз изымали книги. Кроме того, иногда приходят посылки от родственников, но они все тщательно проверяются. Как правило, там продукты питания и деньги,

— А что составляет гардероб заключённых? Они могут что-нибудь прятать в одежде?

— Не исключено. Такие случаи бывали. Помимо робы и головного убора у заключённых есть пальто, платки, ботинки, чулки, кроме того, тюфяки и одеяла. Как видите, места предостаточно. Иногда заключённые зашивают в одежду драгоценности.

— Чулки?.. — переспросил Штернберг.

— Да, ведь подавляющее большинство заключённых — женщины, не забывайте.

Как раз об этом-то Штернберг постоянно забывал.

— Значит, небольшие предметы они вполне могут носить при себе.

— В общем, да. Кроме, разумеется, проштрафившихся. У этих изымается абсолютно всё, кроме стандартной робы и башмаков. Даже нижнее бельё. Проштрафившиеся не имеют права носить ничего, кроме робы. Персонал обязан постоянно их контролировать.

— Как же их контролируют? — удивился Штернберг.

— Увидите, — почти ласково сказал главный надзиратель. — Господин комендант всегда демонстрирует это своё изобретение перед каждой комиссией. Всем обычно очень нравится…

Офицеры вышли на широкую улицу с длинной чередой низких деревянных построек по обе стороны. Всё было таким плоским и таким серым, что огромное, без конца и края, свинцовое небо, казалось, давило на голову.

— Мы сейчас находимся в Старом лагере, — принялся рассказывать Зурен. — Треть бараков здесь предназначена для больных заключённых. Недостаток этих бараков в том, что они узкие. В Новом лагере, расположенном дальше, бараки гораздо более вместительны.

— Ваши подчинённые не докладывали о каких-нибудь странных предметах, обнаруженных в бараках или возле них? — обратился Штернберг к обоим чиновникам, идущим теперь рядом с ним. — Я имею в виду огарки, иглы, спицы, геометрические рисунки углём или мелом на полу или на дверях и тому подобное? Выпотрошенные кошки, крысы с отрубленными головами? Камни с отверстиями или непонятными символами?

— Нет, ничего такого, — ответил лагерфюрер. — Если бы нашли что-то подозрительное, я б давно уже об этом знал. А грызунов, кстати, у нас тут почти нет, штурмбанфюрер. Их, извините за такую подробность, заключённые всех съели. Ловят и прямо живьём жрут, представляете? Просто животные. Я сам видел…

Комендант свирепо покосился на лагерфюрера, и тот поспешил заткнуться.

— Да вы не слушайте его, это он, наверное, в бараке с русскими видел или с другими дикими народностями, Большинство женщин у нас тут цивилизованные, Француженки, чешки, полячки. Есть на что посмотреть. Вы, кажется, хотели взглянуть на гардероб наших подопечных. Вот, пожалуйста…

Мимо проходила колонна заключённых, возглавляемая женщиной с чёрной повязкой на рукаве, — «капо», прочёл на повязке Штернберг. Замыкал колонну солдат с автоматом («Мы теперь иначе их и не водим, Даже по территории», — пояснил лагерфюрер, указав на охранника). Комендант окликнул конвоира, а тот приказал колонне остановиться. По красным треугольникам на полосатых балахонах было ясно, что основная масса этих заключённых — политические. Штернбергу приходилось слышать о нехитрой системе лагерных обозначений. Робы были надеты поверх тёплой одежды, но не у всех. Несколько женщин в шеренге носили только робы и разбитые деревянные башмаки, и ничего больше, виднелись голые сизые ноги из-под полосатых подолов. Снег сыпал на непокрытые взлохмаченные головы.

— Я таких методов не одобряю, — сказал Штернберг. — Мне вовсе не нужно, чтобы отобранные мной люди уже через день слегли с воспалением лёгких. Да они ведь у вас, должно быть, мрут как мухи, в такой-то холод.

— Это касается только провинившихся заключённых, штурмбанфюрер, — бодро ответил Зурен, а за его спиной стоял Шольц и поглядывал на Штернберга. — А самым отъявленным бандиткам, клиенткам штрафблока, ещё и бреют головы. Преимущество метода в том, что таких кацетниц очень просто обыскивать. Сам рейхсфюрер, инспектируя лагерь, одобрил наш приём… Ротенфюрер, продемонстрируйте ускоренный обыск заключённых!

Солдат ухмыльнулся и вызвал из строя тех женщин, что были в одних робах. Штернберг с самого начала ощущал особого рода приторный душок в намерении коменданта произвести некое приятное впечатление на гостя; кроме того, он, с детства слышавший самые тайные и неудобосказуемые помышления окружающих, полагал, что на свете осталось мало вещей, способных его по-настоящему смутить, — и всё же ни к чему именно в таком роде он не был готов, когда по команде эсэсовца с автоматом заключённые задрали робы до подмышек, подставляя продрогшие обнажённые тела секущему снегу и плотоядным взорам мужчин в тёплых шинелях. Они были очень молоды, эти женщины, не женщины даже — юные девушки, жестокий лагерный голод ещё не успел иссушить их тела, вопреки всему вступающие в самую цветущую пору, и нежно-округлые очертания девичьих бёдер были самым нереальным из всего того, что можно было вообразить в этой морозной пустыне, с позёмкой, струящейся по чёрной утрамбованной земле. Штернберг едва не выронил трость. Комендант, крайне довольный произведённым эффектом, отдал какое-то указание охраннику, тот отделил от группы оставшихся заключённых ещё нескольких молодок и велел им раздеться. Торопливо скидываемое ими тряпьё солдат ворошил носком сапога.

— Видите, ускоренная процедура досмотра выгодно отличается от обычной, — прокомментировал Зурен. — Вы поглядите, как долго укутайные цыпочки будут сейчас копаться со своим шмотьём. Был бы у нас климат потеплее, всех бы их заставил так ходить, в одних робах. Я же говорю, наше предприятие много лучше любого завода. Где вы ещё такое увидите, штурмбанфюрер? Да вы подойдите поближе, — посоветовал он, — посмотрите… нет ли на них каких-нибудь амулетов, — и сочно захохотал.

— Они же, наверное, вшивые, — сказал Штернберг.

— Заключённые регулярно проходят дезинфекцию. И дезинсекцию. Так что опасаться нечего, — добродушно заверил его Зурен, поощрительно кивнув квадратномордому ротенфюреру, который потопал вдоль строя, походя шуруя лапой там и сям. Офицеры вовсю ухмылялись. Одна из девушек отпрыгнула назад, прикрываясь руками. Тут же подскочила капо и обрушила на неё град ударов короткой плёткой, не замедлил присоединиться и охранник, принявшийся лупить ножищами скорчившееся на земле обнажённое тело. Девушка молчала, только подбирала к животу колени и тщилась защитить голову, Всё происходило без единого слова, без единого выкрика, лишь слышались посвистывания да щелчки хлыста, врезающегося в плоть.

— Недавнее поступление, — виновато пояснил комендант, досадуя на осечку. — Их просто не успели выдрессировать как следует.

На мгновение реальность отвратительно расслоилась: наиболее призрачный двойник Штернберга уже пинком отшвырнул капо и разнёс трость о рыло ротенфюрера; ещё один Штернберг, которого самого не мешало бы отходить палкой по рёбрам, наблюдательно отметил, что наказаниям тут подвергаются, похоже, только красивые женщины, и задумчиво прислушивался к некоторым скромным попыткам самой пренебрегаемой своей части заявить о себе; что же касается долговязого косого эсэсовца, то он обернулся к Зурену и, презрительно скривив рот, процедил, что не находит интересным наблюдать за процессом воспитания заключённых, о необходимости которого комендант мог бы вспомнить и до его приезда, у него же здесь совершенно иные дела.