Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 3

• Название: Падение царского режима. Том 3
• Автор: Павел Щёголев
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1925

Третий том "Падения царского режима", изданный в 1925 году, содержит материалы Комиссии Временного правительства по расследованию должностных преступлений высших деятелей царского режима, а именно, допросы: начальника С.-Петербургского охранного отделения А. В. Герасимова, начальника дворцовой охраны А. И. Спиридовича, дворцового коменданта В. Н. Воейкова, министра внутренних дел Н. А. Маклакова, заведующего охраной Распутина М. С. Комиссарова, директоров департамента полиции П. Г. Курлова и М. И. Трусевича, ближайшего друга царской семьи и Распутина А. А. Вырубовой, товарища министра внутренних дел С. П. Белецкого, председателя совета министров И. Л. Горемыкина, поклонницы Распутина О. А. Лохтиной, вице-директора департамента полиции, позже члена совета по делам печати и председателя петроградского комитета по делам печати, ещё позже члена совета министра внутренних дел С. Е. Виссарионова, а также показания члена 3 и 4-й государственной думы меньшевика Н. С. Чхеидзе.

---

Иванов. — Где теперь этот Соркин?

Председатель. — В Москве?

Комиссаров. — Должно быть, в Москве.

Председатель. — Это его настоящее имя — Соркин?

Комиссаров. — Да, настоящее.

Иванов. — Он не служил в департаменте полиции?

Комиссаров. — Не могу вам сказать.

Председатель. — Теперь перейдем к позднейшему времени. Скажите пожалуйста, каковы были ваши отношения с Протопоповым, министром внутренних дел?

Комиссаров. — Протопопова я знал лет 25 или 26 тому назад, когда я только что вышел в офицеры. После этого я два раза видел Протопопова на квартире у Белецкого, когда он был товарищем председателя государственной думы.

Председатель. — Когда вы его видели у Белецкого?

Комиссаров. — Я его очень часто видел у Белецкого.

Председатель. — Часто видели?

Комиссаров. — В течение всего 1916 года.

Председатель. — Вероятно, части этого года?

Комиссаров. — Т.-е. в августе 1916 года видел его там часто. Потом я уехал в Ростов, а когда вернулся из Ростова, я был уволен.

Председатель. — В течение 1916 или 1915 года?

Комиссаров. — Несомненно, 1915 года. Когда я приехал из Саратова, — значит, в конце 1915 года и в начале 1916 г., — он очень часто бывал у Белецкого.

Председатель. — А в каких отношениях вы были с Белецким?

Комиссаров. — В очень хороших, чисто семейных отношениях. Мы семьями были знакомы.

Иванов. — А Протопопов тоже был в хороших отношениях с Белецким?

Комиссаров. — Протопопов приходил по вечерам и всегда сидел в кабинете. Видимо, он был с Белецким в хороших отношениях, потому что часто бывал у него. После, когда я вернулся из Ростова, я тоже видел Протопопова. Он приехал перед тем, как сделался министром — дней за десять.

Председатель. — Приехал в Петроград?

Комиссаров. — Я его видел на другой день, после того, как он приехал в Петроград. Я попросил, чтобы мне сообщили, когда он приедет, и я к нему обратился, как к товарищу председателя государственной думы: мне хотелось тогда повидать Родзянко, так как со мной обошлись крайне непорядочно, — очень даже подло обошлись. Мне хотелось со многими переговорить тогда и с Родзянко в том числе.

Председатель. — Вы имеете в виду ваше удаление в связи с Распутиным?

Комиссаров. — Мое удаление по поводу Распутина. Все это, собственно, сплошь одно и то же. Мое увольнение из Ростова — это продолжение Распутинской истории. Я тогда пришел к Протопопову и просил его, чтобы он поговорил с Родзянко. Он мне ответил, что с Родзянкой он не в таких отношениях, а что он сам постарается урегулировать мои отношения с министерством. А дня через четыре он вызвал меня к себе и задает такой вопрос: «Скажите, пожалуйста, вы ничего не слышали? — «Нет, говорю, — ничего». — «А вы не думаете, что я могу сделаться министром?» Между прочим, когда я был у Хвостова, то шел разговор, что он может быть министром торговли и промышленности. Я и говорю: «Министром торговли и промышленности». Он говорит: «Нет, не торговли и промышленности, а министром внутренних дел!» — Я говорю: «Нет, ничего не слыхал». Вот, когда я в последний раз с Протопоповым виделся. Когда он был назначен министром, я поехал и расписался у него. Понятно, не хотел войти, чтобы не быть назойливым, а только расписался. Проходит дней пять или шесть. Так как Протопопов относился ко мне хорошо, у нас были отношения приличные, — вместе вышли в офицеры, знакомы были. Он так мило относился, я все думал, что он меня позовет. Раз мне сообщают, что Распутин приказал не только меня не принимать, но, если кто меня примет, того выгонят вон.[*]

Председатель. — Кто это вам сказал?

Комиссаров. — Белецкий.

Председатель. — Вы говорите, что вместе с Протопоповым вышли в офицеры?

Комиссаров. — Нет, не в офицеры вышли, а когда я вышел в офицеры и был в Петербурге, Протопопов был в нашей компании.

Председатель. — Он тоже был офицером?

Комиссаров. — Да, он конно-гренадер.

Председатель. — Значит, вы думали, что он вас позовет, а Белецкий вдруг сообщает вам…

Комиссаров. — Белецкий передал, что было приказано не только меня не принимать, но, если кто-нибудь меня примет, тот будет со стороны определенного круга подвержен каре. Белецкий мне заявил, что к нему лично это не относится, что ему все равно, но к Протопопову — мне было сказано — ходить нельзя. После этого я видел Протопопова, во время пребывания его министром, только у Бурдукова, а затем видел его уже в думе.

Председатель. — У Бурдукова вы несколько раз его видели?

Комиссаров. — Один раз. Он там бывал часто. Собственно говоря, это вышло таким образом. Вначале меня уволили без пенсии, без всего. После Хвостов, увидевши, что сделано было неправильно, вернул мне назад мундир и пенсию. Я просил, чтобы мне вернули действительную службу.

Председатель. — Т.-е. чего же именно вы добивались?

Комиссаров. — Я хотел или быть состоящим при министре, потому что состоящим при министре может быть и пенсионер (там несколько таких генералов было), или же получить место какого-нибудь градоначальника. И так как Протопопов меня, очевидно, принимать боялся, то Бурдуков позвал меня тогда на обед. На этом обеде было много народа: Маклаков был, Протопопов, Белецкий, Чехович, Ушаков… потом, я не помню фамилию, профессор политической экономии…

Председатель. — Мигулин?

Комиссаров. — Мигулин, кажется.

Председатель. — Когда это было?

Комиссаров. — Это было в ноябре или так около этого.

Председатель. — После думских заседаний, вероятно, на которых члены думы выступали с обвинениями против Штюрмера и Протопопова.

Комиссаров. — Не могу сказать (думает). Да, да, безусловно, потому что Протопопов рассказывал об этом.

Председатель. — Какое же было отношение к этому присутствовавших?

Комиссаров. — Протопопов рассказывал, все молчали, конечно.

Председатель. — Но он мог бы обидеться, если бы все молчали.

Комиссаров. — Сторонников у Протопопова, кажется, вообще не было.

Председатель. — Даже в числе обедавших?

Комиссаров. — Даже среди них. Кроме, разве, Бурдукова. Тогда Протопопов со мной заговорил. Вначале он, как будто, игнорировал меня, а после обеда позвал меня и говорит: «Я знаю, что с вами неправильно поступили». Я настаивал на том, чтобы постановили сделать официальную проверку. Протопопов категорически отказался, а вместо этого, предложил мне уехать на Кавказ или Финляндию. — Из Петербурга уехать.

Председатель. — На какую должность?

Комиссаров. — Ни на какую. Просто он говорил, что даст мне возможность уехать в Финляндию или на Кавказ.

Председатель. — Вы с Бурдуковым давно знакомы?

Комиссаров. — Нет, недавно. Я познакомился с ним у Белецкого… Я спросил: «Позволите, почему же на Кавказ или в Финляндию?» Тогда Протопопов ответил, что раз у меня такие отношения с Распутиным, — а это такая персона, — то лучше мне на время уехать.

Председатель. — Ну, а затем, — в декабре, январе, феврале, — как и при каких обстоятельствах вы встречались с Протопоповым?

Комиссаров. — Я говорю, что, после назначения его министром, я всего один раз виделся с ним у Бурдукова, а во второй и последний раз виделся с ним в министерском павильоне.

Председатель. — В течение декабря, января и февраля вы жили в Петрограде?

Комиссаров. — В Петрограде. Я до сих пор не мог пенсии себе выхлопотать.

Председатель. — Скажите, пожалуйста, не было ли предположения, что вы получите назначение от Протопопова или через Протопопова?

Комиссаров. — Вначале — да. Я просил место петрозаводского губернатора. Меня не назначили. Это началось еще при Хвостове. За меня усиленно хлопотал В. А. Бальц.

Председатель. — Почему он за вас хлопотал?

Комиссаров. — Потому что он меня знал. Он был товарищем прокурора палаты в Петербурге.

Председатель. — Бальц знал вас по вашей деятельности? Какой именно деятельности?

Комиссаров. — В охранном отделении я был.

Председатель. — Разве Бальц заведывал охранным отделением?

Комиссаров. — Он был товарищем прокурора палаты. Прокуратура в связи.