Вадим Климовской - Марш Обреченных. Эстафета

• Название: Марш Обреченных. Эстафета
• Автор: Вадим Климовской
• Жанр: Фэнтези

Вторая книга хроники. События в "Эстафете" являются отдельным продолжением действий второй части "Изгоев Зоргана", но повествование романа начинается с момента, когда отгремела Эльсдарская Сеча и территория эльфов попала во власть людей, а сами остроухие разделившись на две Общины, были вынуждены искать на континенте другие земли обитания. Корона Эльсдина — заняла Эльфран, западную часть континента; а Община Альрина — поселилась на юго-востоке в дебрях Черного леса.

---

Сермен в удивлении откинулся на сиденья.

— И где они?

— А я откуда знаю, Коршун? Мы отправляли дальнокрыла в крепость, тот вернулся с подтверждением, что дозорный отряд вышел нам на встречу и ждет в указанном месте — это шесть часов назад, еще в Кроличьих лесах. Я отослал адептов по периметру — никаких следов! Никаких контактов на связь, ни одного дальнокрыла от дозора! Полнейшая тишина!

Коршун с Бартольдом всматривались друг другу в глаза.

— Вы думаете?.. — граф не закончил.

— Лестор!

— Возможно, он добрался до Молочных Пиков первым? И теперь ждет удобного момента, что бы напасть… Напасть на вас!

— И на вас — граф Коршун! Не забывайте и себя, ваша тайность!

Сермен почувствовал тяжесть в груди, холод в позвоночнике. Лестор охотится на них, как на дичь.

— Я приказал выслать отряд из крепости нам в подкрепление, тем более, что лезть в Молочные Пики без вооружения и запаса людей, нет здравого смысла. Можно ждать угрозы от кого угодно — от Лестора, троллей, гоблинов, овражных гномов, эльфов, кто только не идет войной на наш орден, граф! Таких много, Сермен. Меньше союзников, — уже более спокойно произнес архимаг.

— Значит, ждем подкрепления из ордена?

Орест Бартольд молча кивнул.

Сермен долго решался задать вопрос и неожиданно понял, что лучшей возможности не представится.

— Мессир архимаг, ответьте на один… мучающий меня вопрос.

— Да граф, пожалуйста.

— Почему герцог отправил меня с вами в крепость, а не кого-либо из своей непосредственной свиты? Не из канцелярии или Верховного судейства?

Губы архимага тронула легкая ухмылка.

— А вы еще не догадались, Сермен?

Граф изумлено сжал кулаки.

— Нет…

— Проще простого, мой друг. Проще простого. Подумайте сами. Вы ведь подчиняетесь и подчинялись долгие годы ему лично. Ни от кого не зависели и даже всецело, герцог доверил вам жизнь своей дочери. Ответ так прост…

Страхи и опасения Сермена Коршуна одолевавшие еще на пороге в крепость Судейской главы пробуждались и оживали. Государственная измена! Государственная целостность!

Прочитав ответ на лице главы Серой Башни, архимаг широко усмехнулся.

— Да, Сермен. Только мы можем противостоять эльфийским магикам и Лестору! И только вам, Сермен Коршун, Альвинский решился доверить свое самое сокровенное. А власть — власть всегда переходила из рук в руки, если герцог не удержит ее, значит, на смену Королевству Людей придет новый, сильнейший за него владыка. Власть сильнейшим! Так было испокон веков — и будет продолжаться.

Интересно, время для барона Хорвута не наступило?

* * *

— Себастьен, неужто поймали-таки?

Злорадство от чистокровных эльфов, так давно перестало его беспокоить, что он понемногу стал приходить к мысли — а не принимать эльфийскую въедливость в извращенную форму комплиментности, адресованную сугубо его персоне. Себастьян все чаще принимался раздражаться на колкости эльфов, порой незаметно, втихаря, его рука тянулась к рукояти клинка, и как всегда, как он не скрывал это, эльфы углядывали его яростный, судорожный для их понимания, жест, — заливались издевательским, мелодичным смехом, который стыдил и укорял его самолюбие. И тогда, он каждый раз брал себя в руки, заставлял улыбаться, бормотать извинения. И лишь через почти три десятка лет жизни, он научился игнорирующей улыбкой, отстраняться от издевок на полпути к своему честолюбию. К честолюбию полукровки.

— Ба, точно поймали! Во даешь, Себастьян! Ее высочество будет рада…

Ублюдок Марьян! Засранец Марьян! Он это нарошно. Точно нарошно! Упомянул не "его величество", а — "ее высочество"…Выкормыш поганый! Да если знаешь, то молчи! Жаба давит?..

Он поставил ментальный щит к своему сознанию, но успел увидеть: Марьян уловил его яростный и ненавистный гнев. Молодой эльф довольно болтал ногой, обутой в легкие для похода мокасины, сидя на самом нижнем суку ялина. Глаза так и блестели от ехидства.

Подонок!

— Успокойся, Себастьян. Король и Магический Круг заждались тебя, куда вы запропастились? Тебе ведь велено было действовать быстро и аккуратно, а ты что натворил? Бойню устроил на все холмы — мы с ребятами твое чародейство аж отсюда видели, небось, и весь двор в Эль-Фароне залюбовался. Её высочество тоже… — Марьян снова завелся смехом.

За спиной тоже было весело, приглушенно смеялись солдаты, чего в другой раз себе не позволили, отряд вел он, поэтому подчинялись ему, но, ступив, под кроны Эльфрана сразу ощутил многолетнюю скованность и неловкость, — сколько не живи, а для них останешься полукровкой! Он натянул капюшон до носа, в густом мраке ялинов надеялся, что соплеменники не заметят блеска его злых очей. Марьян дурачился на суку так низко, что до него можно было дотянуться рукой. Ну, а что потом? Сорвать наглеца вниз? К чему приведет? Он не посмеет причинить эльфу зла, как бы не старался. Необъяснимая душевная и моральная преграда душила его всегда, только он задумывался причинить чистокровному эльфу боль. Ментальная, подсознательная преграда давила мысль о яростной мести еще в зародыше. Для Себастьяна оставалось лишь одно мучительное избавление — судорожные рефлексы мышц руки, — тянущейся к эфесу клинка.

— А где Кристофьен и Малек? Эльфар Жилич?

Марьян никак не отстанет.

— Убиты, — буркнул Себастьян.

— Убиты? — Растеряно переспросил эльфийский разведчик, затем ледяным голосом продолжил: — как убиты? Как ты мог допустить такое? Куда ты смотрел Себастьен?

Во "Себастьен" — этот ублюдок опять начинает коверкать его имя, так же, как другие его сопливые "дружки".

В ответ маг только ухмыльнулся.

— На закат. Сегодня был прекрасный закат. Солнце красиво опускалось за…

— Твоя шея поплатиться за безразличие к нашему народу!

— Да неужели?

— Тебя не спасет ее рука…

— Заткнитесь оба!!

Они замерли в бушующей ярости, готовой испепелить не только их дрожащие от гнева тела, но и многовековых ялинов, дремавших в сладостном и успокоительном сне. Лучники и солдаты не шевелились, те, кто держали Шоста, Оливию и Ирвин вытянулись с их бесчувственными телами на плечах, а те, кто несли мертвых Кристофьена и Малека — попытались слиться с тенью могучего ялина. То, что осталось от эльфара Жилича, после успешного удара Войчека, решили увековечить на месте.

Себастьян увидел фигуру лейтенанта Олафа Гарьяна отлипшую от сумрака трехсотлетнего ялина. Офицер медленно подошел к нему. За его спиной замелькали тонкие сгустки — вооруженные латники и лучницы всегда готовые открыть огонь.

Гарьян остановился в двух шагах от полукровки. Блеклый луч желтого света разрезал темноту. Себастьян поморщился от колющей секундной боли. Эта дрянь не вербально, но на подсознательном уровне, "читала" его мысленные потоки. Затем копалась в мозгах, идентифицировала личность с прототипом мыслеобразом находящемся в голове лейтенанта Олафа Гарьяна, и если сравнивая не находила чужеродных и враждебных заклятий, захвативших личность Себастьяна, отдавала Гарьяну положительный ответ — особь Себастьян Харуш, идентифицирован, как житель Эль-Фарона, подчиненный королевской чете, а также Магическому Кругу. Так было всегда. Но Себастьян чувствовал — Олаф вечно увлекался когда "читал" его сознание, чуть дольше, чем сознание других эльфов. Предосторожность лесного патруля Эльфрана, а также Барьерной Стражи Эль-Фарона — микросекундный пустяк, но уж слишком долговечный для него, и притом болезненный.

— Каждый раз не без сюрпризов, Себастьян?

Полуэльф криво скосил на Гарьяна, говорить абсолютно ничего не хотелось, а выдавливать из себя оправдания — пускай в следующий раз. Молча, развернувшись, эльфар Себастьян Харуш двинулся в чащу Эльфрана. За спиной мелькали желтые вспышки, лейтенант Гарьян продолжал "прочитывать" каждую персону. Ночную тишину сорвал мелодичный свист — это Марьян созывал свою банду, то есть разведгруппу, обратно в родной город.

Себастьян мрачно ступал по влажному мху, обходя низины с зарослями папоротника, он часто пользовался лесным растением, чтобы выдавливать из сердцевины стебля мякоть, а затем сок, — превосходный компонент для живительной силы.

Его приемный отец — Советник Магического Круга Желин Харуш многому его научил, и многому поведал, в-первую очередь об обычаях и нравах эльфийского народа, прежде чем Себастьян ступил в общество величия, гордости и презрения к неравным себе по крови. Во-вторых, что было трагически для самолюбия, он почему-то думал в юношеские годы, что будет готов столкнуться со всеми трудностями, но внезапно погрузился в яркий и неудержимо гипнотический мир интриг, заговоров, плетущихся за спиной любого вожака, и тем самым оказался не готовым к испытаниям, которые преподнесли ему милые сородичи. Зависнув между генами человека и эльфа, он очень быстро пришел к мысли, что в обществе эльфов ему постоянно суждено балансировать на грани понимания и презрения к его многоличности. Вот этими многослойными врожденными мыслями и чувствами, он много раз пытался определить, какой народ — люди или эльфы — больше привержены к лицемерию и лжи? И после столкновений с первыми, наконец-то нашел более правильный вывод — человекообразным тварям свойственна та же дикая ярость к себе подобным, что постоянно преследует тварь породившуюся из мрака и тьмы. Долгое время дела людей Себастьяна не волновали, но с каждым годом ему стали претить сумасшедшие интриги родственничков, спятивших на власти. Узкий мир эльфов стал давить на него невыносимо, и он чувствовал когда-то добрый и молчаливый Себастьян взорвется, и покинет замкнутый круг Эль-Фарона, но прежде, Эль-Фарон покинут Марьян и его придурошные дружки, и притом навеки! Стычки людей и эльфов долгое время не интересовали Себастьяна, но, вступив в Общину эльфов, он принял законы Эль-Фарона, принял в сердце чувство, повелевавшее его телом — это долг. А законы эльфов неотъемлемы, клятвы — неразрывны!