Вадим Климовской - Марш Обреченных. Финал

• Название: Марш Обреченных. Финал
• Автор: Вадим Климовской
• Жанр: Фэнтези

Третья книга хроники. Все начинается из воспоминаний историка и летописца, архивариуса Серой Башни, служащего Тайной службы Алькира Черствого, ветерана Эльсдарской Сечи. В своих мемуарах он подчеркивает, с какими трудностями предстояло столкнуться спецотрядам Северного Королевства Людей, чтобы захватить Эльсдар и одолеть эльфийских выскочек. Эпизоды подходят к своей кульминации и на континенте Зоргана четко обрисовываются положительные и отрицательные герои. Много развязок зависит не от магии и оружия, а скорее от способностей тех или иных персонажей найти взаимопонимание между собой.

---

Гривы лошадей попримерзали, покрылись ледяными корками и каплями, Алькир меховыми перчатками иногда сбивал в снег кристаллы гирлянд. Лошади храпели и выпускали из ноздрей пар. Рейван делал привал в крайних случаях, тогда когда уставали не только кони, но и их седоки. Ветераны Свергилля держались с поражающей стойкостью и выносливостью, Хальм и два солдатика, еще сопливых первогодок — Сэм и Родрик, просто раскисали на глазах, и только неутихающий мороз не позволял им полностью расклеиться на ночных привалах.

Плоскогорье!

Безлюдное и безжизненное место.

Столько снега и льда Алькир не видел за всю свою жизнь, и поклялся больше не увидеть ни за какие деньги и служебный долг. Зима надоела ему и опротивела в первый же день похода. Ныли старые раны. Ломило и крутило тело. Разве такие нагрузки для его старческого "мешка" с костями? После Эльсдара он превратился в корявое, иссыхающее на ходу дерево. Эльсдарская Сеча вымотала его и выжала, как переспевший лимон. Кислая тайфа. Но хуже всего было с нервами. Сдавали нервишки. Как не прискорбно себе говорить, но железных нервов не бывает, а у историка и летописца тем более. Ночные кошмары стали обыденным делом для мессира Черствого, будили по ночам, заставляли вскакивать с лежки в холодном и мерзком поту. Он задыхался в лощинах, под сенью "скрипучих" ель и просто в землянках, там, где отряду удавалось переночевать. Просыпался с ужасом и безысходностью в глазах. С неприступной безвыходностью на лице. С липкого, жаркого пота окачивался в щемяще-морозный коктейль. И следующие пару часов пытался согреться над костром. Хальм помалкивал, ему и самому несладко, его боевой пыл развеялся вместе с первым морозным порывом на бесконечно долгой дороге. Рейван редко, что спрашивал и вел себя как тактичный и опытный командир, скорее всего в нем проснулась старая солдатская закалка. Его ребята, такие же ветераны-добровольцы как он: Кручень, Волчара, Сурок и Рыжик, — вели себя в отряде пристойно и твердо, по-уставному. Нарушений в порядке Алькир в их поведениях не замечал. Тяжелее всего доставалось резервистам, их скрюченные и согбенные фигуры в седлах, кроме жалости и сострадания у Черствого больше ничего не вызывали, но архивариус терпел, терпеливо скрипел от злости на себя зубами и костерил последними словами. Возможно, он ошибся, и прижимать Вижана в кабинете совсем не стоило, а надлежало смириться и бросить затею, так как есть, Алькир не только рисковал своею жизнью, но тянул за собой в неизведанную пропасть и неопытных юнцов. О чем думали его мозги, когда он врывался в апартаменты градоначальника Мейдрина? Лишь о своем достоинстве? Правопорядке? Стоило об этом вспомнить, когда они полезут в логово хобгоблинской твари. О чем запоет интересно тогда его совесть и душа?..

— Рыжик, ты чего?

Полуприглушенный окрик командира отряда Рейвана застал его врасплох. Алькир машинально натянул поводья, его жеребец возмущено зафыркал и замотал башкой. Еще бы, его милость, мессир Черствый имел удовольствие притормозить скакуна на продуваемой ветрами площадке, на легком спуске плоскогорья. Как раз в тот момент, когда до редкой полосы жидкого леса — рукой подать.

Возглас Рейвана остановил весь отряд. Можно было перевести дух, если бы не проклятый ветер. Дуло изрядно. Продувало меховые куртки и подстежки. Мороз кусал за щеки и носы. Полчаса времени и на таком сквозняке можно запросто что-то себе отморозить. Что-то нужное и архиважное для жизни.

— Ры… — начал снова вопрос бывший десятник, но слова застряли у него в горле, когда налетел очередной вал ветра, и когда ветеран-следопыт слетел одним движением с седла и припал к заснеженной, обледенелой земле, внимательно разглядывая что-то на дороге.

Волчара, Кручень и Сурок остались в седлах, лишь повернув к действу хмурые и бледные лица. Сэм и Родрик жались в седлах, вызывая своим видом еще больше жалости и сожаления. Рано им еще тягаться с такой дорогой, дальше казармы — путь противопоказан. Хальм щурился и закрывался от ветра, пытаясь выкрикнуть хоть слово, но ветрюган подхватывал обрывки слов и уносил за собой, словно пожухлые листочки.

Алькир пригнулся в седле, стараясь получше рассмотреть то, что так не на шутку заинтересовало Рыжика, а его явно что-то насторожило и заставило приостановить путь целой группе. Нехорошее предчувствие закралось в груди Черствого, что же могло стрястись на самом деле? В чем причина?

Пришлось подогнать к ним жеребца, не орать же на всю дорогу, а вдруг Рыжик наткнулся на следы гоблинов? Алькир содрогнулся от щемящей мысли и усердного ветряного вала. Что за бред? Гоблины да еще за Гранитной Балкой? Чепуха! И придет же такое в старческую голову.

— Что стряслось?

Рейван оторвал взор от глубокого снега и повернул к летописцу озадаченное и встревоженное лицо.

— Следы…

— Чьи следы? — более спокойно полюбопытствовал Черствый, к ним подъезжали Хальм с ветеранами и позади всех топтались на месте строптивые ко всему резервисты. — Гоблинское отродье?

— Да нет… Зверьё! — отмахнулся с той же тревогой Рейван, подымая ворот кожанки на лицо. Порывы снега били в глаза.

— Зверьё?! — растерялся архивариус. Ничего не понимаю, какое такое, бля, зверьё? — Серые твари? Шакалы?

— Да нет же! — мотнул головой десятник, его глаза сузились и далеко не от ветра. — Вол… волки.

Алькир озадачено сощурился. И что тут страшного? Естественное явление в диких краях. Волки не только обитают в дремучих лесах, но также в северных зонах Королевства Людей, на границе с Свергиллем. Что в том смертельного, что Рыжик увидел на дороге волчьи следы? От зверья можно отстреляться арбалетными болтами или припугнуть холодной сталью. Ничего не понимаю? Откуда взялась паника?

— Рыжик хватит пялиться на дорогу, давай в седло! Гоним коней в Вольный! Без остановок! До темна нужно успеть добраться за частокол.

Следопыт уже прыгал в седло. Рейван поворачивал своего скакуна к поселку, а боевые товарищи озирались по сторонам, выискивая матерых хищников. Хальм дико хлопал глазищами. Резервисты терялись на ровном месте. Алькир глупо морщился и продолжал ничего не понимать, особенно то, что могло настолько всполошить бравых вояк.

Всю последующую дорогу до жидкого леска отряд придерживался галопа, с наглым намерением обогнать собственные страхи и неведение. Посостязаться наперегонки со встречным ветром и не слететь с седла вниз на обледенелые камни и кучугуры снега. Постоянство голой земли и ледяное плоскогорье. До скрученных и жалких стволов Алькир предполагал, что они добирались несколько секунд, и за это время он боялся одного — не рассыпаться в труху, кости едва переносили нагрузки. Его корявое тело и хоронить некогда будет, а просто бросить посреди ледяной пустыни. Он не был уверен, что Рейван точно придержался бы правил совести и приличия и не скинул бы его в первую, подвернувшуюся на пути канаву. Конечно, на этом бы миссия их отряда закончилась бы, но ребята ведь успели получить аванс, — и на том спасибо, не надобно лишний раз рисковать пузом. В Рейване Алькир не сомневался, такой человек как он, способен на многое ради выживания целого отряда, к примеру, переступить через трупы тех, кто является обузой всей группы. И не надо тело хоронить. А зачем? Если не загрызут ночные твари, значит, накроет первый же снегопад. А оттепель в этих краях дольно редкое явление, вряд ли кто уже что-то найдет. Ледяная могила!

Жаль резервистов, солдатиков, кто за ними присмотрит? Пропадут без него, Хальму и Рейвану до них никакого дела, бросят на первом же повороте или привале. Радоваться, если оставят в одном из хуторов по дороге к Балке, а нет, концы с концами — смерть в снегу!

Алькир мотнул головой, отгоняя мрачные мысли. Нельзя так! Худо думать о ветеранах, ведь люди же, неужели могут наплевать на этих желторотых?..

— Господин Алькир! — он даже не заметил, как к нему подъехал Рейван, шустро и не заметно.

— А?

— Сделаем в Вольном привал. До утра. Людям и лошадям надо передохнуть. Прикупим у местного старосты припасов и вещей. Может, удастся новых карт достать, кто его знает? Прежний староста, небось, давно поменялся? Когда это было, но порядки думаю, остались те же… — ветеран помолчал. — Поменьше рассказывайте о конечной цели пути, такого здесь не любят. Хотя… дело ваше, милсдарь Черствый.

— То есть, что вы хотите этим сказать?

— Что находится за Гранитной Балкой для местного народа чуждо и неприязненно, я бы даже сказал, крайне отвратно и опасно. В поселке сторонятся болтать на такие темы. Для них Балка — это неприступная крепость и непробиваемый щит. Вряд ли они восторжествуют, узнав, что мы лезем в преисподнею… в Одноглазую Башню. Их взгляды на наши проблемы могут круто измениться. Поселок… ни знаю, может ополчиться, а может, и нет? Но невзлюбит нас, так это точно. Давайте поостережемся тем и меньше рассказывать о нашей миссии. Не приведи Аллон, разгневать старосту и его окружение — нас всего… девятеро, а их несколько сотен. Подымут на вила и конец нашим подвигам. — Их взоры сошлись и перечеркнулись дуэльными рапирами. — Поймите меня правильно, мессир Черствый и объясните это… солдатам.