Б. Седов - Знахарь. Путевка в «Кресты»

• Название: Знахарь. Путевка в «Кресты»
• Автор: Б. Седов
• Издательство: Издательский Дом «Нева»
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2002
• ISBN: 5-7654-1700-0

Он был «скорой помощью» для пациентов, талантливым врачом-реаниматором. Судьба и измена близких сделали его заключенным. На зоне он перестал быть Константином Разиным и стал знахарем по прозвищу Костоправ. Но даже там он никогда не изменял клятве Гиппократа и кодексу чести. Поэтому он обязательно должен выжить и отомстить.

---

Мужик спал. Неспокойно, но спал. На лице выступили капельки пота, на лбу можно было жарить котлеты. Я взял его горячую руку и посчитал пульс — температурка в районе 39. Черт, а уксуса почти не осталось! Завтра пойду в лазарет и возьму на цугундер паршивого дурака фельдшеришку.

Уж меня он послушает. Потому что меня он уважает. Но больше, чем уважает, — боится. Я не дам ему погубить человека.

— Чё ты, Коста?

Как ни старался потише, поаккуратнее, но все же разбудил своего пациента. Ч-черт!

— Спи, Колян. Я так, проверяю. Дай-ка грудину твою послушаю.

Я присел на шконку, задрал Коляну рубаху и свитер, наклонился и приложил ухо к его горячей волосатой груди. В левом легком сильные хрипы. Правое вроде бы чистое. Пока. Если завтра Коляна заставят идти в промзону…

— Эй, а чем это вы там занимаетесь? — раздался у меня из-за спины ехидный мальчишеский голосок. — Хи-хи.

Я резко обернулся и встал. Шагах в пяти от меня с верхней шконки свесил голову один из новеньких, прибывших с малым зимним этапом месяц назад. Зеленый сопляк, я даже еще не запомнил его погоняло. Да и было ли у него вообще погоняло? Единственное, что я знал про него, так это то, что попал он сюда по хулиганке. Вонючий баклан! [20]

— А ты что подумал? — Я подошел к нему и дружески улыбнулся. Мол, понял шутку. Давай шутить дальше.

— Да так… — радостно хрюкнул бакланчик.

Дава-а-ай шутить дальше!

В тот же миг я сграбастал щенка за шкирятник и резко дернул его со шконки. Так быстро и резко, что он не успел даже ничего сообразить. Не успел даже пискнуть, когда вместе с постелью летел со своего второго яруса. Шмякнулся вниз, раскинул по полу костями, перебудил полбарака. И скрючился у меня в ногах бесформенной грудой тряпья и дерьма. Я не поленился пару раз пнуть эту груду ногой, стараясь, чтоб вышло это у меня побольнее.

— Ты, рыла! Ты что имел в виду, падла? Ты у кого что спросил, понимаешь? Не слышу!

— Косты, чито там? — раздался из глубины барака голос с кавказским акцентом.

— Все ништяк. Сам все решу. Спокойной ночи, братва, — вполголоса произнес я и наклонился над продолжавшим валяться на полу слизняком. — Завтра после работы ко мне. Договорим. — И отправился в «спальню», по пути на секунду задержавшись у шконки Коляна. — А ты постарайся уснуть. Спать тебе надо. Завтра на улицу — ни ногой. Бугор что-то вякнет, отсылай сразу ко мне. И лепила [21] появится — тоже ко мне. Поправляйся…

Дверь в «спальню» была отворена нараспашку, но почти весь проем заполнил громила Блондин. Стоял, подпирая косяк, и дожидался меня.

— Чё за хипеж там, Коста? Ты кого-то помял?

— Да. Баклан сопливый, что пришел в марте. — Хрен чего я стал бы докладывать Блондину.

Но меня внимательно слушал и Костя Араб. С нетерпением ждал моего ответа. — Много базарит. Спустил его на пол со шконки.

— Так зови сюда, коли уже спустил. И коли базарит, — пробормотал смотрящий.

— Завтра придет.

— Чего завтра. Давай щас.

«Все равно партия в шахматы прервана», — весело добавил я про себя, но вслух произнес:

— Не надо. Пусть полежит, поменжуется, подумает, о чем его завтра спрашивать будем. А у нас вон, перерыв на обед…

— Как Колян? — поинтересовался Араб, устраиваясь за столом.

— Хреново. Надо лечить.

— Надо. — Смотрящий корявыми пальцами принялся потрошить на дольки чеснок. — Лепилой завтра конкретно займись. Он тебя ссыт.

— Заметано. Завтра, — пообещал я. Больше о Коляне разговор не заводили. Так, болтали о чем-то пустом, по большей мере о воле. Допили чифир, и смотрящий с Блондином сразу уселись доигрывать прерванную партию. Я прибрал со стола и сходил на дальняк [22], по пути задержавшись возле Коляна. Он спал, и я побоялся даже пощупать ему лоб. Не приведи Господь, опять разбужу. Вернулся в «спальню», минуту потоптался у шахматной доски, наблюдая за тем, как развивается партия, и когда уж было решил, что она перешла в эндшпиль, Араб проскрипел:

— Да не стой над душой ты. Не отсвечивай, Коста. Иди вон книжку читай. Или ляг и щеми.

Я завалился на шконку, взял с тумбочки книгу и читал до того момента, пока Блондин и смотрящий не начали новую партию, а в шишковской «Угрюм-реке» Прошка и Ибрагим-Оглы чуть не замерзли по пути в Крайск. Тогда я отложил книгу, отвернулся к стене, оклеенной невесть откуда добытыми на зоне обоями, и попытался заснуть.

На улице выла метель, стучалась в окно, просилась к нам в гости. Но никто ее не пускал. Ничего ей здесь не светило. И у нас было тепло и уютно. У нас было сытно. Другое дело у Прошки и Ибрагима, которые загибались от холода и от голода в драной палатке.

Другое дело у мужиков, которые сейчас храпят в бараке. Их уже через пару часов разбудят, выгонят на улицу на развод, накормят пустой пшенной кашей и поведут под конвоем в промзону.

«Другое дело, у Коляна», — резанула мысль мне по мозгам, когда я начал было уже засыпать.

Не окажись меня рядом, доконал бы его проклятый дурак-фельдшеришка. И был бы при этом уверен, что исполнил свой маленький долг. А у меня другой долг. Вытянуть этого мужика с того света. Отличного мужика. Правильного мужика, который чалится только за то, что пристрелил из двустволки двоих мусоров, изнасиловавших его малолетнюю дочь и даже не попавших под следствие.

И я его вытяну. Вытяну!!!

Как и многих других за три года, что уже здесь нахожусь.

«О, черт, и какая же у меня здесь огромная практика!» — удовлетворенно подумал я и заснул.

Глава 2. Зека Айболит

Практика действительно была у меня дай Боже. А сам я, даже не ожидая того, с первых же дней пребывания здесь оказался в шкуре этакого сельского доктора. Те же ночные вызовы к тяжелым больным. Те же приемы плановых пациентов в определенные часы, когда ко мне порой выстраивалась очередь. И если бы я сразу не дал понять братве, что с легонькими болячками или с тем, с чем может справиться местный фельдшер, не стоит приближаться ко мне даже близко, то запись на прием была бы на полгода вперед.

Уже через месяц после моего появления в зоне меня воспринимали здесь чуть ли не мировым медицинским светилом, этаким Боткиным и Пироговым вместе взятыми. А когда я, особо не напрягаясь, дедовским способом вылечил одному из фраеров [23] «астму» (на самом деле сердечную недостаточность, вызывавшую тяжелую одышку), про меня начали складывать легенды.

Единственная большая проблема — в первое время у меня под рукой не было ни лекарств, ни элементарного инструмента. Местный фельдшер — зачуханный спившийся доходяга неопределенного возраста даже и слушать меня не хотел, стоило попросить у него хотя бы элементарный анальгин. Он смотрел на меня, как на последнее быдло, и даже не пытался этого скрыть. А я, полностью пораженный в своих правах, не мог с этим ничего поделать. Оставалось одно — обратиться к смотрящему.

Тот на мою просьбу понимающе покивал и сказал: «Коста, конечно. Надо будет какие пилюли, вали ко мне. Сходим вместе к этому лекарю». Но «пилюли» были нужны мне каждый день. Так что же, каждый день напрягать Костю Араба? Очень скоро он бы просто послал меня в задницу. И я обращался к нему лишь в самых экстренных случаях. А фельдшер продолжал чуть ли не плеваться при встречах со мной и даже ни разу не удосужился выслушать хотя бы один мой совет. «Уберите этого, — брезгливо кривил он свою красную рожу, — или уйду я. И лечитесь, как знаете».

Но однажды все изменилось. Это произошло на третий месяц моего пребывания в Ижме…

— Разин!!! Разин здесь?! — ворвался в барак один из цириков. — Разин!!!

Я в это время спокойно валялся на своей шконке и читал какую-то чепуху в бумажном переплете.

— Разин!!! Бегом в медпункт! Бегом, я сказал! Что такое? Неужели фельдшеришка вдруг вспомнил, что я врач, и решил обратиться ко мне за помощью? Ну, дела!

Я подскочил как ужаленный и рванул к выходу из барака. И действовал сейчас скорее автоматически, чем сознательно. Сохранился еще во мне инстинкт, не успели изжить его ни тюрьма, ни этап, ни зона. «Если вызывают к больному, надо нестись к нему сломя голову. Ведь дорога любая секунда».

Когда я влетел в лазарет, то обнаружил там такую картину: прямо на полу в процедурной лежал один из прапоров. Совсем молоденький, он обычно дежурил на КПП, и я даже не знал его фамилии. Над ним склонились фельдшер, медсестра и кум [24]. А вокруг разместились несколько зрителей: дежурный по зоне, опер из Абвера [25] и парочка прапоров. Фельдшер неуклюже пытался делать непрямой массаж сердца, толстая старая медсестра стояла раком и через рот вдувала воздух в легкие бездыханного прапора. Кум был на подхвате, вернее, стоял на коленях возле прапорщика и внимательно наблюдал за тем, что проделывают с ним остальные. Меня он увидел, как только я появился в дверях, и, перехватив мой взгляд, кивнул на безжизненное тело и объяснил: