Федор Глинка - Очерки Бородинского сражения

• Название: Очерки Бородинского сражения
• Автор: Федор Глинка
• Жанр: История

---

С прискорбием видя напрасную потерю людей, Наполеон приказал Мюрату перейти с конницею Колочу и присоединить к себе дивизию Кампана из 1 корпуса. Этим войскам предоставлена была участь редута Шевардинского. Дивизия Кампана еще наперед (в 2 часа пополудни) захватила деревню Фомкино и теперь, по первому знаку, живо пошла по направлению к редуту.

Князь Горчаков приготовился встретить напор первого наступа. Он расставил полки 27-й дивизии позади редута, растянув их в линию. Фланги этой линии прикрыты: правый драгунами и конною артиллериею, левый кирасирскою дивизиею в сгущенных полковых колоннах. При этих массах кирасир было немного гусар и несколько орудий конной артиллерии. На самом же Щевардинском редуте поставлены пушки большого калибра для выстрелов дальних. В Доронине, в лесах и кустарниках, наполняющих окрестность до самой дороги в Ельню, сидели стрелки, подкрепляемые легкою конницею. В таком виде были дела с обеих сторон. Но пока начнется знаменитый штурм редута Шевардинского, я опишу одну замечательную сцену.

Перед центром правого крыла большой русской линии, у подножия вооруженных высот, немного левее (если смотреть от Москвы) от села Бородина разъезжал кто-то на маленькой бодрой лошадке (небольшом гнедом клепере); из-под фуражки его, сплюснутой на голове, выливались пряди белых волос. Шарф повешен по-старинному, чрез плечо, на мундирном сюртуке. Ездок был среднего роста, построение тела имел коренное русское: он был дюж, широк в плечах и в это время довольно дороден, особливо в ногах заметен был какой-то отек. За ним ездили два донца, из которых один возил скамеечку. Прибежав дробною рысью на то место, которое мы указали, генерал (это показывали его эполеты), вероятно, только что окончивший объезд линий, потому что клепер его еще дымился, этот генерал начал сходить с лошади. С каким-то болезненным усилием ступил он сперва на скамеечку, которую проворно подставил ему донец, потом на ней же уселся лицом к Шевардину. Солнце, склонявшееся на вторую половину пути, обдало его своими лучами, и я увидел Михаила Ларионовича Кутузова, нашего нового главнокомандующего. Правый глаз его был несколько прищурен. Всматриваясь внимательнее, вы бы легко заметили, что в нем уже погасла живая точка света. Это следствие раны ужасной, неслыханной, о которой, в свое время, говорили все врачи Европы. Турецкая пуля, ударив близ виска, искосила ось глазную и оставила генерала (одного из прозорливейших полководцев) полузрячим… Говоря о нравственных его свойствах, должно сознаться, что он имел обширный ум и отличное образование. Будучи, в одно время, директором 1-го кадетского корпуса и присутствуя на экзамене, он развил такое богатство разнообразных познаний, что все профессора и учителя пришли в изумление. В кругу своих он был веселонравен, шутлив, даже при самых затруднительных обстоятельствах. К числу прочих талантов его неоспоримо принадлежало искусство говорить. Он рассказывал с таким пленительным мастерством, особливо оживленный присутствием прекрасного пола, что слушатели всякий раз между собою говорили: «можно ли быть любезнее его?» Зная это, я часто всматривался в лицо его, отыскивая которая бы из черт этого лица могла оправдывать всеобщую молву (распущенную великим Суворовым), молву о его необыкновенной хитрости. Но посмотрим теперь на него, сидящего на поле Бородинском. Он все еще сидел на своей скамеечке с нагайкою в правой руке, то помахивая ею, то концом ее чертя что-то на песке, а между тем дума полная, высокая сияла на лице его. Если б не легкое механическое движение правой руки, его можно бы почесть за изваяние из бронзы: так был он неподвижен, так углублен в свои мысли, лучше сказать, в одну мысль. Бой, начатый передовыми стрелками левого крыла, притих. С минуту продолжалось молчание по всей линии. Вдруг вздохнуло опять на левом крыле, и этот вздох огласил окрестности. Еще… еще… и все зарокотало… Это началась тяжба за редут Шевардинский; адвокаты с обеих сторон говорили свои гремящие речи и менялись доказательствами. Кутузов сделался весь внимание. Я видел, как он протягивал вперед голову и вслушивался, вслушивался, иногда наклоняя левое ухо к земле, как будто желая угадать — подается пальба или отступает. Но вот во всю конскую прыть прискакал адъютант, сказал слово о Багратионе, другое о французах, и Михаило Ларионович, вспрыгнув с места с легкостию молодого человека, закричал: «Лошадь!», сел, почти не опираясь на скамеечку, и, пока подбирал поводья, уже мчался вдоль по линии на левое крыло. Скоро огромный клуб свившегося над окрестностию дыма поглотил главнокомандующего с его великою думою, в которой развивались уже семена предстоящего сражения. Солдаты-зрители, стоявшие группами на скате вершин, говорили: «Вот сам Кутузов поехал на левое крыло!!»

ВЗЯТИЕ РЕДУТА

Сначала наступавшие и оборонители разменивались только дальними выстрелами. Но в 4 часа за полдень дивизия Кампана, подкрепясь конницею, кинулась на Доронино и в лес, его окружавший. В это же время и Понятовский, как будто заводя крыло невода справа, выказался с своими из деревни Ельни, вспугнул рои стрелков наших и погнал их, тесня своим наступом из леса в лес, из перелеска в перелесок, отбрасывая все пешее на русскую конницу, которая на первых порах сильно поддержала товарищей. Полковник Эмануель (впоследствии славный генерал) два раза с Киевским драгунским полком налетал на поляков, когда они выказывались из-за кустарников, и Новороссийский полк ходил славно в атаку. Полковник князь Кудашев с кирасирами (синие и желтые воротники) сделал также две блистательных атаки и отбил у французов шесть пушек.

Но все эти великодушные усилия не могли устоять и не устояли против превосходных сил наступающих.

Генерал Кампан стал, наконец, в виду редута, который грозно рисовался в вечереющем воздухе. Он выслал 61-й полк с приказанием: взять редут штурмом! Полк двинулся баталионными колоннами под покровительством своей огромной батареи, при жестоком огне передовых стрелков, которые, захватив ближнее возвышение, палили прямо в амбразуры нашего укрепления. Русские с высоты редута увидели сперва вдалеке три черных точки. Эти точки, головы колонн, близились, близились и росли; наконец они стали в прямую линию. Ясно различили три колонны, и первая, удвоя шаг, пошла на редут. Редут замолчал; но орудия нацелены, ружья наклонены, и дула уставлены прямо в глаза наступающим.

Французы идут, подходят, всходят и почти сталкиваются с нацеленными в них дулами. Вспыхнул залп, блеснул ряд молний, не стало передних… задние взошли на редут.

Но не успел еще рассеяться дым, как русские явились на новый спор. Штык и отвага показали чудеса, но превосходство взяло верх. Редут оставался за французами.

Уже было 8 часов вечера. Полуосенние сумерки сизели на поле, по низинам закурились белые туманы, и красные вспышки огнестрельных орудий сверкали в полусумраке, как огни потешные. В это время князь Багратион, схватя вторую гренадерскую дивизию, выехал сам на бой и велел отнять редут. Две неприятельские колонны хотели обойти гренадер, но жестоко смяты Малороссийскими и Глуховскими кирасирами, которые отняли у них пушки. С другой стороны Харьковские и Черниговские драгуны также изрубили две атакующие колонны. При этих удачах гренадеры вбежали на редут и искололи целый батальон 61-го полка. Но Кутузов, зная, что надобно делать, велел покинуть редут неприятеля. Тогда было уже 10 часов вечера.

25 АВГУСТА

Армия французская, до сих пор подвижная, переходная, начала устанавливаться на прочную стоянку. По всему, и по самому расположению войск, можно было предчувствовать, предугадать, а наконец решительно заключить, что главное нападение произведено будет правым французским на левое крыло наше. И вот как установилась французская армия: а) король Неаполитанский с своими четырьмя корпусами (масса ужасная!) кавалерии стал в перелеске по правую сторону (глядя к Москве) оставленного (т. е. Шевардинского) редута. b) Дивизии Кампана, Десекса и Фрияна из корпуса Давуста, расположенные при деревнях: Фомкино, Алексинке и Доронине, на том самом поле, где дрались накануне. с) Дивизии Жерара и Морана, из Давустова же корпуса, остались на левом берегу Колочи перед деревнею Валуево. d) Вице-король Италиянский (образовавший с своими левый фланг французской армии) с италиянскою гвардией) и дивизиями Дельзона и Бруссье да с кавалериею генерала Гиона установился слева от большой дороги, лицом к лицу с селом Бородиным, имея свою кавалерию за ручьем Войнею.

Третья часть войск французских (corps de bataille)[2] расположилась так: а) Императорская гвардия зажгла биваки между Валуевым и Ратовым. b) Позади этой гвардии, на большой Смоленской, или Московской, дороге, к стороне деревни Головино, расположились корпуса Нея и Жюно. с) Князь Понятовский с своим корпусом стал за большим лесом, на правом берегу Колочи, перед деревнею Рогачево. Наполеон почтил личным квартированием своим Валуево. Целый день слегка перестреливались за воду и водопои.