Ирина Карнаухова - Повесть о дружных

• Название: Повесть о дружных
• Автор: Ирина Карнаухова
• Жанр: Прочая детская литература

---

В это время рванул студеный ветер. Александра Степановна и Миша с тревогой посмотрели на небо.

- Нехорошо! - сказала доярка.- Ой, нехорошо, метель будет! А девочка одна в лесу. Ты, Миша, иди скажи на ферме, что я уехала; я, может, до метели девочку догоню. И сейчас обратно заверну.

И Александра Степановна повалилась на дровни и погнала лошаденку.

Миша предупредил на ферме доярок и не пошел домой.

Тревожно поглядывая на окна, он помог женщинам раздать корм коровам, почистить стойла, надраил песком подойники. Александры Степановны все не было.

Когда сорвалась пурга, у Миши все стало валиться из рук. Да и доярки работали через силу, вздыхали, прислушивались, то и дело подбегали к двери. И вот послышался скрип полозьев. Александра Степановна, вся залепленная снегом и похожая на снежную бабу, распахнула дверь и прислонилась к косяку.

- Нету девочки,- сказала она хрипло,- нету. До Холмов доехала. Не приходила. Беда!

- Беда! - откликнулся кто-то из женщин,- ой, беда!

- Что делать?

- Беги, Миша, в школу к заведующей и Лену Павловну предупреди. А вы, бабы, запрягайте Савраску да на конный двор. А я к Ивану Евдокимычу.

И вот на колхозном дворе раздались тревожные, настойчивые удары в рельс.

"Тревога! Тревога! Тревога! На помощь! На помощь!"

Девочка заблудилась в лесу, и вот колхоз поднялся на помощь.

Женщины, на ходу повязываясь платками, выскакивали из домов. Ребята хватались за лыжи.

А от школы, борясь с налетающим ветром, спешила Леночка и Власьевна, за ними с трудом поспевала Марья Дмитриевна.

Разговоров не было. Не было вздохов и суетни. Быстро, деловито запрягли всех лошадей, зажгли фонари, условились и двинулись по проселку в лес. Александра Степановна должна была еще раз доехать до самых Холмов, внимательно вглядываясь в обочины дороги. Леночка и Власьевна поехали с ней.

Остальные соскочили у опушки леса, оставили у лошадей ребят, а сами с зажженными фонарями двинулись прямо по цельному снегу.

В лес словно слетелись десятки светляков.

Пурга улеглась.

Люди аукались, кричали, наклонялись к каждому кустику, к каждому бугорку.

Лена сидела в санях, осунувшаяся, бледная.

"Не уберегла,- думала она,- не уберегла Чижика, сестренку мою, недосмотрела... Бедная, маленькая моя! Как ей страшно! Одна в пургу. А я-то, я-то сидела в это время в теплой комнате, не удержала, не защитила, не помогла..."

Леночка до ломоты в глазах всматривалась в лес...

Миша стоял у лошади. Он и сам не заметил, как кто-то сунул ему вожжи в руки, этим самым заставив его остаться на опушке. Невдалеке подпрыгивал на стынущих ногах Петька.

Саша, привязав лошадь к сосенке, взбирался на высокую ель. Тяжелый полушубок и валенки мешали ему. Он с трудом подтягивался с ветки на ветку, устал, вспотел и скинул полушубок. Тот распластался на снегу, словно большая подбитая птица.

- Сашка, ты ничего не видишь?

- Ничего, бело всё.

- Ты смотри получше, под деревьями смотри.

- Смотрю-ю.

По всему лесу раздавались крики, окликали Таню и друг друга. Звенели взятые с собой ботала - коровьи колокольца. Желтые блики от фонарей ложились на синий снег. Но луна и так заливала всё своим светом. И вот женщины стали возвращаться к лошадям.

Угрюмые, они молча подходили к дровням, счищали с себя снег, выбивали валенки, присаживались отдохнуть и тихо советовались.

- Здесь нету, хорошо прочесали.

- Надо с того краю заехать.

- К Лисьему распадку давайте, а оттуда опять поперек пройдем.

- Ну как ей к Лисьему распадку попадать было? Она ведь проселком шла, где-то здесь должна быть.

- А вдруг она короткой тропой пошагала?

Эта догадка всполошила всех.

- Батюшки! Да ведь там логово, там бирюки ходят!

И женщины, забыв об усталости, снова зажгли фонари и, нахлестывая лошаденок, помчались к Лисьему распадку.

Миша спрятался за сосну.

Азбука Морзе

"Чижик не могла пойти прямой тропой, она даже и поворот на нее не нашла бы... Она где-то здесь, у проселка...- думал Миша,- я должен, должен ее найти. Иначе как мне Лене Павловне в глаза посмотреть?"

Миша туже затянул пояс. Любимая тетрадка хрустнула за пазухой.

"Вот Андрей Николаевич, он бы так не оставил, он бы нашел, придумал бы что-нибудь".

Миша стал прикреплять лыжи. Крепкие веревочки протянулись от лыж к поясу.

"Плохо, что фонаря нет. Ну, ничего, коробок спичек на всякий случай в кармане".

Трудно самому прокладывать лыжню в густом хвойном лесу. Некрепкий наст то и дело проламывается, словно хватает за ноги. Все время надо обходить деревья, кустарники, петлять, словно заяц по снегу, то и дело раздвигать ветви, уберегая глаза. Через каждые несколько шагов Миша останавливается, прикладывает руки ко рту и кричит:

- Чижик, Чижик, ау-ау-ау! Таня-я-я!

Лес молчит.

Только вспугнутый беляк вдруг вырвался из куста и, испуганно прижав уши, бросился наутек, обгоняя задними лапами передние свои ноги.

Изредка завозится на высокой сосне незябнущая птица клест. А вон валяется на снегу мертвая сизая ворона. Бедняга не выдержала бурана. Даже ворона... а как же бедный Чижик?

- Таня! Таня! - кричит Миша, и голос у него дрожит и хрипит.

И вдруг в лесу раздается детский крик, страшный крик, кончающийся всхлипыванием и визгом.

Миша вздрагивает и останавливается... Чижик?!

Но крик повторяется над самой его головой. Да это филин! Вон он сидит на нижней ветке сосны, нос у него крючком, голова как у кошки. Желтые немигающие глаза уставились на Мишу.

- У, чудище! - Миша делает крепкий снежок и запускает в зловещую птицу. Филин лениво снимается с места, хлопая твердыми крыльями, перелетает на другую сосну и все так же не спускает желтых глаз с мальчика. Мише делается жутковато. Он убыстряет шаг. Кричит все громче, все чаще. И вдруг у него срывается голос. Изо рта вылетает только хриплый шепот.

Луна куда-то исчезла, звезды побледнели. В лесу стало темнее, сумрачнее. Миша поднимает большую палку и начинает бить ею по звонкой сосне.

Три тире, точка, две точки, три точки... тире... "Чижик! Чижик!" стучит он настойчиво. Тишина. И вдруг откуда-то слева доносится - слабый ответный стук.

"Три тире, точка, две точки, три точки... Ох, Чижик что-то путает... Но это ничего, ничего, пусть путает, лишь бы стучала...

Миша бросается на стук, царапает себе лицо о еловые ветви, теряет шапку.

- Стучи, стучи, Чижик, громче!

Тук, тук, тук!

Стук все ближе и ближе, а вот и полянка.

Ровный, чистый снег покрывает ее нетронутым ковром, а на высокой сосне, прекратив работу, сидит красноголовый дятел и удивленно смотрит на непрошеного гостя.

Много лет уже Мише так не хотелось плакать, как сейчас. Понурив голову, он медленно уходит с полянки, натыкается на пенек, чуть не сломав лыжу, и замирает...

За пеньком лежит, свернувшись комочком и подогнув колени, Таня.

Миша не может говорить, не может окликнуть девочку. Лыжи мешают ему встать на колени. Он сбрасывает их, сразу проваливается в снег и, весь холодея от ужаса, медленно-медленно наклоняется к девочке.

"Замерзла?!"

Но рука его натыкается на теплую щеку, и тогда у Миши вырывается хриплый, прерванный всхлипыванием, срывающийся шепот:

- Жива! Жива! Жива!!

Бирюк выходит на дорогу

Миша и Таня шагают по проселку. Миша крепко держит девочку за руку. Ему все кажется, что она может опять куда-то исчезнуть, и тогда придется заново начать поиски.

Не очень-то ловко идти за руку с девочкой, а другой рукой придерживать на плече лыжи. Но зато утоптанная дорога так и бежит сама под валенки. Не то что там, в чаще.

Где-то за лесом совсем спряталась в толстое одеяло облаков побледневшая луна. В лесу сумрак; серо.

Миша тревожно поглядывает на Таню. Девочка идет как-то уж очень медленно, вяло переставляет ноги, не тараторит, не рассказывает, молчит.

- Таня,- спрашивает Миша,- тебе было очень страшно?

- Страшно,- вяло подтверждает девочка.

- Но ведь ты знала, что мы тебя найдем?

- Знала...

Миша наклоняется к Тане:

- Ты чего такая? Устала?

- Устала,- говорит Таня, и вдруг из широко раскрытых глаз ее начинают катиться слезы.- Устала...- шепчет Таня,- устала... хочу домой... к Леночке хочу...

- Сейчас, сейчас. Мы сейчас дойдем,- успокаивает девочку Миша, а сам с тревогой всматривается в ее лицо.

Ну, ясно, совершенно ясно: Таня больна. Щеки и лоб ее залиты багровым, жарким румянцем, губы запеклись, рот полуоткрыт, а глаза тусклые-тусклые, а из-под закрывающихся век текут слезы. "Беда! - думает Миша,- ей не дойти. Что я буду делать? Хоть бы кто-нибудь проехал по дороге! Ну, ничего, в крайнем случае лыжи спрячу, а Таню понесу на руках".

- Ну, еще немножко. Чижик, совсем немножко... Постоим, отдохнем, а потом пойдем дальше. Подожди, знаешь что? Я лыжи спрячу вот сюда. Ты запомнишь это дерево, Чижик? А завтра придем и заберем лыжи. Ты только не забудь, где они,- старается оживленно болтать Миша. Таня стоит безучастно. Миша прячет лыжи, надламывает веточку на елке для приметы, обнимает Таню за плечи.