Сергей Крившенко - Плавать по морю необходимо

• Название: Плавать по морю необходимо
• Автор: Сергей Крившенко
• Издательство: Дюма
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2001

Книга литературно-исторических очерков посвящена русским землепроходцам и мореплавателям, а также известным русским писателям, отразившим в своем творчестве тему открытия и освоения Дальнего Востока России, тихоокеанских плаваний. Автор исследует «путешественные записки» знаменитых мореплавателей, их очерково-мемуарные книги, историческую прозу русских писателей-маринистов.

В книге продолжены темы и мотивы предыдущих работ автора: его монографий «Утверждение мужества» (Хабаровск, 1974), «Берег Отечества» (Владивосток, 1978), «Дорогами землепроходцев» (Владивосток, 1984), «Героика освоения и социалистического преобразования Дальнего Востока в русской и советской литературе» (Владивосток, 1985), «Берег Отечества: романтика героизма в литературе о Дальнем Востоке» (Москва, 1988).

Автор — член Союза писателей России, доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой русской литературы ХХ века и теории литературы факультета русской филологии ДВГУ, действительный член Русского географического общества.

---

Нет, не заслонится от шторма капитан Анисимов, не войдет в тихую бухту его судно, ибо свое дело он соизмеряет с самыми большими делами предшественников и современников. И о силе любви, о человеческой верности размышляет капитан Анисимов. Ибо, так думает он, и не только он, кроме «всепоглощающего дела» думали о любви и его знаменитые предшественники, мечтали, ожидали, надеялись. «И приходил желанный час встречи, как придет он у меня!» Сентиментально? Возможно, кому-то и покажется, что это сентиментально, мне же кажется, несколько даже рационалистично сказано. Но и здесь капитан Анисимов верен себе, своему характеру. Душевная драма Анисимова не отодвинула в сторону показа жизни экипажа, хотя «крен» в эту «личную» сторону в чем-то наметился, и не во всем автор сумел его выровнять. Но такая у него была задача. И в обрисовке других судеб — упор на личное. Со знанием деталей морской жизни описывает автор дела и мысли старшего механика Вараксина, способного на подлинное товарищество, на героизм. Но вот счастья в любви нет до конца. Липнут к нему «натуры» расчетливые, завистливые, как и эта Марианна, которой поверил на этот раз и — обманулся… Мелькнет история молодоженов Вани Назарова и Наташи, прилетевшей к мужу из Новороссийска, — и читатель приобщится не только к молодой семье, но и к тем сложнейшим проблемам, с которыми встречается с первого шага семья моряка. Не принято говорить вслух… Но ведь это тоже «морской протест». И не все выдерживают испытания разлукой, и как много в решении этих проблем зависит от неравнодушия тех, кто остался на берегу… В дымке романтического тумана напишет автор эпизоды встречи капитана Анисимова с Валей Решетовой. Но прав Николай Васильевич Анисимов, что у каждого из них своя судьба. Неожиданно появится любовь у американки мисс Венди к молодому штурману Алексею Батурину. «Русские — замечательные и… и удивительные люди. Да, удивительные», — скажет она. Сатирически, подчас фельетонными штрихами обозначает автор потребительскую «философию» Людмилы — подруги Веры Клементьевны. Беззаботное потребительство оборачивается надломленностью души, несколько назидательно подчеркнутой автором («Счастливая ты, Верка… — лицо Людмилы дрогнуло, и слезы выступили на глазах»).

Не много ли любви? — спросит читатель. Нет, не много: ведь море матросское неотделимо от «моря житейского». А какое же море житейское без любовных бурь?

Теплоту несет и материнская тема. Есть в романе один эпизодический внешне, но ключевой образ — это образ Домны Семеновны — матери жены Анисимова. И дело не только в портретной пластичности этого образа, в его жизненности, достоверности (здесь автор тоже имел яркий прототип). Вслушайтесь в рассказ о любви матери к своему ребенку («сколь не люби ребенка, а як мать, все равно не сможешь»), или слова о трудной, нелегкой, но быстротечной жизни («в одну дверь вошла — в другую вышла»), — ведь здесь автор соприкоснулся с миром народной нравственности, где так ценится все прочное, настоящее, необходимое для человеческого счастья на земле. И как самая большая ценность — сила человеческой любви. И здесь автор дает нам простор для размышлений о любви в самом широком смысле этого слова…

Из испытаний «рабочим» и «житейским морем» герои романа «Морской протест» выходят не без явных утрат, но обновленными. Мир и дом капитана Анисимова сошлись в одном большом чувстве. «Никогда раньше не возвращался Николай Васильевич из рейса с таким всеохватывающим чувством любви к семье, дому, этому городу, существование которых обеспечивало смысл его работы и самой жизни. Как пароходу необходим причал, так и человеку — дом…»

И это занимает главное место в мире нравственных ценностей капитана Анисимова. Чувство дома делает его сильным, именно он в числе тех, кому предстоит осваивать новую линию. «Условия очень сложные, Николай Васильевич, поэтому выбор пал на вас, как на одного из самых надежных наших капитанов», — скажет ему начальник пароходства В.П. Бянкин (единственная реальная фамилия в романе). Об этой надежности как о самом главном в характере своих героев и сказал в своем романе «Морской протест» Л. Князев.

Коллектив «Демьяна Бедного» — интернационален. Здесь и русские (Анисимов, Батурин, Вараксин), и украинцы (Домна Семеновна), и татары (Амир Шамсутдинов), и люди других национальностей. Подчеркивая в своих героях то, что формируется в условиях жизни на Дальнем Востоке, в условиях морских плаваний и что подчас мы называем «дальневосточным характером», автор не замыкается в этом локально-региональном понятии и раскрывает в героях-дальневосточниках черты именно русского и — в чем-то советского характера. Это хочется подчеркнуть и потому, что понятие «дальневосточный характер» в некоторых работах литераторов и даже историков понимается чрезмерно расширительно. Не может понятие «дальневосточный характер» заменить понятие национального характера и понятие советского характера: ведь была какая-то общность, была. Характерно, что для американцев, оказавшихся на судне, все герои романа предстают как «русские люди». И им открывается в них нечто новое, противоречащее тем стереотипам, которые существовали да и сейчас существуют в Америке. «Мы с коллегой оказались неважными моряками. Но это не помешало нам узнать русских. До сих пор я знал о России только из книг. Откровенно говоря, мы с опаской садились на теплоход… А вот теперь счастливы сказать, что полюбили ваш экипаж», — скажет американец Тое Хюбнер, прощаясь с капитаном Анисимовым. И эти эпизоды взаимоотношений советских моряков с американскими пассажирами полемически опровергают доводы тех, кто там, на американских берегах объявляет новый поход против нашей страны, нашего образа жизни, нашего народа. «Красные идут» — ведь не для потехи вбивают в головы американцев этот стереотип отношения к русским. Вот он, главный «морской протест» — против ветра ненависти, ветра войны. Заметим, что проблема войны и мира, улучшения отношения между нашей страной и Америкой, где зародилась новая бредовая идея «звездной войны», проблема эта привлекала писателя и журналиста Льва Князева еще в очерковой книге «Корабли идут на Сан-Франциско». И тогда, когда писатель перевел на русский язык книгу американского писателя Джея Хигинботама «Скорый поезд „Россия“», книгу одного из тех американцев, который один из первых на сегодня понял, что русский народ — «это замечательный народ и что его намерения благородны».

Острые социально-психологические конфликты поставлены в повести Л. Князева «Капитанский час». Да, она вся «морская» тематически, строится на экстремальном событии: гибели судна, спасении людей, что невозможно без героизма, — и героизм налицо. На этом часто замыкались уста романистов, героическое как бы прикрывало собой драматическое и трагическое, «исследование» заменялось «воспеванием». В «Капитанском часе», можно сказать, воспет по-настоящему героический характер Грецкого. Воспета его морская душа — образ этот, образ морской души, пришел в нашу литературу еще от Константина Станюковича, в частности, его повести «Вокруг света на „Коршуне“», а затем от «Морской души» Леонида Соболева… Капитан Грецкий принимает решение: в штормовом море подойти к гибнущему судну, снять команду. И проводит блестяще эту операцию. Кстати, в жизни подобную операцию провел капитан Вадим Крицкий, ставший прототипом героя повести. Если говорить о главном в его характере, то эта внутренняя свобода, раскованность, способность к самостоятельным решениям. Когда-то Чехов писал о том, что он из себя выдавливает раба. Вот эта рабская психология мешает одним делать свой выбор, принять какое-либо самостоятельное решение, особенно в экстремальных случаях. Капитан Вадим Грецкий принимает такое решение, идя на риск: подлинно «морская душа».

А вот образы капитана Шакурова и заместителя начальника морского пароходства Бориса Самойлова при их абсолютной непохожести дают писателю возможность исследовать одно и то же явление: рабство души, холуйство, ведущее к преступлению. Что? — спросит читатель. — Разве можно этих людей «сводить» вместе? Самойлов — это циник, который ради своей выгоды не посчитается ни с чем: именно он посылает Шакурова, капитана теплохода «Терек», только что вернувшегося из рейса со значительным повреждением, в новый рейс, и, разумеется, прикрывается при этом громкими словами о плане, таким непростым словом «надо»… А Шакуров — это безропотный холуй, который при таких обстоятельствах не способен отстаивать свое мнение, ибо легче приложить руку к козырьку, пусть и не в буквальном смысле. И под удар ставится в таком случае уже успех дела, а зачастую и судьбы людей: из-за своей робости, из-за того, что Чехов называл рабским, гибнет судно, гибнут люди. Природа общественной трусости, деформирующей душу человека, социальная и нравственная обусловленность ее — вот о чем ведется серьезный разговор в повести. И автор как бы воздает и Шакурову за эту его безропотность, вечное соглашательство, двойственность, неумение в «капитанский час» сделать свой выбор. И «воздает» Самойлову за его цинизм и внутреннее лакейство, да, при всей его начальственной стати — перед нами человек с рабской психологией. И это еще один «морской протест» писателя — против того, чтобы люди трусливые и шкурнически настроенные решали судьбы других. Такие способны на любое предательство, отступничество.